ГРОБ
гражданская комедия в четырех частях
- Прощайте! Прощайте!
- До свидания, - сказал Воланд.
"М. Булгаков, "Мастер и Маргарита".
Действующие лица
ДУБОУС ВАСИЛИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ - отставной военный, 65 лет
ИВАНОВ ЮРИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ - заведующий лабораторией, 56 лет
ЗЕНИН ЖОРЕС ФИЛИМОНОВИЧ - завхоз и парторг лаборатории, 55 лет
ГАРКУША ИВАН ДАНИЛОВИЧ - механик, 53 года
ЛАПИН БОРИС МИХАЙЛОВИЧ - научный сотрудник, 39 лет
ЛЕБЕДЕВ АНАТОЛИЙ - инженер, 25 лет
РЕБЕЗОВА КИРА АНДРЕЕВНА - научный сотрудник, 53 года
ДОРОДНЫХ ЕЛЕНА ЮРЬЕВНА - инженер, 33 года
ПЕТРОВА МАША - лаборантка, 19 лет
Действие первое
Декорация являет собой типичное убежище небольшого института. Руками многих поколений офицеров-отставников создан образец военно-идеологического искусства, хорошо знакомого всем служившим в армии. Сверху в центре - "Наш лозунг должен быть один - учиться военному делу настоящим образом... В. И. Ленин" и золоченый барельеф вождя в окружении знамен с фанерными складками. Имеются щиты с портретами членов политбюро и командующих родами войск. Красочное панно "Поражающие факторы ядерного взрыва" действительно поражают сюрреалистическими сюжетами. Также имеют место классификация отравляющих веществ - заман, зарин, табун; таблица определений размера противогаза, полочка с литературой. Посредине - дверь, ведущая в туалет. Двери с табло "Вход" и "Выход". Комплект носилок, набор противогазов для человека, лошади и младенца. Несколько столов и скамейки спартанского вида.
Имеются телефон и громкоговоритель-колокольчик, карта мира с множеством стрел, направленных на нашу территорию, плакаты по организации поисково-спасательных работ. Над телефоном надпись: "Шпион - находка для болтуна".
Входит начальник убежища Дубоус, одетый в форму пехотного майора, слишком просторную для его уже усохшего тела. Юбилейные медали и значки украшают грудь. На боку - противогазная сумка. Дубоус обходит свои владения, наводя только ему одному понятный порядок, затем подходит к входной двери и вещает в черный проем, обращаясь к стоящим снаружи.
ДУБОУС. Помещение заполняется в порядке очередности, определяемой начальником штаба гражданской обороны вверенного нам объекта. Первым входят командир подразделения, потом дети, женщины в положении, лица преклонного возраста, зрелые сотрудники и призывная молодежь. Замыкает колонну звено химразведки и комендант убежища лично с оружием в руках и описью живых на данный момент людей. Подразделение, слушай команду - шагом арш!
Дружно маршируя, колонной по одному входят все действующие лица с кошелками и портфелями в руках. Лебедев с рюкзаком и гитарой за спиной.
Раз, раз, раз-два-три! Раз, раз, раз-два-три! Левой, левой, стой! Ать-два! Напра-во! Ать-два! По порядку номеров рассчитайсь!
На правом фланге стоит Маша.
МАША. Первая!
ДУБОУС. Отставить! Что еще за "первая"?! Еще раз начи-най!
МАША (упавшим голосом). Раз!
ДУБОУС (передразнивает). Раз-два-три, раз-два-три! Строй - это вам не вальс прыгать! Это священное место! В строю нет женского рода! Забудь про женский род, вставши в строй, даже если ты мужик еще о-го-го. В строю стоит защитник Родины, защитник! Он завсегда мужествен, а не женственен, значит, он должен быть мужчиной, а не бабой, даже если он, к примеру, баба, а не мужик!
ДОРОДНЫХ. А как же женские батальоны?
ДУБОУС. Наряд вне очереди за разговоры в строю! Это я шучу. Говорить можно, будучи спрошенным, и только! Поясняю: это был проклятый всеми царизм, доведший в своих предсмертных судорогах до такого унижения, как бабские батальоны, за что и поплатился от той же самой армии!
