Андрей Зинчук

ОДНАЖДЫ

Комедия в двух действиях

 

"Когда миф торжествует,
то наступает подлинный упадок науки,
да и всей культуры".

Л. Н. Гумилев. "Тысячелетие вокруг Каспия"

 

Действующие лица:

Лариса.

Евгений.

Семен, бывший муж.

Неуков.

Жених    \

 молодожены, с прыщами.

Невеста  /

Тулуп.

Заблудившийся.

Первый мужчина со свадьбы.

Второй мужчина со свадьбы.

Фигура в женском платье без головы.

Неболяка — женщина-репортер.

Рвань.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Квартира из трех комнат в новом доме. Кухня. Темнеющее буквально на глазах, как это бывает только зимой, окно. У стола Лариса, о чем-то раздумывая, занимается приготовлениями по хозяйству.
За окном вспыхивает фонарь, и, поскольку квартира расположена на первом этаже, освещается двор: пустая детская площадка с поломанным грибком, полузанесенная снегом. Вокруг нее несколько голых кустов и деревьев. Видно, что идет снег.
Когда за окном зажигается свет, Лариса смотрит на ручные часы. После чего снимает их, трясет, слушает и убирает в ящик кухонного стола. Включает трансляцию: музыка. Точнее — фрагмент из так любимого народом (правда, с опаской) “Лебединого озера” Петра Ильича Чайковского.

 

Лариса (пожимает плечами). Умер кто-то? Или это для детей? Что-то я не пойму!.. (Так и не узнав времени, она выключает трансляцию и продолжает заниматься приготовлениями по хозяйству.)

 

В передней звенит звонок. Лариса снимает фартук, оглядывает себя в коридорном зеркале, поправляет прическу и идет открывать. Слышен какой-то невнятный разговор, после чего в дверях кухни появляется припорошенный снегом Тулуп.

 

Тулуп. Наконец-то!

Лариса. Стой! Куда поперся?!

Тулуп. Тьфу на тебя! Я же уже объяснил!

Лариса. Ну?

Тулуп. Что ну? Видишь — задубел!

Лариса. Ты к кому? К Жене, что ли?

Тулуп. Погреться.

Лариса. А!.. Ничего не понимаю! К кому ты? Объясни! К Жене?

Тулуп. Да мне без разницы.

Лариса (на миг опешив). Вот как? Тогда уходи!

Тулуп. Все. Никуда не пойду! (Садится на табурет у плиты.) Хоть убей.

Лариса (смягчившись). Послушай... Ты кто, а? (Осторожно трясет Тулуп.) Слышишь? А не то ведь я и за милицией могу!..

Тулуп. Зови. Хрен с тобой. Чему вас только в школе учили!

Лариса (задохнувшись). Ну вот что!.. Ворвался, нахамил... С тебя лужа течет! А ну, прибери ноги! Слышишь? Ноги, сказала, прибери! (Берет тряпку, вытирает лужу.) Эй! Ты что, опять заснул? (Ошарашенно.) Ну, дела!.. Да очнись же ты, в самом деле! (Трясет Тулуп.) Да что же это? Да кто же ты, наконец?..

Тулуп (глухо). Шоферы мы...

Лариса. Ах, так... (На секунду успокаивается и тут же вновь спохватывается.) Что-что? Господи, ничего не понимаю! (Опять трясет Тулуп. После нескольких бесплодных попыток оставляет это занятие.) Тьфу, черт! Ну ты тогда хоть подвинься!

 

Слышен громкий и совершенно неожиданный храп. Не зная, что следует предпринять, Лариса надевает фартук и продолжает заниматься приготовлениями по хозяйству, искоса между тем поглядывая на гостя.
Хлопает входная дверь. В квартире появляется Евгений с большим пакетом и бутылкой коньяка. Проходит по коридору, стучит в одну из комнат.

 

Евгений. Неуков! (Прислушивается.) Неуков, я вам макаронов купил! (Прислушивается опять и, поскольку никто не отвечает, проходит на кухню, где к своему удивлению видит Ларису.) Ты?.. (После паузы, по-прежнему в замешательстве.) Ты почему дома? (Не зная, что делать с бутылкой коньяка, которую он не успел спрятать за спину.) Это я перевод из дома получил... Вот! (Ставит бутылку на стол, оглядывается.) Гостей ждешь?

Лариса. Семен собирался подъехать.

Евгений. А я думал, ты в ночь сегодня.

Лариса. Поменялась. Ты смотри, приготовь ему за комнату. За все три месяца! Понял?

Евгений (оставляя вопрос Ларисы без ответа, кивает на гостя). Это к кому? (После того как Лариса пожимает плечами.) Ты что, разыгрываешь меня? Да? (Смеется.) Да нет, ты меня, конечно, разыгрываешь! (После того, как Лариса вновь пожимает плечами, подходит к Тулупу, несильно трясет его за плечо.) Эй! Проснись! (Оглядывается на Ларису, вновь осторожно трясет Тулуп.) Ну?!

Тулуп (просыпаясь). А? Что? Это какой район?

Евгений. Положим, бывший Пролетарский. А что?

Тулуп. Не-е... До города мне сегодня точно никак! (Вновь засыпает.)

Евгений (Ларисе). Это кто?

Лариса. Не знаю. (Под вопросительным взглядом Евгения.) Ворвался, сел... Наследил!

Евгений. Ах вот как, наследил?! (Как будто его поразило именно само это слово — “наследил”.) Ну-ка, проснись! (Трясет Тулуп.) Да проснись же ты, наконец!

Тулуп (просыпаясь). Что вы меня все время трясете? Я спать хочу!

Евгений. Проснись, черт! (С силой трясет Тулуп.)

Тулуп. Братцы! Не гоните! Окончательно задубел! Уже сутки тут блукаю! Шоферы мы... У меня вот и паспорт!..

Евгений (ошарашенно). На кой черт мне твой паспорт? Ничего не понимаю! Ты что же, к Семену?

Тулуп. К Семену, к Семену. Может быть, и к Семену!.. (Опять засыпает.)

Евгений. Опять заснул! (Переглядывается с беззвучно смеющейся Ларисой.) А когда Семен собирался?..

Лариса (ее смех сменяется странной блуждающей улыбкой). Скоро. Теперь уже скоро. Ведь сегодня ровно год, как мы с ним!.. (Многозначительно недоговаривает.)

Евгений. Ну-ка, посмотри мне в глаза?.. Ты плакала!

Лариса. Нет.

Евгений. Я же вижу — ты плакала. Брось это, слышишь? Нужно валерьянки!

Лариса. Оставь!

Евгений. Как это так — “оставь”? Ты что? Я же врач. У тебя же сердце!

Лариса. Нет у меня никакого сердца! Тоже мне, врач... Ты студент! На “Скорой”! Всего лишь навсего! (Принимается плакать.)

Евгений (растерявшись). Постой. Да погоди же ты! Где Неуков?

Лариса (сквозь слезы). Что?

Евгений. Я тебя спрашиваю: Неуков где?

Лариса. Ушел.

Евгений. То есть? Как это — ушел? Куда?

Лариса (после паузы). Я его выгнала.

Евгений. Ясно. (Берет стакан, набирает воды, достает из шкафчика бутылочку, капает в стакан, протягивает Ларисе.) Пей!

Лариса (немного отпив). Все. Не хочу больше! (Отстраняет стакан.)

Евгений. Чего ты не хочешь? Пей. Слышишь? Пей, я сказал!

Лариса. Не буду!

Евгений (после паузы). За что ты его?

Лариса. Он тут не прописан!

Евгений. Ну и что? Я, знаешь, тоже не прописан. Какое в наши дни это имеет значение? Теперь, выходит, ты и меня?..

Лариса. У нас с тобой другие отношения. Он за комнату все время не платит!

Евгений (вновь протягивая Ларисе стакан). Выпей, пожалуйста.

Лариса. Пожалуйста! (Залпом выпивает воду.)

Евгений. Ты ведь тоже, знаешь!.. Засела одна в трехкомнатной!..

Лариса. Здесь, между прочим, муж прописан. И еще кто-то. Я не знаю, не помню!.. (Отворачивается от Евгения. Молчит. Потом достает из стола и кидает Евгению пожелтевшую от времени газету.) На!

Евгений. Что это? (Разворачивает газету, пожимает плечами, смотрит на Ларису.)

Лариса. На первой странице.

Евгений. Где?

Лариса. Да вот! (Хлопает по газете.)

Евгений. Неуков. В шляпе! (Смеется.) А ведь действительно похож!

Лариса. Вот именно!

Евгений (осекаясь). Что ты хочешь этим сказать? (Опять рассматривает газету). А ведь и вправду похож. Буквально одно лицо! А? Нет, ну это надо же! (Поднимает глаза на Ларису.) Что ты так на меня смотришь? (Переходит на громкий шепот.) Да ты что! ОН ЖЕ УМЕР!!! (После этих слов Лариса буквально подпрыгивает на табурете, словно ее ударило током.) За какой год газета? (Ищет, кричит.) Ты что, ненормальная?! (После паузы.) Когда ты ее нашла?

Лариса. Сегодня. Он мне сам ее показал.

Евгений. Он? Зачем?!! (После того, как Лариса пожимает плечами.) Помнишь, в газетах некрологи?.. И по телевизору... “Лебединое озеро”, кажется?.. Как бы в память о нем. Небольшой фрагмент. Тупая такая музычка! (Вдруг смеется.) А вдруг бы это оказалось правдой, а? В общем, чисто внешнее сходство! Игра природы. Бывает. Редко, но бывает. Это я тебе как будущий врач заявляю! (Заметив, что Лариса не реагирует.) И фотография неважнецкая. Можно сказать — просто никуда не годится. И вообще: мало ли кто на кого похож? Помнишь конкурсы двойников? (После неестественно длинной паузы.) Хотя, я тебя, конечно, понимаю... Ты что же, насовсем его выставила?

Лариса (кричит). Да, да, насовсем! (Вдруг, обмякнув.) Он сам ушел!

Евгений. То есть как?..

Лариса. Что ты на меня так смотришь? Говорю тебе: ушел. Тогда как раз телеграмму принесли... (Под вопросительным взглядом Евгения достает из кармана фартука телеграмму, не без тайной гордости.) Читай!

Евгений (читает). “БУДУ ВЕЧЕРОМ ПРИГОТОВЬ ТРИСТА БАКСОВ СЕМЕН”.

Лариса. Ну, я ему и сказала...

Евгений. Кому? Кому ты сказала?

Лариса. Неукову. Кому же еще? Муж ко мне возвращается, говорю. А он сидит! Тогда я ему еще раз: муж возвращается, слышишь? А он и ухом не ведет. Что тут было делать? Я сама собралась и ушла. В универсам! А когда вернулась — его уже и след простыл.

Евгений (думая о чем-то своем). Да... А я сегодня девушку к нам из института пригласил. Хорошая такая девушка... Летом хотим вместе в отпуск. Я ведь уже года три на море не был!

Лариса. До лета еще дожить надо. Выгляни!

Евгений (подходит к окну). Метет.

Лариса. Вот именно! Я плохо выгляжу?

Евгений (рассеянно). Да нет. Нормально. Ты всегда нормально выглядишь... (Недоговаривает, ходит по кухне, смотрит на стол.) Сколько всего наготовила!.. А я вот только до универсама успел... (Высыпает из кармана горсть конфет, идет в коридор и раздевается у вешалки.) Ларочка, Неуков тут свой чемоданчик оставил. Наверное, скоро вернется!..

Лариса. Выстави за дверь и накинь цепочку.

Евгений. Нет, так не пойдет. Соседи сопрут.

Лариса. Ну и пусть!

Евгений. Так нельзя.

Лариса. Ты слышал, что я тебе сказала? (Идет в коридор.) Дай сюда! (Пытается завладеть чемоданчиком.)

Евгений. Не дам! Ты его выкинешь.

Лариса. Отдай. Не то поссоримся!

Евгений. На, самоутверждайся. Ненормальная!

Лариса (открывая входную дверь и выставляя чемоданчик на лестницу). Бог знает, Женя, что он за человек. Снимает комнату, а в городе у него семья вроде... Одна его фамилия чего стоит — Неуков! И еще эта страшная газета... (Неожиданно.) А ВДРУГ ЭТО ПРАВДА?

