ТЕАТР КАК ЭЛЕМЕНТ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

На различных театральных совещаниях, съездах, конференциях и художественных советах часто можно слушать выступления Георгия Александровича Сащенко - директора Александринского театра. Он говорит, как правило, кратко, избегает крайностей, всегда ищет общие с аудиторией проблемы. Его слушают внимательно, что не всегда случается в театральной аудитории с ее повышенной экзальтацией и тягой к самопоказу, часто прикрывающими теперь растерянность и уныние. Не помню, чтобы он метался из разрушителей в созидатели и обратно, резко менял свою позицию. Он консервативен, как может и должен быть консервативен директор театра с 250-летней историей, который точно знает, что все проходит...В другой жизни и другой стране он наверное стал бы переговорщиком в экстремальных ситуациях и спас бы сотни человеческих жизней. В нашей действительности он стал директором театра. И что это за должность такая: он и финансист, и снабженец, и утешитель, и руководитель проектов, и завхоз, и психолог. Кажется, наше время не оставило таким людям никаких шансов выжить с их прекраснодушием, природной тягой заботиться и хлопотать не только о вверенном напрямую деле, но и многом, что рядом и важно для общей атмосферы труда и порядка. Однако же основное свое дело Г. А. ведет твердой и жесткой рукой. И во всей его деятельности последних лет просматривается четкая политика.

Накануне 70-летия Георгия Александровича, когда волей-неволей итожится многое в жизни и судьбе, с юбиляром встретилась директор Российского института истории искусства Татьяна Клявина.

- Георгий Александрович! В последнее время только и разговоров, что без четкой концепции внутригосударственной политики нашей стране не обойтись. Каждое правительство последнего десятилетия начинало подготовку к ужесточению бюджета. И у кого из нас не пробегает холодок по спине, когда опять и опять на свет извлекается любимое слово новых времен - реструктуризация. Вспомним хотя бы атаку на московские оркестры... Правда, правительства успевали только продекларировать свои принципы и одно за другим отправлялись в отставку. Но идея висит в воздухе. Какова же должна быть политика государства в отношении театрального дела? Какие принципиальные решения должны быть здесь приняты?

- Репертуарный театр в России за 250 лет стал неотъемлемой частью существа русского человека: представить себе наш народ без драматического театра, наверное, так же тяжело, как Бродвей без мюзикла (если уместно это сравнение). Поэтому мы надеемся, что в 2006 году будет юбилей не просто образования Александринского театра, а прежде всего будет отмечаться 250 лет начала уникальной государственной политики в области театра. И что бы там ни говорили, мол, рыночные отношения стригут всех под одну гребенку...

Люди и страны отличаются друг от друга. Культура России - это прежде всего репертуарный театр, наряду с другими особенностями, присущими России. Мне иногда кажется - не сочтите это за преувеличение, - что вопросы театра могли бы даже рассматриваться в Совете безопасности, ведь если предположить, что театр исчезнет, то это будет тяжелейший удар по нашей культурной самобытности.

Вопросы о том, сколько нужно театров, где государству взять деньги, не настолько сложны, как они звучат в прессе, по радио и на ТV. Театров нужно столько, сколько их нужно людям. Важен принцип. Мне кажется, каждый город, каждый населенный пункт должен сам решить эту проблему. Государственная сеть театров, как она сложилась десять лет назад, выстроилась так не только потому, что кто-то приказал когда-то, чтоб в Вышнем Волочке или Ачинске открыть театр.

- Многие затеи советской власти в области культурного строительства благополучно угасли ныне, а практически все, что было накоплено в сфере театральной, стоит неприступным бастионом, победно отражая все атаки переменчивой жизни. Значит, и правда- глубоко укорененное в обществе понимание театра как особой культурной миссии помогает ему не только выживать, но и активно развиваться.