ЛАПИН. Позвольте, это же было Временное правительство! Это при Керенском было!
ДУБОУС. Монархист?! (Оглядывает Лапина.) Вроде не похож. Ваше звание?
ЛАПИН. Старший лейтенант запаса Лапин!
ДУБОУС. Вот и помолчите, когда с вами майор разговаривает. Это я шучу. По порядку номеров рассчитайсь!
МАША. Первый!
Все молодцевато выкрикивают свои номера.
ЗЕНИН. Восьмой последний, расчет закончен!
ДУБОУС. Молодец!
ЗЕНИН (делая шаг вперед). Служу Советскому Союзу!
ДУБОУС. Орел! Воевал?
ЗЕНИН. Никак нет, товарищ майор! На надежды не теряю.
ДУБОУС. Держи порох и портянки сухими.
Прохаживается перед строем.
Итак, товарищи, вы, значит, с понедельника всей лабораторией в отпуску. А? Так? Но сегодня еще пятница и вы еще не в отпуске, а покуда еще здесь.
Тема сегодняшнего занятия - "Долговременное пребывание личного состава в бомбоубежище". Кру-гом! Взгляните, товарищи, на карту будущих военных действий! Мы с вами со всех сторон окружены врагами, которые не спят и видят во сне, как бы половчее изничтожить нас под самый корешок, как тую елочку! Но это лишь ихние фантазии! Не на тех напали - или нападут. Переждав их первый коварный удар в этом самом бомбоубежище, мы нанесем неотвратимый удар малой кровью и по чужой территории - бабах! И все будет кончено. Туши свет. Это я шучу. Если бы не военная тайна, я бы вам такого рассказал - вы бы ахнули от радости! У нас есть все, что есть у них и еще кое что, чего у них нет и не будет. Кру-гом! Но главное наше оружие - это... Вот вы, товарищ монархист... (Указывает на Лапина.)
ЛАПИН. Бомбы? Танки? Пистолеты?
ЗЕНИН. Разрешите? Главное наше оружие - передовая идеология!
ДУБОУС. Верно, но не совсем. Люди - вот наше с вами главное оружие. (Пауза, что-то соображает.) Люди, вооруженные до зубов передовой демократической идеологией. А в дополнение к зубам, тьфу! - к идеологии - современные средства массового поражения ихних людей, отвергающих нашу передовую идеологию. Вот! Если враг не сдается - его уничтожают всеми возможными способами! Заболтался я с вами. Да. Эти два часа вы будете сидеть в нашем образцовом убежище, построенном по последнему слову нашей, не побоюсь этого слова, отечественной техники. Здесь есть все, что душе угодно - сам бы жил да радовался. Юрий Витальевич, вы будете за старшего по должности.
ИВАНОВ. Слушаюсь!
ДУБОУС. Комендант - товарищ Зенит!
ЗЕНИН. Слушаюсь!
ЛАПИН (тихо). ... и повинуюсь!
ИВАНОВ. А что нам делать эти два часа, Василий Константинович?
ДУБОУС (делает "козу" Дородных). Танцы танцевать! Вот лозунг - по нему и живите! (Показывает на Зенина.) Он знает чего. Главная задача - бороться за выживание руками и ногами. Допускается не более десяти процентов потери личного состава в живой силе. С нас строго спрашивают за превышение этой цифры, постарайтесь уложиться. Вот труды классиков, материалы съездов, уставы. Вот санузел совместного пользования совмещенного типа. Не курить. Ну, прощайте, товарищи! (Крепко обнимает и целует Зенина.) Берегите время и людей, Жорес Филимонович! Начни с изучения уставов и искоренения монархических тенденций. Не прощаюсь, товарищи! Отличившиеся будут поощрены. Э-эх, молодежь! (Делает "козу" Маше.)
МАША. Хи-хи, я щекотки боюсь!
ДУБОУС. Товарищи! Обстановка, я предупреждаю, будет максимально приближена к боевой, поэтому никакой паники. Паникеры будут преданы товарищескому суду.
ЛАПИН. И расстреляны согласно приговору.
ДУБОУС. Вот этой рукой я лично шлепнул не одного паникера. Если надо, она и сейчас не дрогнет, гражданин... э-э?..
ЗЕНИН. Лапин Борис Михайлович.
