Татьяна Катинская

 СОЛОМЕННАЯ МАДЛЕН

Комедия в двух действиях

 

 

 

Действующие лица:

Мадлен.

Всеволод Прошкин.

Ларик.

Степанида.

Михась.

Аркадий.

Таисья.

Всем действующим лицам, кроме деда Михася, около 40–45 лет.

 

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

Частный дом. Можно сказать — деревенский. В глаза бросается множество развешанных по стенам картин из соломы. В углу лестница, ведущая в маленькое помещение под крышей, которое именуют здесь “сарайкой”. Справа — дверь в сени. Слева — в чулан. В закутке на тумбочке скромно стоит рюмка водки, накрытая кусочком хлеба. За рюмкой — фотография. Миловидная женщина лет сорока (это Мадлен) хлопочет по хозяйству. Другая женщина того же возраста (это Ларик) парит в грезах.

 

Мадлен (замечая, что Ларик замерла в экзальтированной позе). Ты чего, Ларик? (Встревоженно.) Влюбилась, что ли, опять?

Ларик (отрицательно мотает головой, порывисто). Мне приснилось, будто я его отравила.

Мадлен. Кого?

Ларик. Его. Бобрикова. Из-за которого вся моя жизнь наперекосяк.

Мадлен. О, господи! (Приободряюще.) Ну, если Бобрикова, и ладно тогда.

Ларик. Какой сон светлый.

Мадлен (приостанавливается). А чем отравила?

Ларик. Грибами, конечно. Как бабка моя. Она троих потравила. И все — мужья. Двое, рассказывала, сразу насмерть, а третий зато мучился... парализовало его. Потому как гриб на этот раз был особый. Маленький... с крапинкой. И даже название у него есть свое колдовское...

Мадлен. Ларик, ты какую банку вчера закатывала?

Ларик (не сразу). Грибы.

Мадлен. Опять, значит.

 

Шумно появляется Степанида. С клетками птиц и мелких зверюшек.

 

Степанида. Ух, жар костей не ломит, а к холодам не привыкать! Ну, опять, как дома. Мадлен, где ты?! Солнце незаходящее ты мое, кляча старая!

Мадлен (улыбаясь). Степанида... (Оглядывая хозяйство Степаниды.) Зверей еще больше стало.

Степанида. Так размножаемся.

Мадлен. Насовсем?

Степанида. Конечно, насовсем. Я к тебе каждые три месяца, и каждый раз насовсем. Но теперь твердо насовсем. Город нынче у нас в немилости. Выгнали нас отовсюду. (Радостно, ибо сразу заметила пополнение.) О! На одну картину больше стало! Ну хоть на выставку в Париж. Искусство из соломы! (Присматривается.) Вроде на змея похоже. Хвост!

Мадлен. Это космос. Галактика Млечный путь.

Степанида. Ах ты — галактика... Но все равно, — гениально. (Вспомнив.) Кстати, гостинец тебе. (Вынимает.) Потрясающий, абсолютно новый вид твоего любимого строительного материала. У меня знакомый селекционер.

Ларик (заглядывая через плечо). Это не похоже на солому.

Степанида (уничтожающе). Это семя. Оно вырастет. (Неодобрительно.) Ларик опять тут? (Оглядывается, куда бы поставить свои пожитки.) Та-ак, ну и где тут бросить кости? Все оккупировано — как всегда. Ладно, будем жить где-нибудь. (Ставит одну из клеток на тахту, где явно кто-то спит. Из-под одеяла высовывается нога, сбрасывает клетку. Степанида водружает клетку назад, но та вновь летит на пол. Степанида подбоченилась). Это кто такой нервный?

Мадлен. Дед Михась. Ты его не трогай. У него была драма...

Ларик. А птички совсем не поют?

Степанида. Очень поют. По ночам. (Неодобрительно покачав головой.) Одни приживалы кругом.

Ларик (гордо). Кто приживала?

Степанида (на деда Михася). Да вон лежит приживала. И ты к нему в придачу.

 

Ларик, выпучив глазки, часто моргает.

 

Мадлен (укоризненно). Степанида.

