Борис Кудряков

ИБО ИНОГДА

Днем нечастым: с короткою стрижкой, - без насмех - ладно скроен, сшит наспех, - Бабасов приехал из глубины дрекольных напевов. В Гортехмонтаж. Из болот, из картофельной жизни, заспичило, вишь ли, капсту провансаль пожевать и побегать по сплинам мокротным.
В деревне, чту Бабосов откинул, остались две с четвертью хатки: две шишки и мишка. Барбосов прихал позудеть в буераке из камня. Мир обонять и узнать.
Чрез время он получил униформу: ватник, чепец, портянки, разряд и прописку в общажной квартире. Теперь он лимитчик в большой у-ю-ю прохвандени. Честный малый, трудяга.
И сразу же Бабосов притулился маленькой личинкой себя в некоторых моментах принципиального характера. Он весь существенно отдался пламени вдохновляющего знаменателя. Волнующая новизна четко координировала его зримое ощущение. Поначалу он на шиши на свои сделал в этой квакдыре ремонт коридора, кухни, мест прочих. Над кжой тумбочкой осветил потолок, привез стол в посередь кухни для игры "кто во что". Выписал "Аллигатор", "Центральную" и даже "Под яблочко". Все это сделав, затаился.
"Люблю милую за ласки, за вертящиеся глазки, - приговаривал Банбосов, поглаживая работельный агрегат - лопасовочный станок. - Я девочка-залетка, измены не терплю, то пою, то квакаю, вечером пляшу", - Босов миловался шуткуйством с агрегаткой, тер ветошью мехизм и не вспоминал ни одной мозговиной две шишки и мишку.
Чтоб познать экивоки самзнанья, ндо истнее, тружнее мореть через сумрак всхохота, дабы в нем разузнать имя рек. Босов вытряхивал дымц из арабистых троеполчений. Кроче, - андака, - был не такой вить простак.
Лучше умереть под горячие аплодисменты, чем: супротив и вкось выкуси ноздрюсю, чертыхолим грусть, удим любамбусю. Осязаемое воплощение производственных заданий, симфония лопасовочного цеха, где лопосовал Бабосов, ритм килотрафов, завизг ржушки, киточная запулынь рдений, иэх, иах - всего не передать. Одним словом, Бабосов врубился в эпикруизм движения, стал любителем металлических соблазнов, так сказать, запел о пафосе групповщины во имя, то есть сделался верным и честным в огромной телеге надежды, иначе сказать, захотел прожить так, чтобы никогда. Образно говоря, созрел для купели горячих будней, шагнул в актив механизойлера с мыслью: быстрее, дальше. Хорошо песнярить о полях, о бровях, о суконном корытце, взъехоритцею суть опалить, черепушку закрыть рукавицей. Сокровенные ахи зовут, индустрабельным запахом манят, удивляне идут на закат, до рассвета встают лапосяне. А к обеду в озойских водах суерыло, топанисто, лихо снова ноги идут в трапотах, полтотрах, рапортптахах.
Странное дело - Барбосов не злопотреблял алкогорем. Восмосно притцыной тому лучшезарное детство, патрийские визги при криках: апчхи, прилетели. Но кажется мне, что от алколя рвала бабосину грудь честная жадность: веть только подумать - цены какие на зелье, не лучше ль итти пакатасса на лызах, вноздриться в лютень, на снежных искрах прошарахать ложбину. Но сегодня лето стояло. Дня сей, сегочас.
Бабосов отхлебнул ликер из наперстковой рюмки, он лежкался на раз-три-кладушке. Душка, этакий еледружитель. Ждал сопружинницу, спрутку. Магнитный фон играл в кокки-бряки. Подсыпал аппетит.