ГАРКУША. Боря, уймись.
ДУБОУС. Спасибо за информацию. Все.
Дубоус выходит и запирает снаружи дверь. В тамбуре он включает несколько кнопок и рубильников. Запустив машинерию, он отдыхает некоторое время, принимает нитроглицерин и уходит, закрыв вторую дверь, навесив замок и забыв по причине старческого маразма об учебной группе в убежище. Все это время в убежище течет нормальная жизнь.
МАША. Давайте песни петь, туристические.
ГАРКУША. Щас тебе Жорес споет.
ЛАПИН. Арию завхоза из оперы "Захованщина".
ЗЕНИН. Прошу всех заняться насущным делом. Кира Андреевна, вы тут со своей дружиной сами. Юрий Витальевич, прошу сюда, здесь стол командующего.
ИВАНОВ. И что я должен делать?
ЗЕНИН. Пока ничего. Данилыч с Толей изучают матчасть. Товарищ Лапин, красивым почерком прошу переписать вот это расписание занятий.
Все рассаживаются по местам.
РЕБЕЗОВА. Девочки, будем шить марлевые повязки, многослойные, антипылевые, многоразовые.
ДОРОДНЫХ. Господи, как они мне надоели, эти повязки! Так и будем два часа шить?
РЕБЕЗОВА. Пошьем-пошьем, а потом наложим на кого-нибудь шину. Маша еще ни на кого шину не накладывала. Возьмем Анатолия с переломом шейки бедра и проникающим ранением мягких тканей ягодицы, очень интересная повязка.
ДОРОДНЫХ. Лучше бы она на него глаза наложила. Сам-то он, по-моему, давно готов к этому.
ГАРКУША. Девочки, возьмите меня со смертельной травмой черепа. И наркоз - сто грамм - чтобы шок снять!
РЕБЕЗОВА. Перетопчешься! Только сели, а ему уже наркоз подавай!
ГАРКУША. Кира! Голубушка! Обезболь, Христом-богом молю! Ты же сестра милосердия!
РЕБЕЗОВА. Уйди, постылый!
ЗЕНИН. Данилыч, не приставай к женщинам при исполнении служебных обязанностей.
ГАРКУША. Жорес, ты меня знаешь, выдай аванс. А то будет острый приступ. Дай наркомовские!
ДОРОДНЫХ. Наркомовские! Скажите уж - наркоманские!
ИВАНОВ (подходит). Что происходит, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН. Человеку плохо. Клаустрофобия на фоне синдрома похмелья.
ГАРКУША. Во-во, она самая!
ИВАНОВ. И что же мы будем делать?
ЗЕНИН. Каждый человек нам дорог - надо лечить. Иван, последний раз даю, последний раз, подумай, Иван!
Наливает Гаркуше в стакан, Гаркуша уходит в туалет разбавить и запить.
ТОЛИК. Зачем ему, Жорес Филимонович? Он же в запой войдет.
ЗЕНИН. Как зайдет, так и выйдет.
ЛАПИН. И снова зайдет.
ЗЕНИН. Надо человеку доверять, тогда он горы свернет!
ЛАПИН. Всего за сто грамм.
Возвращается Гаркуша.
ГАРКУША. Толик, учи матчасть, голуба, потом мне расскажешь.
МАША. А на какое место накладывается эта повязка?
РЕБЕЗОВА. На рот.
МАША. А сколько слоев надо шить?
ДОРОДНЫХ. Чтобы рот не просвечивал.
МАША. А зачем ее накладывать?
ДОРОДНЫХ. Так надо.
ЗЕНИН (Иванову). Учебный процесс запущен, Юрий Васильевич.
ИВАНОВ. Что мне делать, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН. За вами общее руководство, за мной - конкретные детали. Народ при деле! Любо-дорого смотреть.
Женщины тихо затягивают песню.
ЗЕНИН. С понедельника в отпуске - рыбалка, грибы, деверь самогонку нагнал. Банька! Э-эх, Юрий Витальевич. А вы куда поедете?
ИВАНОВ. Не знаю, жена еще не решила. К теще, наверное, куда еще. Телевизор посмотрим, на базар походим, все-таки отдых.
ЗЕНИН. Заслужили, целый год как папы Карлы молотили.
