ЮРИЙ ШЕСТАКОВИЧ
СЕРГЕЙ
СЛОНИМСКИЙ КАК ЧАСТЬ
ДЕМОСА
 Народный артист
России, академик, лауреат
престижных премий,
профессор
Санкт-Петербургской
консерватории, педагог и
теоретик, он, будучи в
возрасте отнюдь не
преклонном, умудрился
стать живым классиком.
Десять лет назад
музыковедом М. Г. Рыцаревой
уже была написана о нем
солидная монография: в
этой книге только список
сочинений мастера
занимает семь страниц, и
четыре страницы - список
того, что понаписали о нем
журналисты, музыковеды,
исследователи. Очередной
биограф должен будет
существенно расширить оба
списка: и маэстро не
почивает на лаврах, и
пишущая братия не
оставляет без внимания его
творчество.
Что же и как
написать о Слонимском,
дабы не повторять
пройденного? Может быть,
поговорить с ним на
простые и понятные всем
темы? О политике,
например...
Супруга
композитора, музыковед
Раиса Николаевна
Слонимская, к такой идее
отнеслась скептически:
- Да не любит
он политику, не знает ее, и,
главное, - знать не хочет.
Он - весь в себе, и ему очень
не нравится, когда его из
"себя" достают.
Помните, в школе, тема для
сочинения - "Ваш любимый
литературный герой"? Так
вот, его любимый герой -
Обломов. Нет, не в смысле
полежать на диване в
халате, с трубкой, и
помечтать. Он работает
очень много, но только над
тем, что его в данный
момент интересует.
Заставить его заниматься
тем, что ему не интересно, -
невозможно. Он и
журналистов не любит - так,
терпит из вежливости, но
недолго. Вот в Самару на
премьеру приехали
польские журналисты, а
Сергей Михайлович был
очень занят и
переадресовал их ко мне. Я
рассказала им все, что их
интересовало, и уж так он
был доволен, что не
пришлось самому от дела
отрываться! И в быту так же:
если я в отъезде - вполне
может сам себе обед
приготовить. Но уж если я
дома...
- "Не
царское это дело"?
- Вот именно.
В польском
журнале было напечатано
"родословное древо"
Слонимских, начинающееся
средневековым
ученым-книжником. Далее
шли дипломаты, художники,
изобретатели, журналисты.
Отец музыканта был
известным советским
писателем, одним из
"Серапионовых
братьев", в молодости
работал секретарем
Максима Горького. Долгие
годы дружил с Евгением
Шварцем и Михаилом
Зощенко.
Перспектива
встречи с замкнувшимся на
музыке композитором,
который к тому же не любит
журналистов, не
вдохновляла, но деваться
было некуда.
...Сергей
Михайлович пришел усталый,
после тяжелой встречи со
своим издателем, а через
час ему нужно было быть на
собственном творческом
вечере в Доме ученых.
- Да вы
пишите, что хотите, меня
это не интересует... Вот,
кстати, недавно в Самаре
польские ребята до чего
замечательно придумали...
- Сергей
Михайлович, а как вы
относитесь к
общественно-политической
ситуации в стране? То есть
я примерно предполагаю,
как вы ко всему этому
относитесь, но вот,
например, академик Сахаров
в свое время оставил
физику ради политики, и
академик Лихачев в
последние годы вовсе не
своей профессией
занимался, ваш друг
Мстислав Ростропович в 1991
г. специально прилетел в
Москву - демократию
защищать... А сегодня
многие люди искусства
кинулись в политику,
некоторые даже в Думе
заседают...
- О, Господи,
да негативно я отношусь и к
нынешнему положению в
стране, и к политикам
вообще! И никогда я этого
не скрывал, наоборот: одна
из основных тем моей
работы - власть никогда не
ставит своей задачей
благоденствие подопечного
народа. Я неоднократно
высказывал это в своем
творчестве, но я и в жизни
действую так же: я не льну к
властям и не боюсь с ними
спорить. Я не считаю себя
специалистом в политике,
но всем этим партиям,
фронтам, объединениям я не
верю. Я не могу доверять их
обещаниям, потому что я не
могу понять правил их
закулисных игр, когда они
то объединяются, то
расходятся, то одного
поддерживают, то другого.
Мне кажется, что вся эта
борьба идет между ними
лишь за сферы влияния, а
интересы страны, народа -
безразличны всем без
исключения. Нет, я не
сторонник неучастия,
наоборот - я участвую, но
только в той сфере, где я
что-то понимаю и могу
сделать.