Где достать буратинный антисифилин для желудево-кишечного трактата. Пошли по тили-пили новости, на ципках. Опять кого-то орданули, кого-то звезданули. Да ты, я вижу, шагаешь в правду. Левой, левой бвей. Из детства прилетел для бабоса кукарач, солнебык и стекляная рысса. Отлежал бок, встал со складушки, прошипел в погромную кухню.
Вот шкаф тети Фани, а там - дяди Бота. Феня с фингалом, а Бот - танцев дранцев батальный шаркатель, тюган-матюганыч, любитель мурзилки, галошный жестянщик. Страдает дипсоманией. Словесному контакту доступен, не слушает возражений, нахален. В беседе фамильярен, сексуально обнажен, эмоционально лабилен. Часты моторные разряды. Биологически опрятен. Умственное развитие не выше нормы. Социальный стутус подлежит уточнению.
Далее тумбочка грустилши, бишь то Фарадины Амперовны Затычек. 46 лет. Ж. Ориентируется плохо. Беспокойна, тревожна. Настроение снижено. Движения вялые, взгляд "балерины", отрешенный. В беседе односложна, с некоторой задержкой. Безучастна к окружающему, своей судьбе. Критика к своему состоянию отсутствует. Аффективно-волевые нарушения. В речевой контакт вступает настороженно. В меру злобна. Ангел зебунчик с писцовою макентош, мела манекена, иметь продолжая хотеть шубейку из зайцев, тупую тумпочку, сказал уж, гадюка, срапиську в этой квартдыре. Приходила в бабосину гнездь, в комнатенку пощелкать в пристенок, играя в присоску. Затем похлебать борщевый бурлык с какки-макки: "Гром слышишь, а страха не видно, вот оно счастье".
Фарамп Затычек стояла у тумбочки, вишновато косела в Бабоса и чмокала "дыней". Он увидел на стенке, он удивился давнишней картинке из рынка. Кто там, что там? Аленка верхом на младце Алешечке. Стоят у озерца копытца изпд и млеют в степном заурченьи. Картинная жажда, ситец, масло, немного гуаагу. Украшение ухкни, прикормка для таромуханов.
"Привет жильцам соседа номер шесть квартиры десять". Вся квадрдыра в сборе, ногела у тумбочек. На каждой тумбчонке засов из металла, чеканкой на каждом запоре номера паспортов, на ватмане сбоку (9х9 см) тушью график работ на мероприятственных механизмах, чтоб друг за другом... помочь не проспать. Жиличкожильцы стояли у каждый свояй комодец и умно так этак созерцем глядели на середь кухни, на банку с поструганой редькой. Из банки вылетал газ иприт. Нет, нерлит и не не, а что-то иное, зломощное, страшное, отчего в поддыхах и в коленных сервизах, в скелетных сервантах вставало брикадой огромное НЕТ. Не хочу, но могу; не жалею, но плачу.
Босов кинул взгляд на сестбрца: алло, ну, Алле, ну, алешечка, не шепчи, что секретить на кухне. Аленок надевала противогаз, бртец-шустряга пытаться хотеть отнимать аппарат у сердиццы. Не вышло, вошло. Все ногоходы квакдыры смотрели на Бабосино лиц засиянье. Из от запаха банки с поструганой редькой Бабос раскачался, очистил вместилище псевдфауны, обитель надежд на нормстул, табурет...
В кухне свободно парил деаромат, кошмарное экто для нюха. Тетя Феня сказала; кто-то хотел нас, нам, там, бам... изуродовать наше покой, наше уют. - Вот, вот, и притом, - ерепенил Рапсулин, студент филахо и ха-ха, портфелемотатель, подстилотихоня, сиднюша, себя величал - "солидняк", шарф называл на своскользкий манер: не шарф, а кашне, верхние зубы носил козырьком, кошек и книг не держал, - и при том и при ком, знам мы вас, кое-что уж имеем на случай, хоть я и пришелец батыев, но комунальщик отменный. Это ваша работа, - злословил Рапсулин, поминая лицом постаревшую младость востока. Был у Рапсули вмест рта, ртец, ртей, ругавища - портвейнова рана. В разговоре с несушкой своей, перед введением, говорил: сегодня я это считаю экологичным. Ему шел двадцать некий-то лет. Пол приблизительный. Страдал трипторхизмом. Алкогольный дебют в одиннадцать лет. Энергетический потенциал снижен. Сознание изменено по типу оглушенности. Наметилось слабоумие со снижением критики. Иногда отмечаются эйфорические "окна" в поведении. Аффективные уплощения. Любит Некрасова.