ЛАПИН. Буратинов строгали на партсобраниях.
ИВАНОВ. Каких Буратинов?
ЛАПИН. По уши деревянных.
ЗЕНИН. Йедем дас зайне, Борис Михайлович. Кто науку в стружку переводит, а кто из чурок людей делает и дает им золотой ключик от будущей жизни.
ЛАПИН. "Это не ключик", - сказал Буратино и густо покраснел.
ГАРКУША. Боря, учи матчасть, вот главное в это жизни.
ЛАПИН. А в той?
ГАРКУША. Хорошая специальность и в той жизни не повредит, особливо тебе.
ЛАПИН. Данилыч, я никуда не собираюсь, мне и в этой жизни во как хватает.
ИВАНОВ. О чем это вы?
ЛАПИН. Диспут о потусторонней жизни ведем. Беспредметный.
Иванов подходит к женщинам.
ИВАНОВ. Что это вы делаете?
ДОРОДНЫХ. Мы делаем марлевые повязки на различные органы, в основном дыхательные. Разрешите, Юрий Витальевич, я на вас померяю? (Одевает Иванову повязку.)
РЕБЕЗОВА. Начальству надо побольше размером...
ДОРОДНЫХ. Какой у вас рот, Юрий Витальевич, редкие очертания. Не жмет? Так не давит?
ИВАНОВ. Очень удобно. И что я теперь должен с ней делать?
РЕБЕЗОВА. С Еленой Юрьевной? А повысьте ей зарплату за шустрость.
ИВАНОВ. С повязкой что мне делать?
ДОРОДНЫХ. Носите на здоровье, Юрий Витальевич.
ИВАНОВ. Спасибо. (Отходит в сторону, так и ходит с повязкой.)
РЕБЕЗОВА. Слабо тебе, Лена, нашего Юрика подстрелить.
ДОРОДНЫХ. Задачка для девочек младшего школьного возраста в одно действие. Но у нас все есть, нам ничего не надо!
РЕБЕЗОВА. Ну-ну, так я тебе и поверила. Жорес Филимонович, норму мы кончили и можем идти?
ЗЕНИН. Куда идти? Сейчас будет подгонка противогазов - каждый должен знать свой размер назубок. Прошу всех подойти к пункту раздачи средств индивидуальной защиты и замерить друг у друга внешние параметры черепа согласно антропометрической таблице.
Все толпятся у таблицы.
МАША. А какой размер самый маленький?
ЗЕНИН. Нулевой, потом идут дебилы и младенцы.
ЛАПИН. А самый большой у лошадей.
ДОРОДНЫХ. Юрий Витальевич, давайте я вам сниму повязку и померяю ваш овал лица.
ИВАНОВ. А дальше что?
ДОРОДНЫХ. Дальше доверьтесь мне - я вам подберу самый лучший.
ЗЕНИН. Юрию Витальевичу и мне положены командирские. (Протягивает.) Вот этот примерьте.
ЛАПИН. Что это за привилегии такие? Улучшенная резина?
ГАРКУША. В них гавкать можно, а в наших только хвостом вилять.
ИВАНОВ (примеряет). Он мне не лезет совершенно, что же делать?
ДОРОДНЫХ. Надо смазать лицо кремом, у меня есть, тогда войдет как по маслу. Какая у вас крупная голова, прямо греческий профиль.
ЗЕНИН. Министерская у вас голова, Юрий Витальевич, тут без спецзаказа не обойтись.
ИВАНОВ. Так что мне делать?
ГАРКУША. Примерьте вот это. (Подает лошадиный.) Как влитой. Прошу выдать наградные за спасение командира.
ДОРОДНЫХ. Вы вылитый кентавр, Юрий Витальевич, древнегреческий!
ЛАПИН (тихо). Только наоборот - выше пояса жеребец.
ДОРОДНЫХ. Так даже удобнее.
ЗЕНИН. Протираем противогазы спиртом и одеваем на головы.
Все протирают противогазы.
ГАРКУША. Учитесь, братцы, экономии материала. (Наливает спирт в стаканчик и, выдыхая пары, протирает резину.)
ЗЕНИН. Отлично - пять секунд, хорошо - шесть, плохо - семь. Внимание, начали!