Я убежден,
что настоящий художник в
любую эпоху должен плыть
отнюдь не по течению, но
обязательно - против: и в
творчестве, и в
общественной своей
деятельности. Я никогда не
старался подлизнуться к
начальникам - когда-то
обкомовским, а теперь
коммерческим, хотя,
конечно, это не сулит
безбедного существования.
Приходится балансировать
на узкой полосе
"малоимущего",
поглядывая на проходящую
совсем рядом "черту
бедности".
Я живу, как
живет обычный, рядовой
человек. Я не часть
"демократии", я часть
"демоса". И в этом
отношении я, конечно
нетипичен, потому что
очень многие люди моего...
не круга - статуса?.. Стажа?..
Количества выполненной
работы?.. Словом, они
стараются попасть в так
называемую
культурно-политическую
элиту, каковую я элитой
вовсе не считаю: там очень
много людей, которые не
вызывают у меня ни
уважения, ни доверия.
Лихачев - да,
крупнейшая, интереснейшая
личность, весьма уважаемый
мною человек, хотя я и не во
всем был с ним согласен: с
моей точки зрения, он
иногда слишком
поддерживал власть.
Сахаров...
Поклон ему низкий за то,
что он занялся этой
правозащитнической
деятельностью именно
тогда, когда это было
смертельно опасно:
уезжали, других выгоняли,
третьи попадали в
психушки. А самое главное -
он не замолчал даже тогда,
когда объявили
"гласность": он
продолжал выступать с
самых высоких трибун, и с
еще более высоких трибун
продолжались попытки
заткнуть ему рот. А это -
как раз вернейшее
свидетельство
необходимости такой
работы.
Мстислав
Ростропович... Да, наверное,
в тот момент его прибытие в
Москву было и актом
гражданского мужества, и
важной политической
акцией. Но... Хорошо -
защитил он тогда
демократию. И что с нею
стало теперь?
Я человек
скромный и не считаю себя
организатором или
общественным деятелем. Я
могу, например,
организовать вечер для
молодежи, посвященный
творчеству какого-нибудь
незаслуженно забытого
музыканта или писателя. Я
вежливо, но настойчиво
стараюсь оспаривать
сложившиеся ныне в
искусстве приоритеты. Так,
я не считаю, что вершиной
современной русской
музыки является только
творчество Свиридова и
Гаврилина. Да, это очень
талантливые композиторы,
настоящие творцы, и их
музыка стала весьма ценной
ветвью в общем развитии
российского искусства. Но
ни один из них не написал
ни одной оперы, ни одной
симфонии, а это жанры более
сложные, но они же и
основополагающие:
вспомните музыку Глинки,
Мусоргского, Бородина,
Римского-Корсакова.
Названные же композиторы
продолжали, скорее,
традиции Верстовского,
Соловьева-Седого,
Дзержинского, Хренникова.
Они очень многое сделали в
сфере музыки для театра,
кино, музыки хоровой,
романсной, и - духовной
музыки.
Но здесь мое
мнение тоже отличается от
общепринятого. Я считаю,
что в последнее время
духовная музыка у нас
несколько... простоватая.
Та духовная музыка,
которая родилась в России
в средние века, которая
возникла на основе
знаменного распева -
уникальнейшего строчного
трехголосия; это
сложнейшее и серьезнейшее
искусство, к сожалению,
продолжения так и не
получило. В том числе и в
творчестве тех
композиторов, которые
считаются современными
классиками русской
музыки...
Уже многие
годы идет хорошо
организованный процесс
опрощения всего искусства,
в том числе и музыки, а
поддерживают и направляют
его так называемые
национал-патриотические
силы... Впрочем, и раньше
правительство и
влиятельные
идеологические органы
поддерживали прежде всего
упрощенное, массовое,
коммерческое искусство.
Нам, серьезным музыкантам,
ставили в пример многих,
ныне безымянных,
сочинителей: вот, мол, они
пишут для народа! А мы - нет?
Думаю, это очень спорно. Я
совершенно не согласен с
расхожим утверждением, что
серьезная музыка,
литература, искусство
никому не нужны, что детей,
молодежь это не
интересует. Я считаю, что
детское стремление к
настоящей музыке
совершенно естественно, и
наоборот: сегодняшнее
засилие коммерческих,
продвигаемых рекламными
боссами "музыкальных"
групп - уродливо и
неестественно...