- Да, кто-то по блату достал и редьку, и банку. Редьку порезал, истолок, в банку с овощем этим затем пописал, под мой столик поставил, - сказал, ожидая помпею без гибели, Стервовский. Поклонник атавистического романтизма, автор бредовых трилогий и волчьих эссе. Варить электрическом курицу любил в чайнике. В страшноватой голяшке под черепом носились в лиризме безноздрые олухи.
Впадал при гормоноедальной свече в ацензурные состояния: арбуз это яблоко или бузоко. И для добавим портрета еще полноты. Многоречив. Напорист. Манерен. Внимание отвлекаемо. Лжив, старается преуменьшить размеры своего сладострастья. Волевые процессы ослаблены. Критика к факту себя формальная. Социально мобилен. "Глядьте, даже Мурзик подох, - он шевелинул киську туфлей, бездыханен Мурзишка. И Гражданин наш тоже... тоже за Мурзей", - Рапсулин сдернул газету с псиного тела. Псин гражданин пал смертью кухонной, сгинул от запаха редьки с раствором. Все волче молчали, бледели на лопасовщика.
- Вы жилец хоть и новый... и купили пусть на всех на год для чтений "централку", но бдительность наша жива и живет, - это гласкала голилем в оскале Монтсусапупец - Монтана Сусанновна Пупец. Танцмейстер с фасеточным взглядом. В юности Сусанатанмана кликалась лапушкой, лапой. Истечением год, - временных экивоков: иссячень пролетов, над хлестким зигзагом полдбани заушин, - по прошествии лет стала не лапой - ан хапой. Идя на галеры страстей, в платье цвета бобровой струи плескала танцеть раззудянисто очеелкашно пред стариканом, который из котых похож на юнцевку, - брала за пустонемножье лишь рулончик обоев, дефцыт сеж, а какже. Слабость такая. 39 лет. Беспокойна, находится в двигательном возбуждении. Взгляд растерянный. Неадекватно смеется. Суетлива. Цинична. Часты обнажения инстинктов. Раздражается, если ее фиксируют на ошибках. Нарушение памяти усиливается во время беседы. Интеллектуальные функции ниже среднего. Эмоциональный фон быстро меняется. В интиме авансирует. Социально активна весьма. "И зачем это вам. С виду вроде порядощный ты, и вдруг - этак".
Алоэедаха, псиорка с фингалом теть Феня прошквакала: "Онь ли не ли неонь, а похож вроде Lнь. Так что придется звиняться пырет халлюктифом, иль напишом казу, чтоб лишили тебя-сси прафиски. Ваттак!"
Тетенька эта любила мумозить в потьмах в гундосатый пуздец: Хлюм, хрюм, плюм: яйчишко продашь, рюшечек купишь. Купишь рюшечек, на нитке быстрой приколешь, ввечеру на посиделках сказать последнее прости и тихое ура. Пятьдесятшесть год. Пол вроде женский. Внимание завышено к мелочам. Эмоцианальный фон радужный с кратковременнным переходом в ярость. Движения суетливые. В беседе склоняет тему к "продуктам". Может продолжительно перечислять "недостатки в торговле". Любит "правду в глаза". Иногда манерно-мечтательна. При осмотре не исключен факт "беличьего глаза". Любит корчить из себя дурочку.