Ларик (сжимая кулачки). Все изменится, правда? Выпадет первый снег. У меня будет дом... они вернутся! (Подбодренная пониманием Мадлен, еще более вдохновенно.) Лишь бы дождаться! А то, что было раньше, — была неправда. Жара растлевала землю, дожди покрывали ее водой ложных чувств, стоял туман обмана. Но выпадет первый снег...

Степанида (быстро оглядевшись, ставит перед Лариком ведро нечищенной картошки.) Трудотерапия. Единственное средство для этой безнадежной ситуации. (Ларику.) Главное, чтобы не было глазков. (Крутит в руках попавшийся на глаза игрушечный пистолет.) А это что за пиф-паф?

Мадлен (тактичным шепотом). Это Ларик купила. Подарок для сына.

Степанида. Которому шестнадцать лет?

Ларик. Пятнадцать с половиной.

Мадлен. Она хочет компенсировать то, что недодала в детстве.

Михась (высунувшись из-под одеяла). Не компенсируешь! Никогда ничего не компенсируешь!

Степанида. О, недокомпенсированный высунулся. (Смотрит на деда Михася, тоже, видимо, определяя его пригодность к трудотерапии.)

Мадлен (вмиг разгадав намерения Степаниды). Не надо, Степ. У него драма...

Степанида. А я без драмы, значит, да?! (Оглядевшись.) У меня идея. Этот дом продать и купить другой.

Мадлен (мотнув головой). С ума сошла.

Степанида. Маловат домик для такого сообщества. И до города, между прочим, далековат.

Мадлен. И кому продать?

Степанида. Да кому угодно.

Мадлен (махнув рукой). Ой, Степанида.

Мадлен. Что ой?! Сейчас хибары у озера, знаешь, в какой цене? Называется “элитная дача”! Вот возьму и напишу объявление. (Пишет карандашом на клочке бумаги.) “Продается дом у озера. Дорого!” (Довольная собой.) О! (Замечает стопку водки, накрытую куском хлеба.) А это что такое? Поминки, что ли?

Мадлен (скорбно кивает головой, любовно смотрит на фотографию). Десять лет ровно, как пропал человек. Сгинул. Ни строчки, ни письма. Даже не знаю, что случилось, где могилка. Обидно, что не сообщили. Но с другой стороны — как сообщат? По документам он мне никто. Вот теперь решила поминать каждый год пятнадцатого сентября. Может, выпьем за него сегодня, а?

Степанида. Выпьем. Только рожа-то это чья? Прошкина?

Мадлен (кивает). Не рожа. А лицо.

Степанида. Лик небесный.

Мадлен. Ты чего оскорбляешь покойного?

Степанида. Ты его в гробу видела?! Этого “покойного”? А я видела. Да не в гробу, а в кафешке, в городе, где, как пролетарий последний, посуду мою.

Мадлен (часто заморгав). Чего говоришь-то!

Степанида. Да что видела, то и говорю.

Мадлен. Не может быть.

Степанида. Еще как может. Сегодня с утра заявился. Навороченный по самое не хочу, на иномарке — олигарх прямо! А ведь кем был?! Ведь без гроша в кармане был! О какая метаморфоза случается. А ты поминки... ну даешь, Мадлен.

Мадлен. Может, все-таки не он? Может, похож просто?

Степанида. Он. Меня, знаешь, как Ирка-буфетчица в бок толкала: Мадленкин бывший хахаль — Прошкин.

Мадлен. А чего сразу не сказала тогда?!

Степанида. Да я вышла и забыла, а тут поглядела — опять вспомнила.

Мадлен (с возрастающим возбуждением). Я сегодня сон видела. И с самого утра думаю: ну к чему этот сон? К чему?!

Степанида. Какой сон?

Мадлен. Будто птица в мое окно влетает. Большая птица. Думаю — ястреб, и окно уже хочу закрыть...

Степанида. Клюнула тебя, что ли?

Мадлен. Да нет. Птица мне говорит: “Не ястреб я — чиж!” И прямо на глазах в чижа превращается. А я не верю, представляешь? А как поверила, так и проснулась.

Степанида. Зря поверила. Ястреб — это ястреб. А чиж? Пичужка какая-то. Ну, а этот... Прошкин тут при чем?