Евгений (кричит). Что — правда? Что — правда? Ты что, ненормальная? Забыла? Мы же его сами так назвали: Не-у-ков! Ты вспомни! Ну? Вспомнила?

Лариса. Вспомнила, да.

Евгений. Слава Богу! Вот видишь? (После паузы.) Внести назад чемоданчик? (Смеется. Но, убедившись, что Лариса на его смех не реагирует, замолкает.) Ладно, как знаешь. (Возвращается на кухню и выглядывает из окна.) Кажется, сильнее метет... Может быть, пойти встретить? Вообще-то ее Ритой зовут.

Лариса. Ты на каком посоветовал?

Евгений. Сказал, что можно на обоих.

Лариса. От остановки до остановки больше километра. Смотри, набегаешься! Сколько времени?

Евгений. Мои в ремонте.

Лариса. А мои встали! (Подходит к окну, выглядывает во двор.) Часов восемь, я думаю. Никого на улице. Значит, футбол. Чего ж это Семена до сих пор нет? (Кивает на гостя у плиты.) Еще и этот тут разоспался!.. (Вдруг.) А хочешь, я тебе погадаю?

Евгений (отрываясь от своих мыслей). Что?..

Лариса. Погадаю, говорю, хочешь?..

Евгений. Конечно, хочу.

Лариса. В такую ночь обязательно что-нибудь должно произойти! (Вынимает из ящика стола карты, раскладывает.) Я на той неделе гадала, все сбылось. Мелочь, конечно: в универсаме сахарный песок кончился. Что, согласись, в наше время конечно, странно. Или ты не веришь в судьбу?

Евгений. Я вообще-то уже ни во что не верю! (После длинной паузы.) Ну, что там у тебя получается?

Лариса. Пока ничего.

Евгений. Ты действительно что-то в них... (Кивает на карты.) видишь?

Лариса. А ты что, разве нет?

Евгений. Кто, я? Я ничего в этом не понимаю!

Лариса. Ну, а я понимаю.

Евгений. Как же ты понимаешь?

Лариса. Откуда мне знать. Откуда и как — нам про то не ведомо!

Евгений. Чепуха какая-то получается: как же ты что-то можешь узнать, если, во-первых, тебе ни шиша не ведомо, а во-вторых...

Лариса (перебивает). Погоди! (Вглядывается в карты, тревожно.) Надвое получается!

Евгений. Что? Что у тебя надвое получается?

Лариса. Говорю тебе: будет надвое. Но Семен как будто приедет. И еще что-то случится.

Евгений. Может быть, Неуков вернется?

Лариса. Не морочь ты мне голову со своим Неуковым! Но, похоже, большие события произойдут!..

 

Как бы в подтверждение слов Ларисы сверху раздается глухой удар.

 

(Торжествующе, но с заметным страхом.) А?! Слышал?

Евгений. Ерунда. Переезжает кто-нибудь.

Лариса. Ночью?! Ночью переезжает? Ты что?!!

Евгений. Во-первых, все-таки еще вечер... А во-вторых... (Вдруг быстро.) А ты про что думаешь?

Лариса. Я вообще-то про многое думаю! А ну, тихо!..

 

Вновь раздается удар в потолок. И следом за этим сразу же — звонок в дверь. Лариса выразительно смотрит на Евгения и поправляет волосы. Евгений идет открывать и возвращается с двумя заметно подвыпившими Мужчинами.

 

Первый мужчина. Невесту? Невесту видели?

Лариса (не понимая). Невесту?

Второй мужчина. Трум-пум-пум! Мы к вам за столом, соседи. Не рассесться. Чертова туча гостей. И все до одного пьяны. Пьяны!

Первый мужчина (поясняет). Это наверху!

Лариса (спохватывается). Так у вас свадьба? (Радостно.) Да берите, конечно!

Второй мужчина. А потом мы ее тут у вас спрячем. Только вы ее сразу не отдавайте. Выкуп! Требуйте выкуп! У нас там наверху навалом!..

Лариса. Хорошо. Пожалуйста. (Освобождает стол.) Берите. Вот!

 

Мужчины подхватывают стол и быстро выносят за дверь.
Евгений идет за ними закрывать. Возвращается.

 

Когда же он успел?

Евгений. Кто?

Лариса. Да мальчик этот верхний... Кажется, еще вчера вот такусеньким был!.. (Показывает рукой метра полтора от пола.) И уже женится!

Евгений. А хорошо было бы невесту поглядеть, да?

Лариса. Сходи.

Евгений. Неудобно.

Лариса. Неудобно ему! Все люди женятся... Потом, конечно, все они разводятся. Вот и ты скоро тоже... (Смерив Евгения взглядом с ног до головы.) Сперва, конечно, женишься!

Евгений. Я — нет. Ни за что!

Лариса. И я когда-то была такой же. Глубоко раньше. Но только однажды... Однажды появляется в твоей жизни какой-нибудь Семен!.. Кидает, скажем, снежком в окно!.. (Скручивает полотенце в виде фаты, нахлобучивает его себе на голову.) И все. И весь огромный мир тут. И больше ничего вокруг! Говоришь, невесту хочется посмотреть, да? (Снимает фартук.) Тут, конечно, сейчас уже не то... (Поправляет платье.) И тут тоже. А было, Женя... Как бы это тебе объяснить? Главное, Женя, тут, внутри, происходило такое!.. Огромное! Буквально, как пляж! Как будто бы я... О, Господи! Теперь-то и слова все эти позабыла! Вот что такое невеста! Вот какие они бывают! Понял меня?

Евгений. Да.

 

Звонок в дверь.
Лариса снимает полотенце, вешает его в кухонный шкаф.
Евгений идет открывать и возвращается с телеграммой.

 

Телеграмма!

Лариса. Читай.

Евгений (читает). “ВАЖНЫЕ ДЕЛА БЫТЬ ВЕЧЕРОМ НЕ СМОГУ УЖЕ НЕМНОГО ОПЯТЬ ЛЮБЛЮ ПО СРОЧНОМУ ВЫШЛИ ТРИСТА БАКСОВ СЕМЕН”. (После паузы.) Почта, конечно, уже закрыта... (Тоскливо.) Теперь, наверное, автобуса, как всегда, долго нет. Как ты думаешь, дом она найдет?

Лариса (изменившимся голосом). Вот что, Женя... Давай свою сотню, я сама ему отвезу.

Евгений. В такую погоду? Выгляни!

Лариса. Знаю. Чувствуешь, что пишет? “Люблю”. Не врут, выходит, карты, а?

Евгений. Сейчас, похоже, уже к девяти. Теперь смотри: маршрутку не поймать, поэтому два часа на автобусе. Потом, если повезет, — трамвай. Потом — через промзону — вообще неизвестно на чем. Плюс этого, может, еще долго придется ждать. Стало быть, до метро и к утру не доберешься. Это логично? А потом еще в метро... А дальше как? Подумай!

Лариса. И думать не хочу. Все. Ну?

Евгений. Лариса... Не нужно никуда ехать. Нужно вернуть Неукова. Вспомни: есть у него кто-нибудь поблизости? Друзья какие-нибудь? Знакомые?

Лариса. Какие у Неукова могут быть знакомые? Ты что?!

Евгений (продолжает). Ведь он чемоданчик свой оставил. Не мог он далеко уйти! Да он бы просто не успел!

Лариса. Чемоданчик! Ладно, Женя. Неуков сюда больше не вернется, а я действительно поехала. На автобусе, на трамвае, через промзону, в метро, пешком, ползком, неизвестно на чем... Ну?..

Евгений. Что?

Лариса. Я ж у тебя денег прошу!

Евгений (после паузы). Лариса... У меня нет денег.

Лариса. Как нет? Ты что? Ты же только что перевод получил! Все сразу потратил?

Евгений. Лариса... Я занял. Понимаешь? В долг. У ребят. На коньяк и вот, на конфеты...

Лариса. Ты обманул меня, Женя?!

Евгений. Да ведь неоткуда мне переводы получать! Нет у меня никого! Неужели ты не поняла, отчего я на “Скорую” подался? Я потом отдам, с получки!

Лариса (глухо). Зарезал. Все. Теперь Семен меня точно убьет! Его ведь это квартира!!

Евгений. Лариса!

Лариса. Что же это получается? Значит, тебе тоже нечем за комнату платить? Ну, жильцы!.. (Озирается, замечает приткнувшийся у плиты Тулуп.) Еще этот тут расселся! (В бессильной злости трясет Тулуп.)

Тулуп (просыпается). Опять!!!

Лариса. Просто не знаю, что я сейчас с тобой сделаю!! (Продолжает трясти Тулуп.)

Тулуп (выпадая из сна на колени и от этого сразу же просыпаясь). Гостеприимство называется! Злодеи!

 

Лариса выталкивает гостя в коридор и дальше — на лестницу.
Возвращается на кухню, не знает, что предпринять еще.
Внезапно Евгений начинает собираться.

 

Лариса. А ты что? Ты куда? Нет, ты постой! Погоди! Ах ты, Господи! Что ты, сдурел? Это же я так, несерьезно! Ладно, Женя, перебьемся как-нибудь и без твоей сотни! Я-то, дура, все деньги на тряпки истратила, хотела мужу понравиться. Хочешь, я тебе покажусь? Ведь я новую юбку купила!!

 

Лариса кидается к себе в комнату, появляется в наспех надетой юбке, поправляет ее на ходу.

 

Видишь? (После паузы.) Ты же мужчина, Женя. Хочешь, мы с тобой... Да мы с тобой сейчас просто напьемся!.. Постой, ну, Женя! Дурацкая в самом деле история! Забудь. Юбка тебе моя нравится? Нет? Ты куда?!

Евгений (вдруг взревев). Пусти!!!

 

Кидается, натыкаясь на стены, в коридор, рывком открывает дверь и вылетает на лестницу. Лариса бросается вслед за ним, на секунду задерживается, возвращается, гасит в кухне и в коридоре свет. Скрывается за дверью.

Лариса. Же-е-ня-я!!! Посто-ой! Я с тобой, Же-еня!!!

 

Границы окна раздвигаются. Становится видно огромное глухое пространство, подсвеченное снизу тяжелым светом снега. Лес на горизонте. Слышен свист ветра, шум метели, шорох летящего снега, далекий лай собак.
Виден вагончик с надписью “СМУ...” Номера не разобрать, замазан. Рядом с вагончиком на снегу горит костер и сидит Заблудившийся.
Появляются Лариса и Евгений.

 

Заблудившийся (поднимаясь). Минуту!.. Где тут номер сто тридцать шесть, пятый корпус?

Лариса. Пятый? Да вон он, у леса! Это наш.

Заблудившийся. Ну, спасибо. А то, понимаете, такая вышла история, просто неудобно рассказывать... Ехал я сюда на трамвае. Свадьба, знаете ли... Нет чтобы такси взять — пожадничал. Вот и вышло с приключениями. Сошел, оказывается, не доехав. А как дальше — неизвестно. Лес. Гляжу — невдалеке костер. Пошел на свет. А тут бабка эта чокнутая!..

Евгений (Ларисе). Ты глянь: избушка, бабушка... В котелке, наверное, отрава?

Заблудившийся. Я об этом как-то, знаете, не подумал!..

Евгений. И, между прочим, зря!

Лариса (Евгению). Ты совсем замерз... (Подталкивает Евгения к костру.) Иди, грейся!

Заблудившийся. Эй, бабка! Слышишь, что тебе говорят? Баб-ка!!

 

Из вагончика появляется Тулуп.

 

Вот, пожалуйста!

Евгений (тихо, Ларисе). Гляди-ка, опять Тулуп!.. Явление второе!

Тулуп. Чего?

Евгений. Ну-ка, бабка, вот что!..

Тулуп. Что?

Евгений. Ты давай-ка... предскажи нам судьбу, а? Что, слабо?

Тулуп. Чего?

Евгений. Вспомни, чему тебя на Лысой горе учили! Что это у тебя в котле?

Тулуп. Картошечка варится.

Евгений. Картошечка! Старая ты ведьма! У!..

Тулуп. Да ты зачерпни, не бойся!

Евгений. И зачерпну! Гляди... (Пробудет варево.) Фу!..

Тулуп. Чего ты? Поешь!

Евгений. Ешь сама. Наверняка какая-нибудь гадость!