Что же
касается общественной
жизни - ну что можно
сказать? Меня сегодня
огорчает прежде всего
трусость тех, кто был
когда-то близок и дорог.
- Да ведь
сегодня за правду, за
смелость в тюрьму не
сажают.
- Это-то и
удивляет. Не сажают - а
почти ни на кого нельзя
положиться. Поколение
моего отца - Шостакович,
Зощенко, Шварц, многие
другие славные имена -
среди них было больше
людей, которые не имели
сразу десять мнений об
одном и том же явлении или
человеке. Хотя им-то как
раз было чего бояться.
Сейчас
модно считать, что Д. Д.
Шостакович был
конформистом и восхвалял
власть. Ну, восхвалять-то
он восхвалял, чтобы к нему
не привязывались, но
скольких людей он
поддержал, скольким помог
и скольких просто спас! И
вдруг я читаю мерзкую
книжку, где устами его
ученицы говорится, что
Шостакович был скупой, что
никому не помогал и вообще
был средний композитор и
очень средний человек. Не
знаю, действительно ли это
мнение ученицы или автор
книжки от себя добавил, но
вот эта хитренькая
неблагодарность к своим
учителям - и не только к
учителям - к благодетелям! -
тоже знамение нашего
времени. И мне доводилось
почувствовать эту горечь:
поможешь человеку, а он
потом пристроится к
кому-то более
влиятельному, найдет себе
менеджера и еще обольет
грязью. Это очень
нехорошая черта, и я как
педагог стараюсь, чтобы у
моих ребят ее не было. Я
очень надеюсь, что молодые
- те, кто сейчас только
учится, - вырастут более
честными, порядочными,
талантливыми.
Вот и
сегодня в Доме ученых
будут выступать только
молодые исполнители и - для
молодых. Кстати, именно
здесь поставили пьесу Льва
Лунца "Вне закона".
- Это ведь
вашими стараниями был
издан первый в России
сборник произведений
этого писателя, соратника
вашего отца по
"Серапионовым
братьям".
- Я считаю,
что Лунц - гениальный
драматург, который еще
тогда предвидел, во что это
все сегодня выльется! В
начале 20-х годов, задолго
до "Дракона" Евгения
Шварца, он показал, как
власть уродует человека.
Что такое "Вне
закона"? Представьте
себе: вольный разбойник,
обаятельный храбрец и
любимец толпы, избран этой
толпой в вожди и свергает
ненавистного
тирана-герцога. А затем
незаметно для себя, но
очень быстро становится
жутким чудовищем, гораздо
более кровавым, чем
свергнутый деспот.
Ланселот превращается в
Дракона!
Уже лет
восемь я умоляю самых
разных режиссеров
поставить эту пьесу, но не
могу добиться, чтобы ее
хотя бы внимательно
прочли. А я уверен, что
такая постановка стала бы
событием.
Я,
естественно, смотрю на всю
эту "общественную
жизнь" исключительно с
точки зрения искусства...
- В том числе
и не только высокого,
симфонического. Мало кто
знает, что в фильме
"Республика Шкид"
знаменитый романс
беспризорников "По
приютам..." и ария
Мамочки "У кошки четыре
ноги" вовсе не являются
"народным
творчеством", у них есть
конкретный автор...
- Ну да,
мелодию "Кошки" взяла
в качестве музыкальной
заставки
антиправительственная
программа "Куклы", и я
этим даже несколько
горжусь. И не надо меня
считать чем-то вроде
одностороннего флюса: я
даже в самых серьезных
своих сочинениях
обращался к эстрадным или
даже уличным жанрам: в 10-й
симфонии - "Круги ада"
- там у меня наказанные за
торговлю верой пляшут
канкан, в 1-й симфонии -
фокстрот вместо скерцо, во
2-й симфонии вообще на
месте скерцо - рок-музыка. Я
между прочим первым
написал концерт для трех
электрогитар с
симфоническим оркестром -
в 1973 году, когда это отнюдь
не поощрялось.
Но когда
поощряется, когда
превращается в фабрику для
зарабатывания денег - мне
это не интересно. Мне
интересно все, что - против!
Поэтому писать мюзиклы в
расчете на то, что много
билетов продадут, или
детские оперы - в расчете
на массовые школьные
культпоходы - я не буду. Я
не полный идиот, и
математику не забыл, могу
просчитать, что сочинять,
чтобы жить сытнее. А вот -
не хочу!
Время
поджимало, пора было
отправляться на
творческий вечер, и
разговор пришлось
продолжить на улице.