Все напяливают противогазы. Иванов издает довольное ржание. Строят друг другу рожи, мычат что-то невнятное. Толя и Маша стоят, взявшись за руки, и смотрят друг на друга. Резкие всхлипы и стоны - у Дородных закрыт клапан коробки и она не может дышать. Гаркуша бросается к ней, начинает шарить по поясу в поисках коробки, открывает клапан и получает по резиновой "морде" две оплеухе. Показывает ей руками, что спас ей жизнь и требует вознаграждения. В это время по нарастающей звучит сирена воздушной тревоги и начинает мигать красное табло "Воздушная тревога". Все застывают и смотрят на табло. Начинают снимать противогазы по мере вступления в разговор.
ЛАПИН. Э-э, мы так не договаривались. Что это?
ЗЕНИН. Все в порядке - поступила вводная команда, а мы уже сидим в безопасности. Еще раз одели противогазы - не все уложились в норматив.
ГАРКУША. Иди ты в задницу со своими нормативами! Откуда взялась эта команда?!
ДОРОДНЫХ. Да уж! Кто ее дал? Может, кто напал, а мы тут забавляемся. Тут надо в магазин бежать и срочно, без всякой спешки делать запасы.
ЗЕНИН. Прекратить панику! Я компетентно заявляю - все убежища страны связаны единой цепью оповещения! Компетентные органы постоянно проверяют нашу бдительность и следят за всеми. А паникеров в войну расстреливали! Скажи спасибо, Кира, что сейчас не война.
ДОРОДНЫХ. Большое спасибо тебе, Жорес Филимонович, что сейчас не война. (Кланяется Зенину.)
ЛАПИН. Спасибо партии родной за то, что завтра выходной.
ГАРКУША. Это дело надо отметить - еще не грянуло, а мы уже перекрестились!
ЗЕНИН. Разговорчики! Приготовились!
Голос Дубоуса из репродуктора останавливает всякое движение: "Средства воздушно-космической разведки и обком партии доводят до сведения, что через тридцать секунд по московскому времени произойдет ядерный взрыв предположительно мощностью тысяча тонн в тротиловом эквиваленте. Всем занять устойчивое положение, отойти от окон и других падающих предметов, закрыть глаза и открыть рот. Обесточить все горючие материалы. Приготовить носилки и первую медицинскую помощь. Начинаю отсчет: десять, девять, семь, нет - восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, зироу!" Вся машинерия, запущенная Дубоусом, срабатывает, точно имитируя ядерный взрыв с ударом, звуками, осыпанием мела с потолка. Свет гаснет и загорается более тусклый аварийный. Дамы, закрывшие глаза и открывшие рот, начинают вопить. Толя хватает Машу, Иванов - Дородных, Ребезова отталкивает подскочившего к ней Зенина.
ДОРОДНЫХ. Не прикасайтесь ко мне! Прекратите вопить, вы, истерички!
ЛАПИН (кружась по убежищу). Что же это?! Что же это?! (И т. д.)
ДОРОДНЫХ (падает на колени и крестится на барельеф Ленина). Господи, милосердный, отец наш всевышний, спаси и пронеси! Не карай нас за грехи наши тяжкие! Пожалей детей своих неразумных! (Кладет поклоны.)
ИВАНОВ (спрашивает у всех по очереди). Что же нам теперь делать?! Что же нам теперь?! (И т. д.)
Гаркуша у стола наливает и выпивает спирт в лихорадочном темпе, Толик и Маша стоят застывшие в объятьях. Зенин марширует по ограниченному квадрату, все время поворачивая направо. Ребезова смотрит на всех, затем присоединяется к Дородных, крестится и кладет поклоны Ленину.
ЗЕНИН (продолжая маршировать). Перестаньте унижаться перед богом! Его же нет!
ЛАПИН (идя рядом с Зениным и крича ему в ухо). Не мешайте людям делать, что они хотят!! Вы довели нас до этого! Получили свое! Радуйтесь теперь, радуйтесь!! Все кончено! Все кончено!
У Лапина истерика, он хохочет. Гаркуша прерывает его истерику двумя хорошими оплеухами.
ГАРКУША. Что кончено, Боря?!