Тулуп. С под-снега накопала.

Евгений. Накопала она!..

Заблудившийся (Тулупу). Чего ж ты молчала?

Тулуп. Про что?

Заблудившийся. Да ведь корпус пять — вон он!

Тулуп. А я и не знаю.

Заблудившийся. Та-ак... Хорошо... Ты что же, сторожем тут?

Тулуп. Ага, сторожем. Сторожем мы.

Евгений. Что ж ты тут сторожишь? Один снег кругом!

Тулуп. А что надо, то и сторожу.

Евгений. Может, ты объект какой охраняешь?

Тулуп. Объехт, объехт.

Евгений. Врешь! Нет тут ни фига, никакого объекта!

Тулуп. Есть, милый, есть.

Евгений. Ну, давай тогда, покажи нам, чего ты тут охраняешь?!

Тулуп. Охраняю, милый, охраняю.

Евгений. Да что же, в конце концов?!

Тулуп. А что нужно, то и охраняю. Что да про что — нам сказывать не велено. Может, под землей что. Или метро роют.

Евгений. Нет тут никакого метро! Лес один. На сотни километров вокруг один лес!

Тулуп. А я не знаю. Не уверена. Есть что-то, раз назначили. Или, может, с последней войны осталось.

Заблудившийся. Ну ты даешь, старая! Ты давай-ка, не выкручивайся. Я тут в семьдесят восьмом на учениях в окопе сидел. Все вокруг изрыла наша третья саперная. Пусто тут. Пусто! Нет ни черта! Земля одна. На сотни километров вокруг одна земля! И на ней — правильно говорит товарищ подошедший — столбом стоит лес. Прописки, наверное, у тебя нет? (Евгению и Ларисе.) Прописки у нее нет, вот и живет. На юге много таких поселков, “нахаловки” называются. Видите, вон, на вагончике, номер управления кирпичом замазала?!

Тулуп. Выселять будете?

Евгений. Ты что же, давно тут, бабка, живешь? А не то ведь я тебя поначалу и вправду испугался!

Тулуп. Давно. Очень давно. Вот только что!

Евгений (Ларисе). Ты гляди, как раз тебе новая жилица!..

Тулуп. Ага, ага, жилица я. Жилица. (Евгению.) Мне бы еще только справочку!..

Евгений. Ну вот что, бабка!.. С ума с тобой сойти можно! Устал я... (Ларисе.) Пошли домой!

Лариса (Заблудившемуся). Свадьба как раз над нами. На втором этаже! (Евгению.) Пошли.

 

Уходят.
Тулуп поднимается по ступенькам и скрывается в вагончике.

 

Заблудившийся. Эй, невменяемая! Слышь-ка, что тебе говорят? Эй! Постой! (Поднимается следом за Тулупом.)

 

Границы пространства вновь суживаются до размеров холодного окна кухни.
Хлопает входная дверь. Озябшие Лариса и Евгений, мирно беседуя, появляются в коридоре.

 

Евгений (продолжая разговор). ...и остались мы тогда с теткой одни. Потом и тетки не стало. Я ведь не сразу решился в медицинский, сначала на заводе поработал. Дружки мои бывшие, почитай, все теперь уже того!.. Дядька сначала что-то посылал, потом бросил. В прошлом году поехал домой, к себе в городок, — комната пустая, нетопленная. Пошел искать дружков...

Лариса. Нашел?

Евгений. Нашел. Да только вспоминать не хочется!

Лариса. Что так?

Евгений. Да!.. (Машет рукой.) Жизнь, словом, не удалась, а мечта раскисла...

Лариса. Гляди, и подружки твоей нет!

Евгений. Никто к нам сюда не приедет. Глушь!

Лариса. В самом деле, глушь. Лес. Лес столбом! На телеграммы ползарплаты уходит. А в городе, говорят, уже сплошняком мобильная связь!.. (Проходит на кухню, расставляет на подоконнике рюмки, посуду.) Ну, ничего. Мы сейчас с тобой это дело поправим. И все обратно будет хорошо. Верно? (Оглядывается.) А где ж коньяк?

Евгений. Что? Коньяк? Да тут стоял, на окне. Я, когда пришел, сюда его поставил. Может, ты убрала?

Лариса. Да нет, вроде. То есть, КАЖЕТСЯ, нет. Постой!.. (Ищет.) Что за черт? Куда он мог подеваться? Не понимаю! Словно был кто.

Евгений. Кто? Ты что, ненормальная?

Лариса. Помнишь, те двое сверху, за столом?

Евгений. Им-то зачем? У них там спиртного... как у нас теперь, наверное, будут тут говорить, “целый пляж”!

Лариса (не успев обидеться, потому что Евгений мягко берет ее за руку). Целый пляж. Да. Может быть.

Евгений. А не тот ли взял?.. В тулупе?

Лариса. Нет, он тут, у плиты, сидел. Я бы увидела. (После паузы.) Невероятно! (Быстро идет к себе в комнату и тут же выходит.) Посмотри у себя!..

Евгений (неохотно идет к себе в комнату, смотрит). У меня все на месте. (Быстро.) Чемоданчик! Чемоданчик Неукова у дверей стоит? Ты заметила?

 

Лариса быстро идет к входной двери, открывает ее и вносит в квартиру чемоданчик Неукова.

 

Лариса. Не понимаю... Неужели только коньяк унесли? Чемоданчик цел!.. Может быть, соседи как-нибудь?

Евгений. О чем ты, а?

Лариса (после паузы, с улыбкой.) Я знаю. Это Семен. У него ведь ключи есть. И почерк совершенно его. (Встает к зеркалу, прихорашивается, с нескрываемым торжеством, через плечо, в зеркало, поглядывая на Евгения.) Наверное, к соседям поднялся.

Евгений. Судя по твоим рассказам, Лариса, Семен мужик деловой. Он бы прежде всего чемоданчик с лестницы внес!

Лариса (после паузы). Тогда, Женя, следует звать милицию!

Евгений. Какая тут у нас милиция? Брось!

Лариса. Или вот что: нужно в комнате у Неукова посмотреть! (Идет и толкает дверь Неукова.) Закрыто... А почему закрыто? Почему? (Смотрит на Евгения.) Я не закрывала... Ничего не понимаю! А ну-ка, тихо! (Прислушивается.) Слыхал?

Евгений. Это наверху.

Лариса. А это? (Страшным голосом.) ЭТО где? Это паркет заскрипел!

Евгений. Ерунда, сквозняк. Движение воздуха.

Лариса. А почему сквозняк? Почему? И кто дверь к Неукову закрыл? (Толкает дверь, прислушивается.) Женя! Быстро за соседями! Или нет, постой, я боюсь тут одна. Я сама. А ты покарауль. Нет! А вдруг они все еще на лестнице?.. Пошли лучше вместе! (Трагически.) Боже мой, как же я ИМ квартиру оставлю?!

Евгений. Не сходи с ума. Нет там никого. Дверь заело. Смотри!

 

Евгений толкает дверь, она не поддается. Он толкает сильнее — с тем же результатом.

 

Вот ЭТО действительно странно!

 

Налегает плечом на дверь, та с треском распахивается. На пороге — Неуков с бутылкой коньяка в руке.

 

Лариса. Неуков!

Евгений. Неуков. Точно. Вот это номер!

Лариса. Боже мой, он пьян! Он вылакал всю бутылку! (Заглядывает в комнату Неукова, Неукову.) Ты когда вернулся? Отвечай, тебя спрашивают! Женя, он проник, пока нас не было!!! (Неукову.) У тебя что, ключи? Я же отобрала! У тебя вторые? Ну-ка, стой! (Осматривает карманы Неукова.)

Евгений. Объясняю: если бы он через дверь шел, он бы, конечно, и чемоданчик внес!

Лариса. Постой-постой... Значит, он... Значит, он шел НЕ ЧЕРЕЗ ДВЕРЬ! Фу ты, как от него разит! Что же он, в форточку, что ли?

Евгений. А ты его комнату проверяла, когда вернулась из универсама?

Лариса. Ну да, заглянула.

Евгений. А в шкаф?

Лариса. В шкаф, разумеется, нет. (После паузы.) Значит, он все это время тут сидел! В комнате? В шкафу? (Неукову.) Выходит, ты не ушел?

Евгений. Может быть, он просто заснул?

Лариса (Неукову.) Ты — спал? (Не дождавшись ответа.) Слышишь, Женя?! Он тут спал! Люди добрые, он тут себе лежбище устроил!

Евгений. Лариса, перестань!

Лариса. Женя, пусть он уйдет. Это еще что такое?

Евгений. Неуков, ради Бога, что случилось? Что с вами?

Лариса. Напился — вот что случилось! Женя, у тебя есть какое-нибудь средство, чтобы вернуть ему человеческий вид? Вдруг сейчас кто-нибудь? Вдруг Семен! А ну, тащи его в сортир! (Хватает Неукова за руку, но тот упирается.) Нет, ты посмотри: он еще упирается! Каков подлец!

Евгений. Неуков, вам нехорошо?

Лариса. Конечно, нехорошо! (Неукову). Ты зачем чужой коньяк спер?

Евгений. Он случайно.

Лариса. Нет, это он нарочно. Может быть, вытрезвитель вызвать, машину? Пусть-ка они его заберут!

Евгений. Ну, выпил человек лишнего. Это с каждым может случиться.

Лариса. Нет, не с каждым. Ведь он раньше не пил. Он это только теперь начал! Сегодня!

Евгений. Неуков, давайте я вам помогу? (Ларисе.) А все-таки: что у вас с ним произошло?

Лариса. Ничего.

Евгений. Ничего — это понятно. А если конкретнее?

Лариса. Конкретнее — как прорвало его!

Евгений. Кого? Неукова? Ну! Наконец-то! (После паузы.) Только ведь мы с тобой знаем, что этого не может быть!

Лариса. А я тебе что говорю? КАК ПРОРВАЛО! Смотрю я на него и буквально читаю у него в глазах: давай, мол, все бросим, уедем куда-нибудь, боюсь я тут. ЧЕГО? Я ему на это: на что поедем? На какие шиши? Знаешь, что отвечает? Ничего не отвечает. Молчит. Может быть, у него сбережения есть? Смотрю я на него и читаю дальше буквально следующее: уедем отсюда, я там, мол, на хорошую работу устроюсь. Отличнее не бывает! И подмигивает. Главное — подмигивает он, вот что интереснее всего! Хорошо бы узнать, где это он так подмигивать научился? Он ведь уже полгода на хорошую работу устраивается! Ой, тоска-тоска!

Евгений. Это было... После первой телеграммы?

Лариса. Да, да, после первой. Какая разница? Я его не люблю!

Евгений. Минуту. А что значит твоя фраза: “Сегодня ровно год, как мы с ним!..”?

Лариса. Ровно год, как мы с ним развелись, — она значит!

Евгений. А газета? Газету когда ты увидела?

Лариса. Газетой Неуков размахивал, когда предлагал с ним бежать. Это было как раз после первой телеграммы.

Евгений (после паузы). Лариса, знаешь что...

Лариса. Что?

Евгений. Не нравится мне все это!

Лариса. А мне? Думаешь, мне это нравится?

Евгений. Мне даже кажется, Лариса, что что-то случилось.

Лариса. Да? Я вообще тоже так думаю. И даже точно знаю — что.

Евгений. Ну?

Лариса. Неуков напился! (Поворачивается, чтобы уйти.)

Евгений. Подожди.

Лариса. Не хочу больше ждать! Не желаю! В конце концов, я у себя дома. А он!.. Этот!.. Он, наверное, из семьи сбежал. И сидит тут, трясется. Буквально каждую ночь! А почему? Почему он трясется, ты знаешь? Ты трясешься? Нет. Я? Я тоже не трясусь. А почему? Потому что мы с тобой нормальные обыкновенные люди. А он, этот? Сколько раз я просила его: уйди. Уйди ты, ради Христа! Нет же — спрятался!

Евгений (неожиданно). Лариса, тебе замуж пора.

Лариса. Да? Интересно. Это за кого?

Евгений. А вот за Неукова тебя и выдадим.

Лариса (вконец растерявшись.) То есть... как это — за Неукова? Ты что?!