"А давайте заставим-ка сьесть его это", - предложил Рапсулин. Но тут в кухню влетела скромная шаровая молния, и казус истлел.
Бабосов твердо приверженнел к целевому подходу в состязательности с другими лопасовщиками Техмонтажа. На утро кефир и один пирожок. На обед два кейфира (кайф, Ира) и два пиро-ого пирожка... В ужин съедать очень мочь аппельсинический син и головку от старогренландского сыра, заедая салатом "Каменная головка". Бабос блюл здоровье, не пил, скареден был, много не умствовал, выходя в темпы роста венчать результаты весомо.
В досужие дни выходнусили с Фарампзатычек в предпарковье. Малясали веслами солнечь озерковую блясинь. Фуртыжили млато. Парусили задо. Счастливела баловнями ужимь зацуев. Том-потом шевелили плечами под гладкою кожей, розанов лепест замариненный, остро.
Над простором роднейским летела гармонь: шуета, подзазуха. Слишком юные годы -- безгубые годы. Вьюнастасила вржачь подчащобья, ни бабец, ни мужец не просаживать дут в корне тут, а идут заколобисто, чаном по чину игрульно.
Так шли уютные годы. Счастливая жизнь лускала на завалинке семечки.
Бабосов нажал кнопку токарно-винтильного станка Т.В.С. Ладонью руки левой по левой щеке размазал слепня. Мотор станка остановил свой полезный бег. Остановил свое полезное движение, перестал ходить, умалил плаванье силы до нет. Замер мотор. Т.В.С. стоял на берегу горной реки. На речке берега горной стоял С.В.Т.
Станок винтильно-токарный марки отменной модели достославной, настолько надежный станок, что даже с орлом горным не мог он, то есть даже горно-ущельный орел, орлан, воспетый птиц, сильный орлаша, Орлуша, или как бы я отметил - Рлашаня, - не мог этот птиц сравниться со станом марки МОР 14.542НВХЗ, изготовленным, ном, ной, ай, на предприимчивом предприятии имени фамилии отчества. Станок был выносливее и даже пустынного верблюда, ибо... но я потерял мысль при мысле, что незачем доказывать доказуемое. А приори. Ибо приори А.
Т.С.В., или, как говорили его создатели, - В.Т.С.С., винтильно-токарный станок славный, стоял на берегу достаточно горной речки, имеющей наклон падающей здесь энергетической плоскости 62 и три десятых градуса запятая ширину 32 метра утром, к полудню 31,72 м, а к полуночи 33,1 м, - по данным И. С. О. наибольшая ширина достигла 34,2 в 1963 году. Итак, даже известна глубина оной речки в месте, напротив станка, стоящего фасом к ней, а профилем к станочнику, или как его числили в кадротделе - специалист глубинно-шуговальных реконструкций, занятых протяжением динамического рельефа усложненноого допуска ХЦ. Иногда и ИА.
Глубина речки от 4 до 6 метров. Если болели у рабочего зубы - глубина была 6 метров ровно, если нет, то зубы не болели и глубина была ровно 4 метра, если да. Вот на каком месте стоял станок и стоял у него, вместе, близко к нему, около труженик Барбосов, производящий полезную вещодеталь индекса У 172 по списку ОЛ64 с грифом ни для кого. А вокруг шумели леса и поля, травы, нивы, пашни и луга. Все шумело вокруг, потому что так было надо созиданию и его предвкушению. Точнее сказать: созидающему предвкушению. Данность неизбежности которого отнять у вокруг нельзя немочь никак!
Но это лишь сначала. Ибо, - а мы очень любим это слово, - мы ясно понимаем задачу созидающего предвкушения. Вкусного пред создания. Предвкушающего созидания для ибо, которое всегда со мной, сказал орланя, усаживаясь на плечо станочника, ковырнув своей царапкой титано-никельную стружку, этакий ВсLнипочемптиц, этакий ВсLпонимака.

На страницу "Содержание"