ЛАПИН. Все, Ваня, все! (Рыдает на плече Гаркуши.) Хорошо, что дети у мамочки!
ИВАНОВ. А где ваша мамочка, что она делает?
ЛАПИН (сквозь слезы). Мамочка моя на даче.
ГАРКУША. А ты - кончено. Дача-то осталась!
ИВАНОВ. А мои в лагере. Что же нам делать, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН (продолжая маршировать). Попрошу всех коммунистов собраться в штабе субботника.
ГАРКУША. Жорес, очнись! Тут все давно беспартийные.
ЗЕНИН. Тогда я должен сам подумать. (Марширует в туалет и запирается там.)
ГАРКУША. Вот вы корили меня пьянством все, а как стало худо, вы все в шоке, а нет, бо выпивши. (Наливает и выпивает.) Для профилактики!
ДОРОДНЫХ (на коленях). Иван Данилыч, спасите нас!
ГАРКУША (тяжело вздыхает). У-ух! Ну, взялись. Толя, обними также горячо аппарат и попробуй хоть куда-нибудь дозвониться. Девки, соберите все съестное и посортируйте его по срокам годности. Боря, собери весь отпускной спирт, спрячь от меня и не давай, голуба, как бы я не просил. (Подходит к туалету.) Жорес!
ЗЕНИН. Занято!
ГАРКУША. Жорес, Жорес, вода течеть? Проверь воду, течеть она нормально?
ЗЕНИН (спускает воду в унитаз). Унитаз функционирует.
ГАРКУША. Значит, водокачка цела! Царская работа, чти есть сделается. Юрий Витальевич, возьмите дозиметр, инструкцию почитайте и меряйте нас всех, а воду особливо чаще.
ИВАНОВ. Слушаюсь!
ТОЛИК. Сокол! Сокол! Я Ромашка! Сокол! Сокол! Я Ромашка!
ГАРКУША. Толя, брось хреновиной заниматься, здесь не фильм о войне! Скажи по нормальному: "Але! Але!"
ТОЛИК. Алло! Алло! Данилыч, только гудок есть, а не набирается!
ГАРКУША. Значит, станция уцелела. Пленные после войны строили - немецкая работа, что с ней сделается. Жорес!
ЗЕНИН (из туалета). Занято!
ГАРКУША. Вылазь, твою мать! Надо воду померять и набрать, пока еще чистая.
Слышен звук спускаемой воды, из туалеты выходит Зенин.
ЗЕНИН. Я готов к испытаниям. Всем сдать емкости коменданту убежища!
ЛАПИН. Уже сдали, уже сдали, голубчик! Помогите нам, помогите, не оставляйте нас одних!
Иванов, Зенин и Лапин уходят в туалет. Гаркуша сидит и напевает что-то себе под нос. Проходит некоторое время.
ГАРКУША. Давайте, братцы, все до кучи! Ситуацию обмозговать нужно. Доложьте по очереди. Боря!
ЛАПИН. В наличии семь литров спирта и сорок литров питьевой воды.
ДОРОДНЫХ. Четыре батона белого, четыре черного, шестнадцать банок тушенки китайской, четыре кило сахару, четыре банки кофе растворимого, четыре пачки чая индийского. Огурцы и помидоры - десять килограмм, восемь кило риса, четыре пачки дрожжей и три палки колбасы твердокопченой.
ГАРКУША. Еще палка должна быть!
ЗЕНИН. За мародерство в военное время - расстрел!
ЛАПИН. Елена Юрьевна!
ДОРОДНЫХ. Что Елена Юрьевна? Я двадцать лет Елена Юрьевна!
ЛАПИН. Во-первых - тридцать! А во-вторых, я видел, как вы прятали!
ДОРОДНЫХ. Я не прятала, а делала НЗ! Инстинктивно! (Отдает колбасу.)
ИВАНОВ. Проверено все - радиации, как ни странно, нет. Чуть светят Елена Юрьевна и дрожжи, но немного, процентов двадцать выше нормы. С этим жить можно.
ГАРКУША. Может, бражку поставим? Пропадут же без холодильника!
ЗЕНИН. Нет. Нет! Надо пытаться выбраться отсюда!