Евгений (достает из шкафа полотенце, скручивает его так же, как это делала сама Лариса, нахлобучивает ей на голову). Неразумная ты баба, Лариса. И к тому же еще страшно нервная. И так живем тут... на грани мифа, можно сказать: слухи, сплетни... Один лес, который у нас стоит столбом, чего стоит! И никакой Семен сюда к тебе не приедет, и не мечтай. Сдал бабу вместе с квартирой и знай себе баксы стрижет!..

Лариса (вдруг обмякнув). Бабу сдал!..

Евгений. А ты что думала? Ну-ка, кончай истерику! Значит, сделаем так...

Лариса. Нет, Женя. С Неуковым у нас не получится. Я еще молодая, перебьюсь пока. А там и Семен, чего доброго, надумает вернуться. Я подожду.

Евгений. Вот и хорошо. Вот и успокойся.

Лариса. Что же я дура — целый день нервничать? Надоело! (Кивает в сторону Неукова.) До телеграммы я ведь вообще молчала. Но теперь пусть он уйдет!

Евгений. Уйдет. Только зря ты с ним так. (Поймав предупреждающий взгляд Ларисы.) Все-все. Понял. Молчу.

 

Звонок в дверь.
Евгений идет открывать. В коридоре появляются двое Мужчин со свадьбы. У Второго мужчины на руках Невеста.

 

Второй мужчина. Тише ты, ненормальная!

Невеста (отбиваясь). От вас килькой пахнет! И платье, наверное, мне помяли! Пусти!

Второй мужчина. Да я и не держу тебя совсем, нужна ты мне! (Отпускает Невесту.) Дура! (Ларисе.) Как мы и договаривались — вот!..

Невеста. Он меня поцеловал. В шею! На лестнице. Да! (Второму мужчине.) Скажете, не было? Всю девственность мне измял! (Поправляет прическу, Ларисе.) У тебя расчески нет?

Лариса (ошарашенно). Вон, у зеркала.

Невеста (крутясь перед зеркалом). Хватит, побаловались. Тащите меня обратно. Знаете, что он обо мне подумает?

Лариса. Что?!

Второй мужчина. Если не совсем дурак — догадается, что тебя украли.

Невеста. Он черт-те что обо мне подумает!

Второй мужчина. Не фантазируй. Ведь есть же традиции, в конце концов. Скоро он спохватится.

Невеста (посмотрев на Второгого мужчину, как на идиота). Он не спохватится. Он вам еще и спасибо скажет. Ладно, давайте знакомиться: Настя.

Евгений (растерявшись). Очень приятно, Женя...

Невеста. Сам говорит, что приятно, а сам смотрит, как на ненормальную! (После паузы.) Хоть бы выпить у вас чего, за столом мамка не дала.

Лариса (неуверенно). Водка у меня, конечно, есть...

Невеста. Давайте! Давайте водки!

 

Лариса достает из холодильника водку. Молча разливают и, некстати крикнув “горько”, переглянувшись и сообразив, что невесту некому целовать, выпивают...

 

(Кивнув на Неукова.) А ему чего не налили?

Лариса. Ему хватит.

Невеста (после паузы). Вот видите? Никто и не собирается меня искать. (Ларисе.) В крайнем случае, ты подтвердишь, что мы просто так сидели. В самом крайнем — что пили. А телевизора у тебя нет?

Лариса (все еще не придя в себя). В комнате...

Невеста. Включи мне!

Лариса (пожав плечами). Пошли.

 

Лариса уводит Невесту к себе в комнату.
Мужчины со свадьбы, потоптавшись на кухне, хлопают в молчании еще по рюмке водки и уходят из квартиры.
Евгений и Неуков остаются наедине.

 

Евгений (качает головой.) Неуков, Неуков... Что же вы тут натворили, друг мой? Что с вами случилось? (Подходит к Неукову.) Как же мы с вами будем теперь жить?.. Что же вы?.. (После паузы.) Не понял?! (Вглядывается в лицо Неукова.) Что такое? Совершенно трезвые глаза!

Неуков (неожиданно). Я боюсь.

Евгений (вконец опешив). Чего?!!

 

Потрясенный ответом Неукова, Евгений не успевает ничего добавить, так как вновь раздается звонок в дверь.
Лариса выходит из своей комнаты открывать, и в прихожей появляется Жених.

 

Лариса (с улыбкой). Молодец. Все-таки, значит, догадался?

Жених. Телевизора у вас нет? Наши Кубок разыгрывают. Не смотрите? Извините, не поздоровался: здравствуйте, тетя Лариса! (Протягивает Ларисе руку.)

Лариса. Здравствуй.

Жених (протягивая руку Евгению). Коля. Можно просто Николай.

Евгений. Евгений. То есть, Женя.

Жених. Как бы насчет все-таки, а?..

 

Лариса берет Жениха за руку и ведет его к себе в комнату.

 

(С порога.) А, Настька! Я тебя искал! Ты, значит, тут? Ну, правильно. Я тоже смылся. Переключи на первую!.. (Заходит в комнату.)

 

Из комнаты выходит Лариса, заходит в комнату Неукова и демонстративно выбрасывает в коридор его постельное белье: наволочку, простыню, пододеяльник, — в этот момент она похожа на проводницу железнодорожного вагона.

 

Голос Невесты. Дай досмотреть! (Слышно переключение телевизора.)

Голос Жениха. Потом досмотришь! (Снова переключение телевизора.)

Голос Невесты. Ну, ты чего?!

Голос Жениха. Тетя Лариса!

Лариса (бросая белье и заходя в комнату к новобрачным). Телевизор мне сломаете!

Голос Жениха (трагически). Хоть один раз в жизни дайте мне футбол посмотреть!

Евгений (шепотом, Неукову). Что-то я вас в этот раз не понял... Вся рубашка в коньяке... и брюки мокрые... Вы что, им мылись? И что значит эта ваша странная фраза: “Я боюсь”? В каком это смысле? Что она вас выгонит, боитесь, что ли? Или в каком-то другом, в ускользающем от меня?

 

Из комнаты выходит Лариса.

 

Лариса (ни к кому конкретно не обращаясь). Ненавижу!!!

 

В этот момент из комнаты Ларисы доносится шум далекого стадиона и голос жениха: “Го-о-ол!!!” Евгений вздрагивает и застывает с диким выражением на лице.

 

Евгений (сквозь зубы). Я сегодня, наверное, кого-нибудь убью!

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Та же кухня. Евгений стоит у окна, повернувшись к происходящему спиной. Лариса у кухонного шкафа перебирает бесполезные и совершенно не нужные ей столовые приборы.
За окном с детской площадки взлетает сигнальная ракета и, на мгновение рассыпав вокруг хлопья ослепительного искусственного света, улетает по огромной дуге в ночь.
Некоторое время все молчат, только слышно, как в соседней комнате работает телевизор.

 

Евгений. Они гуляют!.. До чего же удивительный у нас народ — вся свадьба выкатилась! И все друг с другом целуются. А через полчаса драться будут. А потом вновь примутся целоваться!.. (Отрывается от окна, Ларисе.) А?.. Ты что-то сказала?

Лариса (после паузы). Нет.

Евгений (так же задумчиво). А помните, Неуков, как вы появились в этом доме в первый раз?

Лариса. Да-да, Неуков. Вы это помните?

Евгений. Ты что, решила перейти с ним на “вы”?

Лариса. На всякий случай. Само собой получилось. Только разве теперь это имеет значение? Ведь вполне может статься, что мы с ним совершенно не знакомые друг другу люди!

Евгений (в задумчивости повторяет). Не знакомые друг другу люди... Да. Это ты неплохо заметила...

Лариса. Так вот. Когда вы чуть ли не в одних носках, помните, Неуков?.. Прямо, как ошпаренный. В домашних тапочках! Я была просто поражена!

Евгений. Что же тебя поразило? Ну, пришел человек. Слез с автобуса и пришел. Может быть, он объявление на столбе прочитал: “Сдается комната”?!

Лариса. На свою беду утром повесила. Но ты уверен, что он читать умеет? Ты это когда-нибудь за ним замечал?

Евгений (оставив ее вопрос без ответа). Вот человек и пришел. Что же тут поражает воображение?

Лариса. Бегом! Бегом вы пришли, Неуков! И если не как ошпаренный, то почти как ошпаренный. Со своим дурацким чемоданчиком! Впрочем, тогда мне было безразлично, каким вы пришли: с чемоданчиком или без. Вы заткнули в моем сердце дыру. (После паузы.) А потом появился Женя...

Евгений. Ну, я-то шагом! Шагом появился!

Лариса. Это тоже неважно. И вот мы с вами, Неуков, начали жить... Ты ведь знал, Женя?

Евгений. Конечно. Короткое и страшное слово “люблю” прозвучало однажды на кухне, как выстрел из пистолета. (Усмехнувшись.) Я не подслушивал, просто тут стены ужасно тонкие...

 

В комнате Ларисы слышна какая-то возня и шум, перекрывающий звук телевизора:

 

Голос Невесты. ...я не трахалась!

Голос Жениха. Нет, трахалась!

Голос Невесты. А я тебе говорю, что нет! Это ты со своей Алевтиной трахался! Да! Она мне потом призналась!

Голос Жениха. Кто? Она? Дура!

Голос Невесты. Кто... дура?

 

Слышно очередное переключение телевизора и вслед за ним — зловещая тишина.
Из комнаты Ларисы выходит Жених с красным лицом, молча проходит на кухню, подсаживается к компании.

 

Лариса (сразу не решив, как реагировать на его появление, а потом задумав обыграть это как-нибудь “педагогически”). Да. Как из пистолета... Как выстрел... Страшное слово “люблю”. Это ты отлично сказал, Женя. (Неожиданно улыбается.) И вот, полюбуйтесь — результат этого выстрела: сижу, как дура, жду мужа. А тут вы, Неуков... А главное — никто ведь в этом не виноват. Ни один человек. Судьба! Просто к женщине решил вернуться ее законный супруг. И вы, Неуков, понимая это, должны освободить ему дорогу!

Евгений. А помнишь, какие мы ему крестины устроили?

Лариса. Крестины — это ты тоже хорошо придумал. Паспорта, говоришь, у него нет — раз. Объяснить ничего не может или не хочет — это два. Наверное, от милиции скрывается — это три. Спросить его — назовет какую-нибудь несуществующую фамилию, да еще и имя наврет. Посему давай устроим тут ему русскую Америку: пришел — и живи. Живи вволю! Одно условие: плати.

Жених. Русскую Америку, говоришь? (Придвигается со своим стулом ближе.) Ну-ну.

Евгений (с удовольствием для него повторяет). Устроим тут, говорю, русскую Америку: плати — и живи вволю. А имя мы вам сами дадим. Ни у меня, ни у Ларисы в ближайшее время потомства, похоже, не предвидится. Поэтому будете вы у нас вроде приемыша. И будет вам фамилия отныне Неуков. Просто и ясно: Не-у-ков. И все. Без имени и отчества, которые тут, в русской Америке, нам совершенно ни к чему. Неуков — фамилия простая, ясная, точная. Правильная, словом, фамилия. Хотя и с некоторым душком. Но зато и немногих, прямо скажем, подкидывают в вашем возрасте! В общем, будем считать, что с фамилией вам повезло. Не всем так фартит! Далеко не всем! К примеру, есть у нас в районке в хирургах Иван Абрамович. Имя свое — Иван — получил он от рождения, после войны. А всем остальным наградили его позже, в детдоме. По имени и фамилии директора. Улавливаете разницу? Короче, ваше здоровье, Неуков! Мне нравится ваш язык: “пить”, “есть”, “спать”, “люблю”, “не хочу”, “больно”, “боюсь”, — коротко и по военному точно. Или, как об этом сказано в одной неглупой книжке: “И да будут речи твои: да-да, нет-нет. А все прочее — от лукавого!” (После паузы.) Да... Было. Было дело... В тот вечер мы с Ларкой ужасно приятно, до чертиков, напились. И она гадала нам на жженой бумаге. Она ведь замечательно умеет гадать, наша Лара! Огромные, черные, страшные, как смерть, тени ходили по стенам. А когда к утру мы прочухались, тени исчезли. Но Неуков... Неуков остался!.. (Смеется, кладет руку на плечо Жениху.) Такие дела, брат Николай. Вот.