- Невозможно предположить, что вдруг в Ярославле или Ростове, Краснодаре, Новосибирске, Хабаровске или Владивостоке не станет театра. Да, сегодня это пространство несколько разорвано, но если взять даже Прибалтику, то русскому театру в Риге - почти 130 лет! И что, царь приказал? Нет. Все эти театры образовывались людьми, которые являются солью, фундаментом нации. Театры создавались трудом образованных, интеллигентных людей. По дороге на Сахалин Чехов был удивлен, что Иркутск такой театральный город. Это было последнее десятилетие XIX века. А давайте вспомним еще раньше. На культуру Иркутска в конце 20-х и в 30-е годы оказали влияние декабристы. Заложенная ими культура когда-то зародившегося купеческого города была поддержана и не пропала. Купцами был построен театр, который сегодня является одним из лучших в России.

Театров нужно столько, сколько их нужно публике. Театры, сложившиеся в 70-80-х годах, не исчезли. Даже если найдется губернатор, который захочет закрыть театры, в этом городе всегда обнаружат себя силы, которые смогут противостоять опрометчивым решениям. За последние 10 лет таковых и не наблюдается. Напротив, театров стало существенно больше. Где-то будет репертуарный театр, где-то антрепризный. Я говорю о репертуарном, но не о стационарном театре. К нашему времени стационарный театр оброс многими недостатками. А что касается репертуарного - будут самые различные проявления. Не будем выступать и против других театров. Все равно, если театр не будет востребован, он прогорит.

- Но сегодня без дотации не выживет ни один серьезный коллектив, если только он сразу не ориентируется на очень и очень богатую публику. Так что встречи с еще одним художественным общедоступным ждать и ждать.

Та сеть театров, которая уже сложилась, должна находиться в сфере государственной политики. Новые театры пусть оценит публика. В конце концов, не все же театры поддерживаются Москвой. Когда мы говорим об элитарном театре, мы не должны забывать, что в число элитарных зрителей входят дети. Хороший детский театр - это такое удовольствие! Я помню спектакль своего детства - "Хижина дяди Тома" в ТЮЗе. Как мы ненавидели работорговцев, даже из рогаток по ним стреляли.

- Так вот, оказывается, как далеко уходит история пулек в ТЮЗовских залах. А все полагают, что это происки пресыщенных телевидением и компьютерами современных детей.

Детская аудитория - элитарная. Наконец-то сбылась моя мечта, у нас в театре появилась "Сказка о царе Салтане" - с ведущими артистами, с оркестром, настоящий праздник для детей, из тех театральных событий, что способны оставить глубокий след в душе. Государство должно помогать театрам избирательно. Но сегодня помощь театрам явно недостаточная. Мы должны прекратить разговоры о том, что рынок наносит репертуарному театру ущерб. Сам репертуарный театр наносит себе ущерб, когда он не верит в своего зрителя и не уважает его, приглашая на какую-то дешевку. Да, беда, что нет современных пьес, но они появятся. Зато есть неповторимая русская классика.

- А что будет с большими театрами, бывшими императорскими, и теми, что были позднее смоделированы по этой кальке? Есть ли у них особый путь и каков он?

- В чем я вижу будущее больших театров? Их сложные судьбы останутся. Ведь к этим театрам предъявлен большой счет. Прекрасная история - их счастье и крест.

Куда деться Александринскому театру от того, что здесь был впервые поставлен "Ревизор"? При жизни Чехова, кроме "Вишневого сада", как ни в одном театре России, включая МХАТ, весь Чехов был поставлен. Куда деться от Мейерхольда, от "Маскарада" лермонтовского? Это безусловная ответственность. Руководители театров это понимают. Я глубоко убежден и знаю, что в периферийных театрах есть очень талантливые актеры. И будь у нас лишние квартиры, какие-то из этих людей перешли бы к нам. Эти театры - некие магниты, к которым притягиваются талантливые люди. У них прекрасные помещения - памятники архитектуры. Элитарная публика - это педагоги, инженеры, ученые. Элитарная публика - это нищая публика. Эта публика не может быть удовлетворена сидением на диване в халате у телевизора, что бы там интересное ни передавали. Человек собирается и приходит в театр. Роль этих театров - не разочаровать людей.

