Сергей
Матвеев
ДЕЛОН
Иду по улице. Навстречу мне - Ален
Делон. Я не растерялся:
- Здравствуйте, - говорю, - как дела?
Все это, конечно, на французском.
- Ну, здравствуй, здравствуй, друг ты
мой сердечный! - отвечает он и
целоваться лезет.
Ну, обнялись как следует,
поцеловались троекратно и отошли к
скамеечке - посидеть, поболтать,
вспомнить былое.
Разговаривали, наверное, часа два,
если не больше. Сами понимаете -
четыре года в окопах, плечом к
плечу, из одного котелка ели...
Короче - много общего...
И вот сидим мы, сидим, общаемся, все
вроде хорошо, а чего-то не хватает!
Ален Делон тогда говорит:
- Давай, земляк, это, вина, что ли,
возьмем? Я сбегаю! Ты только денег
дай!
Ну я, наивная душа, и дал. Думаю: все
же не кто-нибудь, как-никак - мировая
величина, почти совесть нации.
Французской, естественно...
А этот сукин сын, эта гнида взял
денежки, ушел, и след его, что
называется, простыл! Минут сорок я
его еще ждал, надеялся, дурак, на
что-то, а потом махнул рукой и домой
потопал.
Вот с тех пор я уж с артистами
больше не общаюсь. С художниками
какими или, к примеру, музыкантами -
это еще ничего, а с артистами - фигу!
С ними, блядь, общаться - никакой
зарплаты не хватит.
НА РЕКЕ
А на реке сейчас хорошо.
Прохладно, стрекозы над водой
зависают, птицы поют в густой
листве деревьев. Завалишься на
мягкую траву у самой воды,
опорожнишь бутылочку-другую пивка,
и так вдруг хорошо на душе
сделается, так мирно, что, кажется,
приди сюда в эту минуту детина под
два метра ростом, с небритой мордой
и исколотыми татуировкой руками и
скажи он: "Убью, падла!", так
встал бы и без единой малости
страха или ненависти ответил ему:
"Убивай, брат, приму я смерть с
улыбкой на устах и с мирной душой! А
тебя, хоть и говнюк ты порядочный,
прощу!"
Так или примерно так, размышлял Лев
Геннадьевич, глядя из окна своей
квартиры на залитый жарким летним
солнцем двор. Дворничиха гоняла
метлой пыль по асфальту.
В воскресенье Лев Геннадьевич
оделся поприличнее, натянул на
голову немного потрепанную
фетровую шляпу и поехал за город, на
реку. По дороге зашел в магазин и
купил пол-литра водки.
- Пиво - пивом, но с пива не дойдешь
до этакого состояния, - зачем-то
объяснил он продавщице.
- Естественно... - безразлично
ответила та.
А потом он пришел на реку, лег в
высокую прибрежную траву и стал
ублажать свой слух пересвистом
птиц.
Самое удивительное было в том, что
пришел и здоровенный детина.
- Ну что, папаша, лежим? - спросил он.
- Лежим... - неуверенно ответил Лев
Геннадьевич.
- Ну лежи, - разрешил
гориллоподобный молодой человек и
присел рядом.
"Ну вот и все, вот и все..." -
подумал Лев Геннадьевич и
приготовился принять смерть, для
чего встал, натянул поглубже
фетровую шляпу и гордо поднял
голову.
Но детина не спешил с убийством. Он
пододвинул к себе свою клеенчатую
спортивную сумку и, достав огурцы,
пару помидоров, надкушенный
кирпичик плавленого сырка, бутылку
портвейна, разложил все это на
газетке.
- Эй, папаша, - прохрипел он, - не стой
пнем, присоединяйся!
И они пили, и закусывали, и снова
пили, а когда солнце на небе
сменилось яркой луной и портвейн с
водкой окутал их души мягким
покрывалом, они упали друг другу в
объятия, и рыдали, и смеялись, как
дети.
Смертность от гриппа в последнее
десятилетие до пандемии 1918-19 гг.
составляла в большинстве стран
Европы около 10-20 на 100 000 населения в
год.
Но в данном случае это не имеет
никакого значения.