Жених. Значит, русская Америка, говоришь? Ну-ну. А кто тут Настьку без меня трахал? Чего это она вдруг разревелась, а? Не знаешь? (Неожиданно бросается с кулаками почему-то на Неукова.)

Евгений (перехватывает Жениха). Какой же ты, однако, приятель, дикий!

Лариса (взрывается так же неожиданно, Евгению). Нет, ты слышал? Слышал? Слышал, что люди про него говорят, а? Вот он чем тут без меня занимался! Оказывается, он тут без меня девок портил! (Также кидается к Неукову.) Ну, теперь-то точно: вон из моей квартиры, подлец! (Бьет Неукова.)

Евгений. Погоди ты! (Бросает Жениха, чтобы перехватить Ларису.) Успокойся! Ты же сама при этом присутствовала! Каких девок?! Вспомни! Ты что?

Лариса. Ничего не желаю вспоминать!

Жених (до него, уже несколько измотанного борьбой на два фронта — против Неукова и против Евгения — доходит, наконец, смысл слов Ларисы.) Что?!! Девок портил? Ну, теперь-то точно убью!!! (Ревет, с новыми силами, окрылен, кидается на Неукова.)

Евгений. Стойте! (На секунду отпуская Ларису, бросается к более обозленному и оттого более опасному Жениху. Не зная, как совладать одновременно с двумя противниками, кричит.) Стойте!! А ВДРУГ ЭТО И В САМОМ ДЕЛЕ ОН?!!

Лариса (оторопев). Кто?

Жених (не понимая, что происходит). Тут же Настька! Ты что?!

Евгений. Отпустите его! Слышите? Вы!!!

 

Пауза.

 

Лариса (в бессилии опускается на табурет и вдруг от слов Евгения буквально подпрыгивает на табурете так, как если бы ее ударило током). Кого — ЕГО?

Евгений (начинает издалека, все более и более воодушевляясь). Черт его, в самом деле, знает! Черт! Черт! Мы ведь в школе не зря, наверное, проходили... Лжедмитриев всяких там, Таракановых... Помните? Потому что РАЗНОЕ у нас тут, в русской нашей Америке, происходит!

Лариса. Тараканова настоящая была! Просто красивая! За то ее и убили! (Сказав это, успокаивается.)

Евгений. Не в этом дело! Вы себе только представьте — мы ЕГО первые нашли! Вот смеху будет! Покажут нас с вами по телевизору, расскажут, как про царские останки... Только у нас ОН тут живой! Целый! Целый останок! А что? Я такие случаи из нашей родной медицины знаю — закачаешься! Приходит как-то к нам в больницу здоровенный казах. Не казак, а КАЗАХ. Азиат, чтобы было понятнее. Живот у него болит. Из поликлиники к нам направили. Он до этого неделю по поликлиникам мыкался, установить, что с ним, не могли. Определили только, что живот. А что живот и что в животе — абсолютно неизвестно! Ну, вот, значит, мы — хирурги, дальше нас некуда, дальше нас только Сам Господь. “Поглядим?” — переглянулись мы с Иван Абрамычем, экс-детдомовцем. — “Давай”. Ну, взяли и разрезали мы его к черту! А у него там — каша! Буквально целая полость! Представляете? Язва. Язва прободная! Кому рассказать!.. И вот он с этой прободной кашей целую неделю по поликлиникам!.. Это же уму непостижимо, как! Вычерпали мы ему эту кашу, все промыли, зашили. И — жив казах! Жив!! Ну, вот. А теперь, значит, второй случай... Приходит к нам еще один, тоже, кстати, на живот жалуется. “Поглядим?” — переглянулись мы с Иван Абрамычем. Ну, чего — мы хирурги, за нами никого! Взрезали. А у него — cancer, — рак по-простому, и все-все уже вокруг... буквально весь кишечник изъел. Ладно, зашивай, говорит мне Иван Абрамыч. Чего человека зря мучить— не жилец. Ну, и зашили мы его к черту. Думали, больше недели не протянет. Ну, и свезли его в палату. И он там, знаете ли, целую неделю живет. И другую тоже живет. Потом... Что бы вы думали, а? Привык жить, выписался! Это было уже месяца через два. Через год опять к нам приходит. Посмотрите, говорит, — опять живот. Опять у меня болит! Ну, и разрезали мы его опять к черту. В полости — чисто. Чисто, как у младенца! Что куда подевалось — неизвестно! А ведь было оно! Было! Вот этими своими глазами видел! И что бы вы думали, отчего живот болел у него в этот раз? Аппендицит! Банальнейший appendicitis vulgaris. Да... Смешно... Это такое у нас тут, в районке делается. А у них там, наверное, и похлеще того. Там, у них, врачи знаете какие? Сплошь блатники и халтурщики. Стволовые клетки! Стволовые клетки! А сами пульса сосчитать не умеют. Это не говоря уже о том, чтобы... Эх! Вот оно и выходит... Ну, предположим, не дорезали ЕГО в “кремлевке”... Слез ОН, болезный, значит, с операционного стола и ушел, обманув охрану. И где-нибудь в ближайшем травмпункте ЕГО зашили. ОН на автобус, с автобуса на поезд и — сюда, к нам. Труднее всего, конечно, не это, — труднее всего голым по городу пройти! Ибо там все они лежат, конечно, голые. Попробуй-ка объяснить милиции, отчего ты голый? Да ведь и тут, наверное, можно как-нибудь выкрутиться. Ну, вот. А закопали вместо НЕГО под лебединую песню какое-нибудь мертвое тело. Мало ли их по Руси валяется, мертвых-то тел? Нам с вами ли этого не знать! Хе-хе!

Лариса. Ты спятил! С ним вся страна прощалась!

Евгений. Правильно. Вся страна. Только ведь вся страна с НИМ прощалась издалека. По телевизору. Разве ты не помнишь? Главное ведь в этом деле что? Главное к гробу иностранцев не подпускать! Потому что уж эти точно все разнюхают, что к чему. И опишут потом в своих газетах. Вот взяли на этот раз и не подпустили! Близким же по секрету сообщили: мол, жив. Не волнуйтесь, ищем. Когда найдем — доложим. В вашем доме будет много радости. Только чтобы потом ОН не высовывался. Поезжайте с НИМ в другой город, живите. В крайнем случае, сделаем ЕМУ пластическую операцию, если, конечно, сперва найдем. Современная медицина умеет все! Молодого в старика — пожалуйста. Наоборот — проблематично, но тоже можно попробовать. Мужчину в женщину — нет проблем! Обратно — пожалуйста, но только сперва заплатите в кассу! Он же, наверно, вообще вечный, Неуков наш! Только лица у него как бы разные. (Замечает, что хватка Жениха стала слабее, а Лариса, так та и вообще отпустила Неукова, наддает.) Лично я в точности такой же случай знаю. Отвезли, значит, одного мужчину в прозекторскую, оставили до утра. Утром открыли морг — сестричка молодая открывала, а он зашевелился на столе и голову приподнял. И она, и он — оба в обморок. (Слезает с подоконника, подходит к Неукову.) Так и лежали рядышком. Он — в чем мать родила. А она в халатике на голое тело и в умопомрачительных чулочках!

Лариса. Сестричку-то, небось, Ритой звали? Или как?..

Евгений (пропустив замечание Ларисы мимо ушей). Вы только взгляните на НЕГО — это же целая Вселенная перед вами стоит!.. Да и вообще... Россия у нас, знаете ли, это ведь даже не страна, и не государство, а, скажем так, — явление природы. Вроде северного сияния или какой-нибудь планеты. Ее — Россию — изучать надо! (Видя, что обстановка окончательно разрядилась, Неукову.) Ну что вы, в самом деле, как маленький? Идите, ложитесь. Хотите — в мою комнату. Выспитесь как следует. И потом запомните главное: вам обязательно нужно вернуться на прежнее место. Ну, вы сами знаете куда. Мало ли что могло в жизни случиться? Все устроится. В крайнем случае — забудется. Или в самом крайнем — простится. Давайте я вам помогу? (Стараясь заглянуть в глаза Неукову поглубже.) Завтра встанем рано-рано, часиков этак в шесть. Зарядочку, как люди, не торопясь. Потом неторопливый завтрак. Потом так же, не торопясь, пойдем по улице. Я вас довезу, доведу... Хотите? Могу на “скорой”. Попрошу шофера, он свой парень, поймет. Словом, давайте начнем все заново! Разве так трудно начать жизнь еще раз? Ведь там... у вас... наверняка остались друзья. Они вас помнят, они помогут. Бывают минуты, и даже очень частые, когда каждому человеку необходима помощь! (Вдруг.) Черт возьми, а ведь и в самом деле трезвые глаза!

Лариса (подхватывает на свой лад.) Ой, Неуков! Родненький, соглашайся! Не упускай возможности! Давай, начинай все заново. Поднимайся. Цепляйся. Закрепляйся. Восстанавливай авторитет. А может быть, и в самом деле сразу на старое место, а? Ты ведь, кажется, теперь все понял! Посмотрел, как живут нормальные обыкновенные люди. Так что — вперед. А когда вновь встанешь на раздачу — не забудь, раздай блага по справедливости: мне, Боже мой, дай мне отдельную двухкомнатную квартиру в центре города! И мужа дай доброго и непьющего! И работу легкую! (Кивая на Евгения.) А ему — повышенную стипендию и чистую комнату в общежитии! И скорое продвижение по службе! И жену красивую, работящую! И молочные реки! И кисельные берега нам обоим! И машину! И дачу! И много денег! Но только не осуди меня, ежели... (Трагически недоговаривает, переводит дыхание.) Господи, неужели найдется кто-нибудь, хоть один, который поверил бы в этот бред?!!

 

Пауза. Неожиданно из комнаты Ларисы появляется Невеста. Лицо ее при этом совершенно бело. Пошатываясь и натыкаясь на стены, она доходит до кухни.

 

Невеста. Чтобы вы не думали: я все слышала! (Неукову.) Вы! Разведите меня с этим идиотом! Да! (Она при этом ни на кого не смотрит, не отрывая глаз от пола, как и полагается настоящей Невесте, но всем становится ясно, кого, собственно, под “идиотом” она имеет в виду.) И чтобы в три дня. А лучше — прямо тут! Сейчас! (И она зло топает в пол ножкой, обутой в изящную белую туфельку.)

 

Пауза, в которой Невеста, не удержавшись, рыдает. Вместе с ней рыдает так же и “идиот” с прозрачными светящимися ушами и всеми своими прыщами.

 

Лариса (Евгению). Ну? Теперь ты видишь, что ты наделал?

Евгений. Кто? Я?!!

 

С улицы в окно гулко стукает снежок и рассыпается, оставив на стекле маленький белый кружок. От этого звука и этого белого кружка Лариса вздрагивает и начинает нервно “бегать глазами”.

 

Невеста (строго, Неукову). Я что вам сказала?! (В нетерпении она вновь капризно топает ножкой.) Ну?

Неуков (вдруг кричит). Прямо!

 

И бежит в коридор, к входной двери. Однако Невеста расставляет руки, ловя его, и он вынужден вернуться на кухню. Чтобы тут же, без раздумий, с головой кинуться в окно.
Грохот. Звон. Неуков прошибает навылет оба стекла и исчезает в темноте. В пролом тут же вносит облачко снега.
Все происходит так быстро и неожиданно, что собравшиеся не успевают сделать ни одного движения — они словно прирастают к месту. Между ними, ничем не сдерживаемые, начинают свободно летать снежинки, создавая какую-то прямо-таки фантасмагорическую обстановку.

 

Лариса (после паузы). Что это было, Женя?

Евгений. Говорят, такое случалось в блокаду. Например, при близком разрыве снаряда!..

Лариса. Дожили...

 

Идет в комнату к Неукову, несет подушку, одеяло, хочет закрыть пробоину. Но через нее в кухню уже лезет Тулуп.

 

(Кричит.) Нельзя! Слышите? Слышишь? Я сказала — нельзя! Да что ж это, в самом деле, такое?! (Пытается вытолкать Тулуп через окно обратно на улицу.)

Евгений. А ведь, пожалуй, это уже третий!

Лариса. Что?

Евгений. Третий Тулуп, Лариса! Жить становиться интереснее с каждой минутой!

 

Тулуп влезает в кухню, разоблачается и совершенно неожиданно оборачивается Семеном, долгожданным мужем Ларисы.