Дальше - методическая роль. Мне кажется, скоро возобновятся гастроли. Эти театры должны обеспечивать единое культурное пространство России. Сегодня, в эпоху сепаратистских идей, - это не шутки. Я каждый год пишу письма. Писал Черномырдину. Я писал министрам культуры, о Дальнем Востоке в частности. Вот мы были в Сибири. Там более 5 лет не было крупных гастролеров. Что такое крупный гастролер? Да, сегодня приезжает антреприза. Давайте уважать ее. Но халтуру не надо уважать. Бездарных жанров нет, есть бездарные создания в разных жанрах. Что же, мы перестанем ставить Шекспира? Даже пьесы А. П. Чехова - это антрепризы не на несколько человек. В "Борисе Годунове" у нас заняты 70 человек, а могло быть и больше. Россия огромна. Велика роль и крупных областных театров. У нас есть колоссальные регионы, где областной театр выполняет ту же роль, что и мы в Петербурге.

Сколько вместе мы с вами делаем, и совместно с театральной Академией, хотя еще многое пропускаем. Для нашей нравственности, для того, чтобы мы не были Иванами, родства не помнящими, сколько мы еще должны. А кроме того, есть ученые-театроведы, есть неизданные книги.... И роль театров собирать вокруг себя все лучшее, стремиться к диалогу, к общественной толерантности. Наш опыт показывает, что людям нравится собираться в театре, разговаривать, спорить. Театр должен быть открыт...

Академия Мечникова и больница Петра Великого просили предоставить зал для вручения дипломов 200 обученным у нас иностранцам. Конечно, разве можно найти лучше театральный зал, чем зал Карла Ивановича Росси? Хотя я видел почти все лучшие театры мира, кроме Австралии. Вот мы повезли "Р. S" в Москву, против моей воли, и многое потеряли. А как же! Зал Росси используется в спектакле как часть сценографического оформления - это по смыслу еще нечто! Как Ника Самофракийская или Афродита в Лувре.

У меня есть мечта. Что такое школьная программа? Выжимки из самого лучшего в нашей литературе. Мы хотим сформировать программу из лучших произведений для каждого класса. "Ревизор", "Горе от ума", "Герой нашего времени". Театр - поразительно важное событие детства. Я испытал это на себе. Я был в Таганроге, когда туда приехал ГИТИС и образовал театр. Они привезли пять чеховских пьес. В зале было холодно. При входе в театр билетеры говорили: "Извините, вы можете не раздеваться". А на сцене - декольтированные дамы, пар изо рта шел. Это 1948-49 гг. Глазырин, Солодова, Подавалова. Это был выдающийся театр, который и со МХАТом бы потягался.

- И все же о больших театрах. Олег Ефремов пришел во МХАТ, когда ему было 43 года. Талантливый, энергичный, полный идей, с признаваемыми всеми организационными способностями. Он бился как рыба об лед почти тридцать лет, бывали полосы посветлее, но вот теперь, когда его не стало, театр лежит в руинах, и что с ним делать, кроме как поступать по законам военного времени? Конечно, он мог туда не идти и прожил бы, скорее всего, более счастливую жизнь и ушел без горького осадка на сердце. Но такой уж он был человек. Ответственный! Не кажется ли вам, что есть какая-то страшная инерционная сила, которая раздавит всякого, кто станет на пути у этих творческих организмов-монстров? И даже у их фрагментов, если вспомнить МХАТ Татьяны Дорониной.