ИВАНОВ. Зачем? Зачем торопиться? Дети у всех в разъезде, жены... Жены почти тоже все в безопасности. Там опасно. Наш долг с вами - сохранить жизнь вверенных нам людей. В конце концов у нас у всех отпуск!
ЗЕНИН, А гражданский долг? Лебедев и Лапин - военнообязанные!
ТОЛИК. Я готов!
ЛАПИН. Если честно, то я не совсем еще готов! Но если надо...
Лапин и Лебедев уходят в тамбур. С ними Иванов.
ДОРОДНЫХ. А вы, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН. Я не могу покинуть вверенного мне поста - возможны повторные удары и большой поток беженцев.
Возвращаются Лапин и Лебедев.
ЛАПИН (радостно). Этот старый дурак закрыл нас снаружи на замок. А второй замок висит на запасном выходе с надписью: "Ключ в охране!" Нас ждут, можно сказать, в военкомате, а он... Это вредительство! Чистой воды вредительство!
ГАРКУША. Влипли, но могло быть и похуже. (Вернувшемуся Иванову.) Как там с активностью?
ИВАНОВ. Немного светит урна перед дверью, но воздух, что удивительно, чище, чем здесь, и намного.
РЕБЕЗОВА. А что он такое непонятное сказал в самом конце?
ТОЛИК. Зироу - ноль по-английски.
ЗЕНИН. Значит, англичане проклятые жахнули! Это Василий Константинович перед смертью нас предупредил. Умер как герой!
ГАРКУША. Не, чего это англичанам по нам лупить? Идиоты они, что ли? Что им у нас в Нечерноземье надо? Это все американцы, их почерк, меня шурин давно предупреждал!
ЗЕНИН. Империализм показал свое зверское лицо!
ДОРОДНЫХ. Ну почему, ну зачем он нам его показал? Ну что мы ему плохого сделали?
ГАРКУША. Видать, дозалупались. Вот у них нервы и не выдержали, тоже ведь не железные.
ТОЛИК. Сегодня утром еще мы ноту Биробиджану предупреждение сделали. Может из-за этого?
ЗЕНИН. Точно! Точно из-за этих евреев! Они наябедничали Израилю, те - своему сионистскому лобби, а лобби - президента за горло и все!
ЛАПИН. Ну что у вас всегда евреи виноваты?! Сколько можно?! Две тысячи лет и все они!
ЗЕНИН. А кто ж еще?! Не папуасы же? Кто все это выдумал? А Нобелевские премии? Ни одной русской фамилии!
ЛАПИН. Ну и не слушали бы их, если не нравится! А то тысячу лет Христу молились - не понравилось, решили еще тысячу лет Маркса слушаться! Поживите хоть раз своим умом, как те же папуасы!
ЗЕНИН. Не трогай Маркса!
ЛАПИН. Не собираюсь я его трогать, он первый начал! С Энгельсом на пару!
ЗЕНИН. А у вас, гражданин Лапин, с вашим допуском сестра в Америке!
ЛАПИН. Это подло - во-первых, никакой сестры в Америке у меня нет! Во-вторых, она мне троюродная! А в третьих... в третьих... все кончено! (Рыдает на груди у Гаркуши.)
ГАРКУША. Брата не пожалела, а говорят - евреи хорошие родственники. Вот мы, русские - ну раз дали в морду, ну два - кулаком же, а не бомбой! Эх, Боря, Боря!
ДОРОДНЫХ. Не ревите как баба - все кончено! Вот я баба - это у меня все кончено, а не у вас! Это я несчастная, ну кому я теперь нужна! Господи, ну кому я теперь нужна! (Рыдает.)
РЕБЕЗОВА. Товарищи, вы же интеллигентные лица, перестаньте же, черт вас возьми, возьмите себя в руки! Просто психоз какой-то! Ничего еще не кончено, мы еще будем долго му... му... мучиться!! (Начинает рыдать, вызывая у остальных первые признаки истерии.)
ДОРОДНЫХ. Э-э-э-э... (Припадает к плечу Иванова.)
ИВАНОВ. Что же нам теперь делать?! Пока наши придут, мы с ума сойдем!
ТОЛИК (с инструкцией в руке). "Во избежание психозов и шока после ядерного удара принимаются успокоительные вещества из аптечки первой помощи". Вот!