Стремительно шагая
проходными дворами к
набережной, композитор
продолжал развивать свою
мечту о гармоничном
человеке будущего:
- Вы сейчас
сами убедитесь: вовсе не
потерян в молодежи интерес
к высокому искусству, это
байки для обывателя,
каковые средства массовой
информации успешно
распространяют! Что сейчас
показывает телевидение? Вы
можете назвать
какую-нибудь музыкальную
программу для детей?
- Как же, вот
"Утренняя звезда",
например...
- Так это же
опять шоу, эстрада! Ну
нельзя же в самом деле все
многообразие искусства
сводить к поп-культуре! Но
нет, как же, у них же -
"рейтинг"! Ненавижу
три новомодных слова:
"престиж",
"имидж" и
"рейтинг". Все играют
этими словами, как
великовозрастный дебил -
взаимозаменяемыми
кубиками: чем у тебя
престижней имидж, тем тебя
чаще снимают на ТV, чем чаще
снимают - тем выше рейтинг,
и так далее, в любых
комбинациях, до
бесконечности. Молодежь
часто просто не знает, что
существует еще и другое
искусство! Вот на что вашей
"общественности" надо
внимание обращать. И тогда
пусть не в этом поколении,
пусть в детях наших, но мы
успеем увидеть людей
разносторонне, гармонично
развитых.
- Сергей
Михайлович, считаете ли вы,
что мир спасет красота?
- Что за
чушь, конечно, нет. Это
типично сталинский... да не
только сталинский - любого
вождя излюбленный прием:
вырвать из контекста фразу
и сделать лозунгом, забыв о
первоначальном смысле.
"Москва слезам не
верит", "Если враг не
сдается..." и так далее.
Как может красота что-то
спасти? Это красоту надо
спасать, оберегать,
защищать: разрушителей-то
гораздо больше, чем
творцов!
Зал Дома
ученых был заполнен юными
студентками
Педагогического
университета имени
Герцена, молодые
исполнители представляли
отрывки из опер
"Гамлет", "Мария
Стюарт" и "Видения
Иоанна Грозного".
Очень
интересное ощущение
возникает, когда слушаешь
избранные автором
фрагменты из произведений
разных лет. Понимаешь, что
композитор долгие годы
работает над одним и тем же
кругом проблем, так или
иначе связанных с
непростыми
взаимоотношениями
личности и государства.
Вспоминается
первая опера Слонимского -
"Виринея" (1967), где
распад привычного
социального устройства
неумолимо приводит к
распаду общественных и
внутрисемейных связей, а
затем и к отмене
общечеловеческих духовных
ценностей.
"Мария
Стюарт" (1980) - юная,
прекрасная, воспитанная в
традициях европейского
гуманизма принцесса, став
королевой, вынуждена пойти
по пути кровавых интриг, а
бывший образцом верности
лорд Босуэл с той же
неотвратимостью
превращается в убийцу и
узурпатора.
"Гамлет"
(1990) - снова о том, как в
"коридорах власти"
гибнет все самое лучшее:
ум, красота, совесть...
И, наконец,
совсем недавнее
произведение композитора:
"Видения Иоанна
Грозного". Православный
русский государь, один из
образованнейших людей
своего времени, поэт и
музыкант, становится самым
страшным врагом
собственного народа -
много страшнее любых
татар, шведов, литовцев...
- На первых
пяти спектаклях
дирижировал Мстислав
Ростропович, - вспоминает
композитор. - Так какие-то
макашовцы-баркашовцы
скандировали на улице:
"Ростроповича - в
ГУЛАГ!" Почему -
Ростроповича? Написал-то я!
Но вы заметили, как слушала
сегодня молодежь! Нет,
нужно, просто необходимо
больше времени уделять
преподаванию искусства в
школе. Вернуть хоровое
пение, учить игре на
инструментах, театру,
рисунку, танцу,
стихосложению... А главное -
совершенно иначе готовить
учителей, чтобы учитель
сам умел сыграть, спеть...
- Вы
представляете себе,
насколько капитальную
реформу предлагаете? И кто
этим должен заниматься?
- Ну, есть же
Министерство образования!
За что они там деньги
получают?
- Последний
вопрос, Сергей Михайлович!
Ваш любимый литературный
герой?
- Конечно,
Обломов, - засмеялся он. -
Вот как представишь себе:
вечер, халат, диван - так
сразу хочется побыстрее
все дела переделать. Диван
на финише - лучший стимул
для бегуна.
|