- Много лет назад Ефремов приехал посмотреть "Утиную охоту" в театре Ленинского комсомола. Я тогда ему сказал, что рядом с ним нет нужного подлинному художнику человека. Редкость - такой худрук, как Марк Захаров, хотя и у него есть помощник Варшавер. Но Варшавер осуществляет линию Захарова. Очень хорошо это сознавал Ефремов. В результате сегодня есть второй МХАТ, он так пытался работой, занятостью актеров противостоять разрушающему влиянию переполненных трупп и редких постановок. Но был сам актер и очень хорошо их понимал. Иногда слишком хорошо. Может, это ему и мешало быть более решительным и жестким. Рядом с О. Н. Ефремовым не оказалось специалиста, администратора, кто бы ему помог.

- В стране наступает эпоха профессиональных руководителей. Идеология этой волны - важно уметь руководить, а чем - неважно. Любой объект поддается грамотному менеджменту. Чубайс не будучи энергетиком возглавляет РАО ЕС. Театра это еще не коснулось, думаю, только потому, что уж больно здесь пока смешные деньги. А вопрос остается. Кто же должен руководить театром?

- Тот, кто умеет. Что над нами всеми висит? Целый ряд штампов - представление о типовом штатном расписании, о том, что необходим главный режиссер. А Станиславский был главным режиссером? А Немирович? Они - "отцы-основатели". Надо ввести новое понятие в штатном расписании - "отцы-основатели"? Так случается, если буквально следовать обозначенной логике.

Раньше было как? Если во главе театра человек, который просто умеет управлять, то при нем должен быть художник. 70 процентов главных режиссеров назначались не по таланту, а по преданности. Мой первый главный режиссер в 9 утра стоял на приступках крайкома, чтобы поздороваться с проходящими секретарями. Это ведь было. Это не шутка. Были свои твердые поведенческие стандарты.

Лучше расскажу о живых людях, которых я знал. Головнин Георгий Леонидович. Краснодар. Выдающийся организатор. С главным режиссером Куликовским они проработали вместе 25 или 30 лет и не поссорились. А откуда Г. Л. Головнин взялся? Неудачливый артист. Нашел себя в другом.

- Но как же учить тех, кто единицами, индивидуально просачивается на административные посты в театре? Зачастую это уже взрослые люди, им в институты поступать поздно.

- Нужны встречи, стажировки. Надо учить "с голоса", чтобы год-два поработал человек рядом, посмотрел, себя показал. Это самый эффективный путь. Но сейчас этого почти нет. Помимо экономических и прочих вещей, необходимо умение общаться с людьми разных уровней. Администратор должен не только уважать и любить, но и жалеть. Нам долгое время твердили, что жалость унижает человека. Это неправда. Пожалеть - значит максимально, даже через невозможно, помочь.

Важно прислушиваться к человеку. Я вспоминаю Евгения Соломоновича Калмановского, который фактически возродил нашу научно-литературную часть, наши взаимоотношения. Мучаешься, не знаешь, так или не так. Оказывается, есть и другая сторона вопроса. Кто-то думает по-другому. Нельзя быть лаптем. И кто такой, условно говоря, товарищ Островский, не знать нельзя. Это все может воспитываться. Сегодня худрук или руководитель театра не обязательно должен ставить спектакли или быть артистом. Самое главное - это общение, общение с худруком. Я работал в нескольких театрах. Надо потратить массу сил, терпения. Это очень трудная работа.

- А что Вы думаете о проблеме преемственности на театре? Судьба БДТ, который год безуспешно пытающегося найти свою новую судьбу. Сколько может продолжаться процесс переформирования? Неужели действительно должны смениться актерские поколения...

- Большой художник, большой талант неповторим. Найдутся люди, которые со временем все-таки соберут все иначе. Сегодня правовая система в театре не может быть такой, как в артели по производству плюшевых мишек. Контракт - вещь жестокая, но неизбежная. У работодателя есть главное право - не брать бездарных. Право - не брать скандального. Все же работодатель решает, взять или не взять, а мы, и я в том числе, совершаем ошибки. Все же должна быть контрактная система. Да, это жестоко. Мы к этому не готовы. Оклады ниже прожиточного уровня. И получается, что интересы дела приходят в противоречие с правом человека даже просто на жизнь. Полноценная контрактная система свела бы к минимуму издержки при переформировании трупп.