 

Лариса. Семен!!!

Семен. Ого! Отчего ж это твои любовники в одних носках по снегам, как волки, носятся? Ну, здравствуй, Лара! (После паузы.) А выпить у тебя ничего не найдется? Замерз!

Лариса. Семен!.. (Повисает у Семена на шее.) Все-таки приехал! Родной! (От волнения у Ларисы перехватывает дыхание, и вместо слов вырывается один свист.) А как же... Ведь была телеграмма! Я не успела с деньгами!.. Прости!

Семен (он немного нетрезв и оттого кажется взволнованным). Не успела отправить? Вот и отлично. Какие деньги, в самом деле? Сам отстучал телеграмму, а сам подумал — хоть и бывшая, а все ж таки жена. Одна она у человека, почти как мать! Кроме того, сегодня такое число, что просто стыдно! Я в яхт-клуб, схватил первые попавшиеся аэросани... И только снег столбом! (Обнимает Ларису.)

Евгений. А у нас тут лес.

Семен. Что?

Евгений. Лес столбом стоит!

Семен. Я не понял! Ты кто?

Евгений. У нас тут, говорю, не снег, а лес столбом. Исторически, так сказать. Такие дела. Да-а...

Семен (он не захотел понять иронии, снисходительно). А... Ну, это бывает.

Евгений (под взглядом Семена). Евгений. Можно просто Женя. Квартирант.

Семен. Ну, а я Семен. Слышал, небось?

Евгений. Наслышаны. Как волки!

Семен. Что? (С мороза он немного агрессивен.) Как ты сказал?

Евгений (не желая уступать). Наслышаны, говорю.

Семен. А больше ничего?

Евгений. То есть?

Семен. Я спрашиваю: больше ты ничего не хочешь добавить?

 

Пауза средней тяжести.

 

Лариса. Мальчики! Ну? Ну что же вы?! Мои вы хорошие! Оба! Оба хорошие! (По-матерински обнимает и Семена, и Евгения.)

 

И, названные “мальчиками”, под ее ласками охотно расцепляются взглядами, видимо, приберегая про себя на будущее маленькую уютную обиду

 

Ну? Ну, как ты живешь, Семен? (Сама себя в волнении перебивает.) А давайте-ка мы и в самом деле выпьем! (Быстро достает рюмки, водку, разливает.) За дружбу?.. Кто из вас тут самый храбрый? Кто со мной? Ну? (Поднимает рюмку.)

Семен. Ладно. Чего уж там! (Выпивает.) Эх!

Лариса. Ну!.. Ну!.. (Не может найти слов, потом находит.) Ну, хорошо. Я страшно рада.

Семен. И я рад. А если мы с тобой сразу и повторим? Это ведь ничего не испортит в наших отношениях?

Лариса. Я думаю, нет. Давай.

Семен. Угу. (Что-то отыскав на подоконнике, закусывает. Мычит с полным ртом.) Может, теперь и не помру!..

 

Разливают, пьют.

 

Лариса. Останешься у меня?

Семен. Эх, Лара! (Расхаживает по кухне.) Вот, значит, как теперь ты живешь!

Лариса. Так останешься или нет?

Семен (замечает карты, на которых гадала Лариса). По-прежнему гадаешь? (Вдруг.) Погадай мне!

Лариса. Сейчас?!

Семен. Ну да. А что в этом такого?

Лариса. Ну, я не знаю!..

Семен. Тогда давай!

Лариса (сдается). Ладно. А на что же тебе гадать?

Семен. Не понял?

Лариса. Я спрашиваю: гадать-то тебе на что?

Семен. А давай, знаешь, на мою жизнь! (Подмигивает почему-то Евгению.)

Лариса. Хорошо. Пусть будет по-твоему. (Начинает раскладывать карты, Евгению.) Руки ужасно мерзнут, почти как в блокаду, да? (Греет руки у рта.)

Семен. А не можешь ли ты, Лариса, к примеру, взять и духов вызвать?

Лариса. Духов? Кого-кого?

Семен. Ну да. Только ты так не волнуйся. Позови сюда чертей там всяких, домовых, русалок... Ну, что там у вас еще, у баб, обычно припасено? Только чтобы как-нибудь пострашнее! Понимаешь меня? Нет?

Лариса. Пострашнее? Ну, это значит, недавно умерших. Недавно умерших тебе, что ли?

Семен. Главное — чтоб пострашнее! И не бойся, если выйдет вдруг какое непотребство. Верь, главное, Лара. Давай!

Лариса. А у нас тут уже был сегодня один. Как раз из оттуда, кажется. Из этого самого... Правда, Женя?

Семен. И где он? Куда вы его определили?

Лариса. Его-то? Да он сбежал! (Подмигивает Евгению.) Буквально, как волк по снегам!

Семен (с видимым облегчением). Ну и хрен с ним совсем, коли так. А ты еще кого-нибудь вызови. Поядренее, так сказать. Для души. Главное — чтобы мороз по жилам! Поняла?

Лариса. Хорошо. Только для этого мне нужно настроиться. (Начинает настраиваться.) А не боишься, коли получится?

Семен. А ты сама не боишься? (Не дождавшись ответа Ларисы.) Ладно, зови!

Лариса. Ты что, куда-то торопишься?

Семен. Я? Хм! Нет. Просто... Холодно на улице, да. А про судьбу свою я сам у них, чертей, узнаю.

Лариса. Что это сегодня вас всех на судьбу потянуло? Заладили: судьба!.. судьба!.. Ладно, будет тебе судьба. Причем, такая, что, может, еще и не обрадуешься! (После паузы.) Ну, значит, так... (Начинает негромко наговаривать.) Стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами, и пойду в чисто поле...

Семен (останавливает Ларису). А ты не могла бы при этом еще и громко свистнуть?

Лариса. Свистнуть? Кто — я? Зачем?

Семен. Ну, как... Предположим, я тебя об этом попрошу! Предположим, хочу послушать свист.

Лариса. Ну так бери сам и свисти.

Семен. Сам я не могу. Видишь, губа разбита?.. (Пытается свистеть.) Пф!.. Пф!.. Никак!

Лариса. Подрался с кем-то, что ли? Или это у тебя засос?.. Дай-ка посмотреть?.. Точно!

Семен. Неважно. Тогда пусть хотя бы он свистнет!.. (Кивает на Евгения.) Свистеть умеешь?

Евгений. Еще бы не уметь! (Громко свистит.) Так будет хорошо?

Семен. Отлично! (Ларисе.) А ты свое продолжай.

Лариса. Придется теперь все сначала. Значит, вот... Стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами, и пойду в чисто поле... В чистом поле стоит и три, и два, и один: бес Сава, бес Колдун, бес Есаул, и я сойдусь поближе, отрочица Лариса, и поклонюсь пониже...

Семен (вновь останавливает Ларису). А если при этом свистнуть еще разок? Это ведь ничего не испортит? А, Лара?

Евгений. Свистеть, что ли? (Получив утвердительный кивок Семена, громко свистит.)

Семен. Эх, в этот раз даже лучше прежнего!

Лариса. И опять, значит, все сначала: стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами, и пойду в чисто поле... В чистом поле стоит и три, и два, и один: бес Сава, бес Колдун, бес Есаул, и я сойдусь поближе, отрочица Лариса, и поклонюсь пониже... Вы, тридевять бесов, три, два и один бес Сава, бес Колдун и бес Есаул. И как вы служили Ироду царю, так и послужите мне, отрочице Ларисе...

Семен. Ну, а если в третий, в последний раз посвистеть?

Евгений (Ларисе). Свистнуть ему опять, что ли?

Лариса. Охренел, Семен? Ночь на дворе! Ты что?!

Семен. Вот и отлично, что ночь. И притом еще какая звездная!.. (Евгению.) Давай!

 

Евгений оглушительно и долго свистит.
И после третьего его свиста в разбитое окно кухни один за другим начинают лезть замерзшие, окостеневшие от мороза фигуры в обрывках каких-то костюмов, бывших когда-то цветными и праздничными, из-под которых видны поцарапанные руки и ноги. Одним словом — пестрая, разноцветная, непотребная Рвань...

 

Гляди, подействовало!

Евгений. Что это?!! (Крестится.) Боже мой! Это кто?!!

Семен (оглушительно хохочет). Нет, ты только посмотри, какие у них рожи! Рожи какие, а? Страшнее, наверное, просто не бывает! (Помертвевшей Ларисе.) Каждому по полной. По-русски. Друзья они мне! Слышишь? Мы пьем и сразу же уезжаем! Договорились? Ну, чего ты? Я тебе говорю — друзья. Например, актеры из театра. А я у них за администратора, а заодно и сцены им смешные для елок пишу. И мы на халтуре, понимаешь? Мы в городе эти елки играем. Для детей и сирот и для богатых людей. Ты что? Неужели и вправду испугалась? Ну, посмотри на них... Этот, с рваной мордой, Вася. Он у нас волк. А эта, все время смеется, — Татьяна Ивановна, бабушка. Зойка. Да, Зойка!.. (О чем-то задумавшись.) Она за Красную шапочку. А это охотники — Боря и Сева. Они, правда, особенно выпимши... И из аэросаней, пока к тебе ехали, падали... Впрочем, все падали. Поцарапались, видишь, ободрались об пни да об ели... Губы себе побили. Это потом пройдет. Верно? Отлично мы тебя разыграли? Они там, бедные, по двору ходят, мерзнут, водки хочут. А я тут не знаю, как это им организовать. А потом вдруг меня будто током шибануло — карты!.. Карты на подоконнике! Ведь они у меня приученные на свист!.. Ты что же, Лариса, неужели в самом деле поверила?

 

Лариса начинает истерически всхлипывать.

 

Да ты их не бойся. Ох, они и хорошие! Особенно Зойка! У нас такая компания!.. Мы, как цыгане, — всегда вместе! Ну, деньги у нас немного кончились. Ну и что? Ну, выпили. Это тоже не страшно. Зато доехали. По такому злому морозу! А с утра опять елка. А еще нужно выспаться! Так что мы быстро пьем и едем. В город! В город! Ого! (После паузы.) А тут у тебя в самом деле хорошо... Ну? Чего разревелась? Классно ведь все обошлось!

 

Лариса ревет в голос.

 

Не понимаю! Чего ты ревешь? Ты что, испугалась? Прекрати!

Лариса (неожиданно). Возьми меня с собой, Сенечка! Возьми, миленький! Я с вами тоже буду елки играть. Я это очень хочу... Я и в детстве любила... В самодеятельности была!.. (Горько плачет.)

Семен. Ну, ты тоже скажешь!.. Елок тут у тебя у самой — тьма тьмущая!.. А главное — воздуху! Воздуху много! Простору! (Машет руками, рисуя в воздухе над головой какие-то гигантские фигуры.) Чистота кругом. Раздол! Пьяному русскому человеку есть место, где пошатнуться! Нет, извини. Тут ты словно как в санатории, и я за тебя спокоен. А там будет что? Что будет, хочешь узнать? Неужто хочется тоже с рваной мордой ходить?.. Или как я: из запоя в запой?.. (Рвани.) Налетай!

 

Семен начинает хозяйничать на кухне, разливает водку. Рвань в благоговейном молчании пьет и в таком же благоговейном молчании закусывает, постепенно оттаивая. Похмелившись и отогревшись, неожиданно мастерски начинает “спевать”, прихлопывая в ладоши и притаптывая в такт:

 

Ты рябинушка, ты кудрявая,
Ты когда взошла, когда выросла?
Ты рябинушка, ты кудрявая,
Ты когда цвела, когда вызрела?
Я весной взошла, летом выросла,
Я весной цвела, летом вызрела.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

 

И, пропев это, начинает Рвань плакать. Заметив Жениха с Невестой, забившихся в угол, как-то очень органично переходит к новой теме, постепенно втягивая в нее и всех остальных, собравшихся на маленькой кухне:

 

Что сказали не грозен жених,
Что сказали не страшен,
Он грозен, грозен, немилостив,
Что гроза его великая,
Красота его неизреченная.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .

 

Окончив, все молча сидят, потрясенные той силой чувств, которая вырвалась у поющих из груди вместе с песней.

 

Семен. Пора! Пора! (Ларисе.) Я же говорил — талантливые они. Только несчастные. (После паузы.) Ну, а насчет денег я тебе вот что скажу...