РЕБЕЗОВА (всхлипывая). Оно... оно изъято, чтобы наркоманы не... не кололись... Их так боялись... так боялись... а теперь успокоиться не... не... нечем!
ГАРКУША. Как, нечем?! А это что?! (Потрясает бутылкой.) Боря, очнись! Разводи быстрей!
ЛАПИН. Кого разводить? Зачем?
ГАРКУША. Разводи быстрей, а то людей на глазах теряем! В шок войдут и не выйдут! Девки, готовь таблетки из бутербродов!
Лапин и женщины, рыдая, готовят на скорую руку стол.
ЗЕНИН. Не бывает незаменимых людей и безвыходных положений. Молодец, Иван Данилович! Спасибо от имени командования.
ГАРКУША. Спасибо в стакан не нальешь. Ну, братцы, взяли быстро! Помогите, у кого руки трясутся. Юрий Витальевич, скажите народу.
ИВАНОВ. Ну, с отпуском! Ой, что это я! Просто: будем! Будем жить!
Выпивают и закусывают.
ГАРКУША. Быстро по второй, пока рецидив не пришел!
ЗЕНИН. Позвольте мне сказать. Я пью это горькое, но полезное лекарство за мудрую внутреннюю и внешнюю политику нашей партии!
ДОРОДНЫХ. Совсем как в фильме ужасов!
Все выпивают. Маша начинает икать.
МАША. Это меня тетя вспоминает, что я домой вовремя не пришла.
ЗЕНИН. Ей же нет двадцати одного, кто позволил спаивать?!
РЕБЕЗОВА. Лекарство можно. Дайте мне еще таблеточку, а то знобит. (Выпивает и закусывает.)
ДОРОДНЫХ. Спать хочется. (Зевает.)
Все начинают зевать вслед за ней.
ЛАПИН. Естественная реакция на тяжелый стресс.
ЗЕНИН. Всем отдыхать - разобрать носилки. Женщины налево, мужчины направо. (Немного подумав.) Гражданин Лапин, следуйте за мной!
Лапин послушно следует за Зениным, так они кружат по сцене.
ЛАПИН. А куда мы идем?
ЗЕНИН. Именем закона вы арестованы и будете содержаться в камере предварительного заключения. (Распахивает перед Лапиным дверь туалета.)
ЛАПИН. А в чем я обвиняюсь? (Безропотно заходит в дверь.)
ДОРОДНЫХ. Да! Что он сделал?
ИВАНОВ. За что вы его так?
РЕБЕЗОВА. Как же мы без туалета?
ЗЕНИН. За шпионаж в пользу врага, за измены Родине и за много других, еще не выявленных преступлений, я приговариваю вас к смертной казни! (Достает из сумки пистолет и целится в Лапина.) Смерть предателю!
Лапин обмякает и падает на пол. Гаркуша табуреткой бьет Зенина по голове. Зенин падает на пол.
ТОЛИК (подняв пистолет). Игрушечный, но очень похож.
ГАРКУША. Запоздали с лекарствами, чуть Борю не потеряли!
РЕБЕЗОВА. Психоз, по всем признакам психоз! Давайте спать, пока друг друга не перебили. Девочки, пращевидную повязку Жоресу!
Мужчины в трансе расставляют носилки, женщины занимаются Зениным, делают повязку и кладут его на носилки.
ЗЕНИН (очнувшись). Что это было? Повторный удар?
РЕБЕЗОВА. Да, милый, слабый повторный удар.
ЗЕНИН. Вот сволочи! Скажите, Кира, я умру?
РЕБЕЗОВА. Никогда! Спи, спи, милый.
Баю-баюшки-баю,
Комендантушку мою.
Придет серенький волчок,
Хватит Жору за бочок!
ЗЕНИН. Скорей бы в строй. (Засыпает.)
ИВАНОВ (сонно). Что же нам теперь делать?
ГАРКУША. Спи, Юра, утро вечера мудренее.
Все засыпают. Не спят только Маша и Толя. Они поднимают головы с изголовий носилок, смотрят друг на друга и встают. Тихо поднимаются, подходят друг к другу и обнимаются. Маша неслышно рыдает, Толя утешает ее. Их скорбное объятие напоминает статую, они недвижимы.
Конец первого действия