Я дважды работал с Товстоноговым. Товстоногов, может быть, и не был администратором, но в нем была какая-то сила. Дисциплина была. Я уговорил Товстоногова поехать в Тверь и поставить "Правду, ничего кроме правды". Из Твери он увез двух актеров - Андреева и Дроздова. Проблемы у Г. А. были серьезные: проблемы цензуры и т. д. В Твери после премьеры "Правды" на замечание партийных деятелей по поводу текста он сказал, закурив очередную сигарету: "А у меня в Ленинграде этот текст идет". В Севастополе после премьеры "Гибель эскадры" - та же братия - секретари райкомов, из бюро отдела пропаганды и т. д. - некто Иванов говорит: "Вот у вас там, Г. А., фраза - "А какое отношение имеет Украина к Черноморскому флоту?". Г. А. говорит: "Обращайтесь к автору - к Корнейчуку". Сейчас эта фраза звучит по-другому. Был такой артист Шаврин. Г.А. в основном репетирует с ним, хотя он - лучший актер. А я вижу, как у другого актера дело худо, и нервничаю. А Товстоногов и говорит: "Так я потому и репетирую, что он талантлив". Товстоногов весь спектакль стоял - так волновался на премьере, хотя он был уже знаменит и авторитетен.

Я гордился одной хохмой. Г. А. имел неосторожность в какой-то полемике сказать, что каждому театру нужен свой Георгий Александрович.

- А что для Вас было театральным потрясением?

- Самое сильное потрясение - детское, "Хижина дяди Тома", я уже говорил. Потом были потрясения театральные, но не художественные. Угроза получить "волчий" билет в театре и остаться без ничего, без работы. Получил в Твери выговор за игнорирование общественных организаций. Кто возьмет меня? Состояния у меня нет. Есть два сына маленьких. Была еще история со спектаклем по пьесе "Любовь, джаз и черт" в постановке малоизвестного в ту пору Романа Виктюка. Тогда вызвало у всех неприятие, что мы пригласили критика из Ленинграда. Надо было спасать спектакль. Опять вспоминаю Евгения Соломоновича. Разочарование, когда я впервые увидел его на вокзале, в поношенном пальто, худенького. Разочарование, когда все громили спектакль, а он сидел молча. И я помню восторг и желание выпить водки и т. д., когда он наконец открыл рот. Как он был парадоксален и доказателен, остроумен, ярок. Это тоже сильное театральное впечатление.

Часто это было связано с премьерой, с удачей или, наоборот, с неудачей, когда в театре Ленинского комсомола в антракте стояли очереди в гардероб. Я тогда впервые почувствовал сердце. Такая боль, прямо прокололо. Выделить что-то одно тяжело. Как выделить?

- Театр и, конечно, его руководитель проделали за последнее десятилетие огромную работу по возвращению критики в театр, ее внимания к своим сценическим делам. От двух статей в сезон в 1990 г. до нескольких сотен. Что для Вас критика?

- Я не верю людям, особенно работникам театра, которые говорят две вещи: или что критика им нравится, или что они ее игнорируют. Возможно, я сужу по себе. Нельзя остаться равнодушным от разноса и похвалы, от пустой похвалы (мол, мы друзья, так и похвалим). Если покритиковал - то враг, так тоже нельзя. Не может быть критики без театра и театра без критики. Это единый процесс, дающий развитие театру, артисту. Особенно больно бывает артисту, и тем не менее...

Вспоминаю, как был огорчен статьей Евгения Соломоновича. Потом, перечитывая спокойно, отмечал: да, здесь неприятно, но - правда. Жалею теперь, что не пригласил его в театр раньше...