Лариса. Сейчас у меня нет. Я позже отдам. Потом.

Семен. Хорошо.

 

По знаку Семена все встают и идут к окну.

 

Лариса. Что ж это вы все в окно да в окно? В домах для этого двери есть!

 

Все начинают двигаться в прихожую, к двери, и тогда обнаруживается, что в углу, у окна, остается сидеть еще одна Фигура, ранее не замеченная, с головой кутающаяся в белую шаль.

 

(Приглядываясь к Фигуре.) Значит, все-таки бежишь, Семен?.. Ну, тогда и ее с собой забирай!

Семен. Разве она с нами пришла? (Неуверенно, Рвани.) Ужель она наша? (Ларисе.) Я думал, она тут, с тобой... Нет? Выходит, она сама по себе в твое окно влезла, сама по себе и уйдет!

Лариса. Нет-нет, забирай. У нее же, посмотри, глаза какие!..

Семен. Глаза? А что глаза? Глаза как глаза!

Лариса. У нее же они волком горят! Даже через материю видно!

Семен. Просто выпила много.

Лариса (истерически). Выпила? Да? Забирай!

Семен. Куда? Куда мы ее возьмем? У нас у самих в санях места нет!

Лариса (Фигуре). Ты с ним уйдешь! Слышишь?

Фигура (отвратительным голосом). Отрочица Лариса!..

Лариса (встревоженно). А? Что? Кто меня зовет?

Фигура (таким же отвратительным голосом). Стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами... Твои слова? Отвечай!

Лариса. Нет!

Фигура (тем же голосом). И пойду в чисто поле... В чистом поле стоит и три, и два, и один: бес Сава, бес Колдун, бес Есаул, и я сойдусь поближе, и поклонюсь пониже... Твои слова, спрашиваю? А продолжение сих слов знаешь? Пойдите по городам и по уездам, и по деревням, избирайте тоску и сухоту, со зверей и с птицы и с рыбы, и со всякого звания людей, и снесите ту тоску и сухоту в отроковицу... (сказать имя рек), в ясныя очи, в черныя брови, в румяное лице, в сахарныя уста, в горячую кровь, в черную печень, в тридевять жил и в одну жилу, во становую, в подпятную... Мужа хотела приворожить? Или сухотку его нынешней подпустить, а? Хитра, хитра. Ох, и хитра! Вот я тебя сейчас за то поцелую!..

Лариса. Не зови меня! Нет! Не надо!.. (Не успевает перекреститься, падает в обморок.)

Семен (подхватывая Ларису на руки, Фигуре.) Ты все-таки кто, а? Из параллельной бригады, что ли? Вы нас в Доме инвалидов вроде обошли, нет? (После молчания.) Вот оно, значит, что... Ну, тогда так... (Шепотом, отпустив Ларису.) Не хочешь ли ты в этом случае вместо ее, Ларисы, мою душу, к примеру, взять? (Еще тише, почти неслышно, даже не словами, а одним только свистящим каким-то воздухом.) Не нужна! (Внезапно, сам испугавшись своих слов, кричит.) А!.. Глаза, в самом деле, у тебя какие!.. (Спокойнее.) Та-ак... Ну, все. Значит, опять допился! Предупреждала мать-покойница — не послушал. Выходит — зря. (Вдруг весь озаряется новой мыслью.) Слушай, а может быть, ты в самом деле из оттуда, ну?.. Что смотришь? Пьян? Может быть. Но и такого случая никак упустить нельзя! Давай-ка правду: я ведь вас, чертей, никогда особенно не боялся, сам, считай, почти такой же. Молчишь? (Идет к окну, выглядывает, трясет головой, озирается.) А они, остальные, нас что же, выходит, не слышат? Ловко! Ой, ловко как! Значит, вдвоем мы тут с тобой как бы?.. Хм. Что ж, давно искал я с вами такой встречи! Так давно, что даже уже и не помню — зачем. Наверное, чего-то узнать хотел. Это в детстве. Нет, в детстве хотел, чтобы не обижали. Точно! Потом, позже, чего-то себе попросить мечтал. Счастья, наверное. Или, может быть, настоящей любви. А потом — здоровья. Только не себе — домашним. А когда и сквозь это жизнь протащила — чтобы все оставили в покое. Да! Ну а теперь уж и не знаю... Ни хрена не нужно, все есть! Буквально все окончательно — вместе с геморроем и подагрой. (Вдруг зло.) Я, когда год назад в запое подыхал, из вас кто ко мне приходил? Ты? Или кто другой?

Фигура. Предположим, я.

Семен. Так я почему-то и решил.

Фигура. Ты и без того уже хорош был. Оставалось только дать тебя разок по лбу. Там у вас точка такая есть, некоторые чакрой называют...

Семен. Что ж ты не убила меня тогда? Молчишь?

Фигура. А зачем? Мучайся! (Хохочет отрешенно и страшно.)

Семен. Не хочу больше мучиться. Не желаю! И поэтому, знаешь что?.. Не могла бы ты в самом деле вместо ее — Ларисы — мою душу взять?

Фигура. Твою, значит?

Семен. Ну да.

Фигура. А зачем это тебе?

Семен. Да так. Так что же, не хочешь, пока дают?

Фигура. Не скажешь: а мне она на кой?

Семен. Не понял?.. Души сейчас, считай, товар самый ходкий. Крепкий, можно сказать, товар. Почему и ценятся они на свете выше всего. Ибо что такое душа? Единица измерения сущего! Вся энергия жизни ведь не в лошадиных же силах мерится, а в единицах человеческих душ. Потому душа — особая мера, человек — крупица истории. Разве нет? А вот что вы с ними делаете — ума не приложу!

Фигура. Да ничего не делаем.

Семен. А чего же вы тогда от нас от всех добиваетесь?

Фигура. Тоже ничего.

Семен. Это как? Зачем же вы тогда вообще на свете водитесь?

Фигура. Чтобы вам, хлопотливым и неразумным, умы смущать!

Семен. Зачем?

Фигура. Дабы время ваше, отведенное вам на жизнь, ежечасно сокращать. Дабы никто из вас не догадался, как все на самом деле устроено.

Семен. А оно устроено не так?

Фигура. Конечно.

Семен. А как же?

Фигура. Да наоборот!

 

Сопение. Долгое молчание.

 

Семен. А насчет души? Неужто в самом деле не нужна?

Фигура. Жалеть не будешь?

Семен. Честно сказать — не знаю.

Фигура. Смотри, точно ведь могу прибрать!

Семен. Чего зря языком молоть: бери. А что для этого?

Фигура. Ничего.

Семен. А что с этого будет?

Фигура. Тоже, похоже, существенного ничего.

Семен. Зачем же тогда?

Фигура. Ну, если ты так просишь!..

Семен. А потом?

Фигура. А вот что будет потом — не знаю, не взыщи. Только стоит ли сейчас думать об этом? Ведь все на свете кончается, когда-нибудь придет черед и тебе.

Семен. Ну, в самом деле!..

Фигура. Только, может быть, ты боишься?

Семен. Может, чуток и боюсь.

Фигура. Чего именно?

Семен. Да продешевить боюсь, черт возьми! Знаю я вас, чертей!.. Халявной поживы ищите!

Фигура. Так уж и халявной! Назови цену.

Семен. Цену? Хорошо. Душа у меня забубенная, не раз в жизни губленная. Не жалко, значит, будет от нее и в самом деле избавиться. Скажи сама, что дашь?

Фигура. А что хочешь?

Семен. Может быть, денег много спрошу?.. Насчет денег, небось, никак?

Фигура. Получишь денег. Считай, что это тебе уже сделано.

Семен. А не обманешь?

Фигура. Ты что! Кто ж тогда со мной дела-то в следующий раз вести станет?

Семен. Верно говоришь.

Фигура. Выходит, договорились. По рукам?

Семен. По рукам. Нет, стоп! Погоди... Деньги, пожалуй, это что-то все-таки не очень серьезное за нее, за бессмертную... А давай-ка для пробы, скажем, так...

Фигура. Ну?

Семен. Для пробы я твою душу примерю?

Фигура. То есть как? Это зачем?

Семен. Да вот этак: что хочешь за нее? Денег у меня сейчас, правда, нет... Заработал чертову прорву и ухнул ее куда-то, похоже, в ту же самую прорву!.. Да, видать, деньги-то тебе и не очень нужны. А если не покупать — тогда давай так: махнемся — душа на душу. Ты же не посмеешь мне сказать, что моя душа, к примеру, чем-то хуже твоей?! Молчишь?

Фигура. Да ты, мужик, с самим чертом можешь поспорить!

Семен. Ну, поспорю — не поспорю, но поторгуюсь крепко! А немного денег ты мне все-таки зашли!

Фигура. Это за что еще?

Семен. Как за что? Скажем так: за интервью! И еще скажи мне, сволочь, вот что: смогу ли я, окромя елок, путное что-нибудь написать? Или же так навсегда и останусь елкописателем?

 

Пауза. Загробное молчание.

 

Евгений. Чего это вы, Семен Михалыч, все бормочете, бормочете?

Семен (трясет головой). Что? А? Что это было? Не понимаю... Словно во сне волшебном побывал: снег вдруг за окном в воздухе повис и, что невероятно, не падает. А по радио — одна единственная заунывная лебединая нота — как ножом по стеклу! И так страшно-страшно вдруг стало, и томительно, как в гробу!.. (Машет рукой, вглядываясь в Фигуру без головы, по-прежнему сидящую у плиты.) Или лучше того вот как: не найдется ли тут у вас клочка бумаги свежую мысль записать?

 

Пауза.

 

Лариса (наконец приходя в себя). Ох и страшно же мне, Сенечка!.. Унеси меня отсюда скорее! Унесешь?

Семен. Куда? Куда тебя унести?

Лариса. Унеси ко мне. Хоть на минутку! Я столько этого ждала! Ты ведь немножечко любишь меня, правда? Чего задумался? Ну? Неси!

 

Семен вяло подхватывает Ларису на руки.
Следуя примеру старших, Жених так же берет Невесту на руки, как это и полагается молодоженам, и, стараясь более не привлекать внимания окружающих, исчезает с ней из квартиры.
Семен с Ларисой на руках с непонятной тоской смотрит им вслед.

 

Семен (Рвани). Ждите меня! (Перехватывает Ларису удобнее, хочет нести.)

 

Но в этот момент раздается звонок. Семен с Ларисой на руках доходит до двери, широко, по-хозяйски распахивает ее.

 

Кого?

 

В дверях Мужчины со свадьбы, совершенно, что называется, “в хлам”, как волки.

 

Первый мужчина. У вас тут, сказывают, Государя видели?

Второй мужчина. По телевизору раскопали царские останки — нет одного! А он возьми и окажись жив. Еще в детстве. Говорят, бежал! Во как!!

 

Пауза. Мужчины со свадьбы, на чем-то то и дело оскальзываясь и едва не падая, изо всех сил стараясь поддержать друг друга, подают Семену какую-то бумагу.

 

Семен (берет бумагу одной рукой, читает). НА ВЫСОЧАЙШЕЕ ИМЯ, ПРОШЕНИЕ... Это что? Кому? Мне?

Лариса (нетерпеливо). Ну что же ты, Семен?..

Семен. Погоди... (С Ларисой на руках возвращается на кухню, к свету, разглядывает бумагу.)

Лариса. Не останавливайся. Слышишь? Брось ты это дело. Неси!

Семен (ни к кому конкретно не обращаясь). В самом деле, что ли, снести?

 

И в этот самый момент невидимый жидкий, но едкий хор старушечьих голосов тихонько и тонко заводит за окнами: “Боже, царя храни!” И вслед за этим в проломе окна появляется и начинает колыхаться иконка.
Кутающаяся с головой в белую шаль Фигура, на которую то и дело бросает взгляды Семен, заметив иконку за окном, мгновенно в панике ретируется — словно растворяется в воздухе.

 

(Ларисе, после паузы). Что-то я все никак не могу взять в толк: что тут у вас происходит?

Лариса (с чувством, на выдохе). Семен!.. (Скользит с его рук на пол.)

Евгений. Боже мой! Это я во всем виноват! Я придумал! Я! Я в чин ЕГО произвел!

Семен. Ты?!

Евгений. Да он просто похож! Явление природы! Игра злых сил!!!