- А я помню, как в ноябре 1993 года, когда в "Смене" была опубликована статья "Фантазии на тему долголетия", статья сочувственная, поддерживающая робкие попытка театра начать новую жизнь, Вы пригласили его зайти в театр. Он позвал с собой меня, уверенный, что речь идет о совместной рюмке коньяка по случаю доброго слова... Вы ведь были просто немного знакомы. Но в кабинете не оказалось даже чая. Вы предложили ему должность своего зама и совместную работу на благо театра. Это был в высокой степени неожиданный и сильный ход: вы сделали союзником своих начинаний и усилий, а иногда и их оппонентом - одного из самых авторитетных профессионалов в стране. Решение было столь неожиданным, что именно Калмановский, человек остроумный и парадоксальный, смог оценить его в полной мере. И очень дорожил своей службой в театре, хотя всю жизнь, как мог, стремился к независимому творческому труду.

- Что бы ни написали о театре - я должен это повесить на всеобщее обозрение. Скрывать ничего нельзя. В свое время мы так решили с Калмановским. И тогда же начали устраивать разговоры на труппе с обсуждением публикаций о театре. Ведь людей надо было готовить к нормальной рабочей реакции на замечание, несправедливый тон.

Уже третий год А. А.Чепуров ведет на худсовете обзор критики. Первый худсовет января - это обзор всего, что было написано о театре. В ¦ 1 журнала "Театр" появился материал "Время Александринки". Это знаменательно для нас! Я, конечно, играю в этом театре какую-то положительную роль. Но я несу этому театру и ущерб. Мне тяжелее, чем Кириллу Юрьевичу Лаврову с его артистическим авторитетом, зайти к губернатору или к министру. Сейчас беспокоюсь о будущем исторического здания. Или мы построим, или... И кто несет за это ответственность? Наш опыт в конце века - в начале будущего, в основе которого лежит партнерство, отрицает не режиссуру, а власть бездарного или среднего художника...

- При Вашей загруженности и многих делах кто же все-таки выстраивает репертуарную линию, кто отбирает и приносит пьесы, идеи?

- Решаем вместе. Пьеса должна быть оригинальной. Приглашаем консультантов. Да, я должен сказать последнее слово, но я не руковожу левой ногой. Правда, терплю иногда поражение. Для "Горе от ума" - спектакля А. Праудина - нам нужен был актер из БДТ Василий Реутов. Но возникли сложности с его репертуарной занятостью. Мы оказались очень скованы в составлении планов. Надо было не соглашаться с режиссером, но тут я пошел ему навстречу. Мы много спорим в театре. Помощники меня могут переубедить...

Единственное, чего мне не хочется, - не хочется душить, быть администратором. Кто-то из ученых говорил, что у человечества всего было 400 гениев. Вы - не гений, но вы можете изучать их поведение. Попробуйте не торопиться, а иногда попробуйте рискнуть. Есть худсовет. Паршин скажет одно, Вознесенская - другое, Мамаева - третье. Важно всех послушать, проанализировать доказательства. Каждому администратору нужны противовесы. Надо попробовать быть убедительным, доказательным. Были годы, когда не принимали в театре А. А. Белинского. Я осторожно отношусь к таким настроениям. Театр - это не только шедевры и открытия завтрашнего дня, тем более мы должны думать и о Веселом поселке. Мы не имеем права лишать этих людей какого-то удовольствия в театре. Ну, не придет на "Три сестры" - придет на "Пару гнедых". Увидит этот великолепный зал. Придет на что-то еще. Это начало. Мы не должны, пока мы живы, пустить матерщину, то, на чем неудобно сидеть рядом мужчине и женщине, маме с ребенком или маме с взрослой дочерью. Когда-то Лихачев сказал, что во Франции есть институт защиты французского языка; у нас нет такого института, а язык наш требует защиты. Но в стране, правда, есть Александринский театр!

Конец XX века весьма подмочил репутацию главных режиссеров. Мне кажется, стало понятно, что на 400 театров России не найти 400 Ефремовых, Захаровых, в какой-то мере Гончарова (когда-то, не сейчас), Любимова семидесятых годов.... К концу века развитие сцены привело к тому, что управление театрами должно быть многообразным.