 

Семен выглядывает из окна, подзывает к себе Евгения.

 

Семен. Ты на улицу выгляни, парень! Не хочешь ли ты сказать, что и это тоже придумал ты?

Евгений (выглянув из окна, упавшим голосом). Огни!..

Семен. Что именно за огни? А?

Лариса (вдруг, Семену). Это оттого, что ОН долго жил среди нас, видел, как живут простые бедные люди!..

Евгений (предупреждающе). Лариса! (Пристальнее вглядывается в темноту за окном.) В самом деле: что за огни? Зачем? Ведь не было же тут никаких огней! Я не понимаю огней!.. (Фальшиво.) Свадьба опять, что ли, а? (Со страхом в глазах оборачивается к Ларисе). Что?..

Семен (он возбужден, взволнован). Ты смотри туда, парень, смотри! НЕУЖЕЛИ ЭТО И В САМОМ ДЕЛЕ ПРИДУМАЛ ТЫ?

 

Хор старушечьих голосов взрезает чистый детский голос, поющий что-то о вечном счастье.

 

Лариса (ни к кому конкретно не обращаясь). А! Все одно! (Подходит к окну, так же вглядывается в темноту.) Боже мой, сколько их! И как же их всех жалко! (Семену, вдруг обнявшему ее за талию.) Только теперь ты должен меня оставить, Семен... Пусти! (Вырывается.) Ведь я... Я же ЕГО гражданская жена! А ты!..

Семен (на секунду он опешил, но тут же приходит в себя: полон огня и борьбы). Все. Несу!! Ох, и заживем же мы теперь с тобой, Лара... Счастья у нас теперь с тобой в доме будет... целый пляж! Я тебя ведь не просто так люблю, я тебя люблю по-особенному, а это значит с надрывом, с кровью. По-русски! (Рвани.) Не ждите меня!

Лариса. Нет-нет, я должна... Ты не понимаешь!.. (Ищет и не находит слов, потом вдруг быстро и тихо, скороговоркой, как будто стараясь побыстрее свалить с себя какую-то обязанность.) Как это обычно говорят в таких случаях? Отрекаюсь! Отрекаюсь и — все. И — отрезано. Отстань, Семен! (Сбрасывает руку Семена со своей талии, роется в ящиках кухонного шкафа, находит свечку, зажигает ее.) Все.

Семен. Ты? Ты это что? Отрекаешься? От кого?

Евгений (с ним уже истерика, он говорит, едва ворочая языком, Ларисе.) Ты же еще совсем недавно!.. Только что! Буквально на полу! У него в ногах!.. (Осекается, потому что натыкается на глаза Ларисы, в которых творится нечто неописуемое. Почти слышно, как внутри у Евгения что-то ломается, и он говорит после паузы изменившимся голосом.) О, Господи, верую! Верую, коли так! (Валится на колени — тих, счастлив, лицом светел.)

 

Границы окна опять раздвигаются: вновь становится видно огромное глухое пространство, подсвеченное снизу тяжелым светом снега. Лес на горизонте, звездное небо, как-то по особенному яркое в этот полночный час.
Стоит тот же самый вагончик с надписью “СМУ...”. Невдалеке — неясен, пугающ, неуместен — большой, забранный в решетку винт аэросаней.
Дальнейшие события этой ночи тонут, словно в тяжелом сне или даже в опере: из вагончика выходит Евгений. С ним произошли заметные изменения: он вновь уверен в себе, весел, и, как подавляющее большинство собравшихся, одет в тулуп.
Радом с вагончиком у костра на снегу с ворохом каких-то бумаг сидит Семен. К нему подходит репортер Неболяка.

 

Неболяка (полыхнув Семену в лицо вспышкой). Репортер Светлана Неболяка. Не узнали меня, Семен Михайлович? Мы недавно с вами актуальное интервью писали.

Семен. Здравствуйте.

Неболяка (подсаживаясь к Семену). Тогда мы остановились на... (Открывает блокнот, ищет.) Вы мне говорили... Ага, вот: “...холодная, страшная, северная страна. И даже не страна вовсе...” Вспомнили? Или вот еще: “А теперь давайте вообразим, что мы все — пассажиры “Титаника”. Или даже укрупним: обреченные жители целой планеты. И нам всем уже ясно: с минуты на минуту может произойти столкновение с чем-то необоримым. Оно уже проступило на экранах радаров и телескопов поперек нашего курса, уже искрятся в темноте его смертоносные грани...” Ваши мысли по этому поводу? Самое сокровенное? (Достает диктофон, включает, ждет.)

Семен. Должен предупредить, что все это еще не оформлено: неполно, неровно...

Неболяка. И тем не менее?..

Семен. Хорошо. (Надевает очки, ворошит кучу бумаг, находит нужное, читает.) “Нам всем знакомо ощущение блаженства, хотя бы единожды испытанное в жизни. Почему нас так непреодолимо тянет к этой пропасти?” Это подойдет? (После того, как Неболяка молча кивает.) “Германия только помечтала о всеобщем счастье, Россия же попыталась его построить. Но божественного на всех нас не хватило — бесовское полезло!” (С вопросом смотрит на Неболяку.)

Неболяка. Отлично! Еще что-нибудь?..

Семен (читает). “Мы, русские, собранные вместе чередой бесконечных несчастий на огромной этой территории, мы никогда не знаем, где находимся в каждый конкретный момент истории, куда летим в бескрайнем просторе Вселенной...”

Неболяка. Тоже неплохо. Еще?..

Семен. Ну, это так, скорее, размышление, неизвестно откуда: “Что делал и что говорил бы Спаситель, будучи вынужден проповедовать среди даунов?”

Неболяка. И тогда последний вопрос наших читателей: “Что же всех нас ждет впереди, завтра?”

 

Семен угрюмо задумывается. Долго и напряженно молчит.

 

Евгений (прислушавшись к двери вагончика). Сейчас! Сейчас ОН выйдет, и ОН скажет вам СВОЕ слово!

 

И тогда, наконец, из вагончика по приставной, в несколько ступенек, лестничке скатывается очередной Тулуп, а вслед за ним появляется и Неуков.

 

(Надсаживаясь.) Слушайте!!! Слушайте ЕГО!

 

Широко раскрыв объятия, со словами “Какать! Какать!”, счастливо улыбаясь, Неуков начинает спускаться к собравшимся.
И тогда Заблудившийся выхватывает из-за пазухи пистолет и со словами: “Куда прешь, сволочь?! Стоять!!!” — стреляет в Неукова.
Неуков хватается за грудь и покрывает все пространство над лесом долгим историческим воплем идиота. Потом падает и бесформенной кучей валится вниз.
На Заблудившегося кидаются, и он скрывается под горой Тулупов.
Тела сдвигаются и над Неуковым.

 

(Кричит.) Пульс! У НЕГО прощупывается пульс! ОН дышит! ОН жив! В госпиталь! В операционную! Охранять ЕГО! Охранять!!

 

Плотно сомкнувшись вокруг Неукова, Тулупы несут его вяло шевелящееся тело к аэросаням.
Слышится треск заводимого двигателя, и взвивается вверх снежный вихрь. Из вздувшегося снежного пузыря вырываются стремительные аэросани, облепленные Тулупами. Сзади них, под пропеллером, сгорбилась никем не замеченная Фигура в женском платье без головы...
А возле леса стоит Евгений. И смотрит вдаль, на выезд, весь в огнях. А может быть, это и не выезд вовсе, а просто огромный снежный ком, влекомый вперед нечеловеческой силой и отпихнувший Евгения со своего пути. Мимо него все это и проносится с Тулупами на подножках, полоснув фарами по глазам. И слышится строгий окрик: “Осади!”
Евгений машет рукой и долго стоит со счастливым лицом. С любовью, в слезах, без обиды глядя умчавшимся вслед...

Ветер, поднятый пропеллером аэросаней, как-то незаметно, но очень последовательно переходит в метель, которая смешивает все: верх и низ, левое и правое, свет и тьму. И начинает казаться, что нет в этой метели ни просвета, ни выхода — все завертелось, закружилось, втянулось в воронку хаоса, и понеслись по кругу обломки человеческих судеб, щепки жизней; все смешалось, слепилось в один гигантский ком, снова распалось и принялось разлетаться друг от друга с быстротой необыкновенной, чтобы потом, где-то в необозримом далеке, может быть, ОДНАЖДЫ соединиться вновь. И внутри этого вихря, в неописуемости и безграничности его разрушений, в этот момент, может быть, рождалось нечто, чему еще не было придумано названия на человеческом языке...
И на этом в самом деле все кончается и исчезает из глаз, тонет, тонет в ночи — “седой и белой”. Лишь Евгений с Ларисой вновь бредут куда-то вдвоем по снежной целине, вслух размышляя о произошедших событиях, случившихся, словно взрыв, — столько развернулось их в одну ночь, начавшуюся с обыкновенного пакета макарон: и сама эта странная и безумная ночь, и отречение Ларисы, и страшное превращение Неукова, и тоска Семена, и выстрел Заблудившегося — все это вскоре растает и истечет в мир мифом, фольклором, песней. Теперь же вокруг них двоих нет ничего, как будто и не было никогда. Все свершилось, и все умчалось, укатилось прочь. Куда? Зачем? Неизвестно...

Евгений. Снова, наверное, будешь ждать?

Лариса (не сразу). Кого?

Евгений. Его, нашего подкидыша?..

Лариса (глухо и отрешенно, как филин). Угу.

Евгений. А я сегодня, Лариса, чуть человека не убил. Того самого, от костра, заблудившегося... Но ведь он стрелял! Буквально, как волк! Все-таки немножко жаль и его, верно? (После паузы.) А Рита к нам сегодня так и не приехала... Да?

 

КОНЕЦ

 

Приложение

 

ПЕРВАЯ ПЕСНЯ РВАНИ

Ты рябинушка, ты кудрявая,
Ты когда взошла, когда выросла?
Ты рябинушка, ты кудрявая,
Ты когда цвела, когда вызрела?
Я весной взошла, летом выросла,
Я весной цвела, летом вызрела.
Под тобою ли, рябинушкой,
Что не мак цветет, не трава растет,
Не трава растет, не огонь горит,
Не огонь горит — ретиво сердце,
Ретиво сердце, молодецкое.
Ах, горит, горит, как смола кипит,
По душе-ль, душе лебедушке,
По лебедушке, по голубушке,
По голубушке, красной девице.
Ты душа-ль, душа красна девица!
На заре-ль, заре утренней,
При восходе-ль светла солнышка
Не простившись с отцом, матерью,
Не видавшись с добрым молодцом,
Жизнь оставила, скончалася.
Ой вы, ветры, ветры теплые,
Ветры теплые, вы осенние!
Вы не дуйте здесь, вас не надобно.
Прилетайте вы, ветры буйные;
Что со северной со сторонушки,
Вы развейте здесь мать сыру землю,
И, развеевши, по чисту полю,
По чисту полю, по широкому,
Вы раскройте мне гробову доску,
Уж и дайте мне вы в последний раз
Распрощатися с моей милою,
С моей милою, с душой девицей!
Окропив ея горючей слезой,
Я вздохну, умру подле ней тогда.

 

ВТОРАЯ ПЕСНЯ РВАНИ

Что сказали не грозен жених,
Что сказали не страшен,
Он грозен, грозен, немилостив,
Что гроза его великая,
Красота его неизреченная.
Он ходил, гулял по улице;
Заходил он к тестю во двор,
Что к теще на новые сени,
Со новых сеней во горницу,
Во горницу за завесу
Души красны девицы,
Ко княгине первобрачной,
Ко невесте нареченной;
Брал ее за правую, за руку,
Поломал у ей злачен перстень,
С дорогой модной ставочкой.
Тут девица испужалася,
Душа красная перепалася:
Уж я как скажу батюшке?
Уж я как скажу матушке?
Уж ты так скажи батюшке,
Уж ты так скажи матушке:
Я брала свои золоты ключи,
Отмыкала окованы сундуки,
Вынимала черно плисово сукно,
Я кроила жениху кафтан,
Чтобы ему не долог был,
Чтобы ему не короток был,
По подолу был раструбистый,
По середке пережимистый,
По подпазушкам перехватистый,
Чтобы он легко на коничка скакал,
Хорошенько разъезживал.