Мадлен. Он ведь тогда исчез — ничего мне не сказал. Записку оставил. (Вынимает из ящика стола затертую записку, читает.) “Мадлен, вот и все. Лимит исчерпан. Тебя освобождаю. Поднимусь — приеду. Нет — значит, прощай”. (Значительно смотрит на Степаниду, глупо улыбается.)

Степанида. Хороша записочка. Я б ее в ведро выбросила, а ведро сожгла. Три года на шее у бабы висел, потом исчез, как испарился, — записочку оставил. Так ведь еще долгов сколько оставил!

Мадлен. Нет, нет. Мне он в записке написал — несправедливые это долги. И вовсе не долги. А будет кто с тебя требовать — говори: Прошкин мне никто — так, пожил немного да съехал. Я уж сама решила — отдам, раз требуют. Что значит сказать: Прошкин мне никто? Корову продала, да и отдала долг...

Степанида. Бандитам. Они же все потом друг друга поубивали.

Мадлен (отмахиваясь). А это не мое дело выяснять: кто бандит, кто нет. Значит, говоришь, приехал. (Смотрит шальными глазами, бормочет, повторяя слова в записке.) “Поднимусь, приеду”.

Степанида. О, господи, дурная. Думаешь, к тебе он, что ли, приехал?!

Мадлен. А к кому?

Степанида (стучит костяшками пальцев по голове). Ну, совсем. (Очень вразумительно.) Он портмоне достает, а вся зала замирает, ты понимаешь, что это такое? И птичка, что у него на руках сидит, тоже замирает и чик-чирик, чик-чирик — прямо носом туда, в портмоне, носом...

Мадлен. Какая птичка?

Степанида. Чижик, что тебе приснился! Ноги от ушей и юбочка на пять моих зарплат. Очень симпатичный, между прочим, чижик. Лет на двадцать точно моложе нас.

Мадлен. А он что?

Степанида. Что он?! Тоже чирикает. Раз она у него вот тут сидит.

Мадлен. И не сказал ничего?

Степанида. А то он со мной говорить будет! Я тарелки убираю — он в мою сторону и не смотрит!

Мадлен. Может, не узнал.

Степанида. Может, и не узнал. Я ж чуток побольше стала. На восемь размеров.

Мадлен (смотрит на записку; помяв ее в руках, бросает в стол, трет виски.) Ковшик алюминиевый куда-то делся. Ищу с утра.

 

Появляется Ларик.

 

Ларик. Скорее бы уже похолодало. Снег бы выпал...

Степанида. В этом году вообще снега не будет. Осень и сразу весна.

Ларик (с сомнением). Так не может быть.

Степанида. Может. (Взглянув в окно, оживленно.) Опять какой-то козел к обрыву прет! (С интересом наблюдает.) Сейчас в речку свалится.

Ларик (резко оживая). Там же больше трех метров!

Степанида. Все, гибель “Титаника”. Носом воздух пашет... а задница держится пока. (Мадлен.) Упадет, не упадет — как думаешь?

Мадлен (с готовностью). Помочь надо. Разобьется. Там на дне склад уже этих машин.

Степанида (хватает Мадлен за подол). Смотри-смотри, замер, как ласточка. (Следит за балансировкой машины.) Оппа, оппа, оппа... (Разочарованно.) Все, задница перетянула. Ну, кругом облом, даже здесь.

Мадлен. Разбился бы человек, неужели не жалко?

Степанида. А мне этих, которые на “мерседесах”, да вот так жуют, да вот так смотрят, никогда не жалко. Взяла бы ружье и пристрелила, как рябчика. (Берет игрушечный пистолет, стреляет, попадая шариком в появившегося мужчину.)

Степанида. Ой... (Оправдываясь.) Я без прицела. Ну что поделать — как возьму ружье, сразу цель летит. (Притворно ахнув.) Батюшки... Всеволод, простите, какой?

Мужчина. Первый. (Смотрит на Мадлен.)

Мадлен. Сева, ты...

Прошкин. Мимо проезжал. Загляну, думаю. (Вертит в руках букет цветов.) Вот нарвал по пути. (Отводит взгляд от оцепеневшей Мадлен, бросает букет Степаниде, оглядывается.) Ничего не изменилось. Потрясающе.

Мадлен (горделиво, срывающимся голосом). А чего нам меняться? Просторно. Звери вот. Озеро. Вода в реке холодная, хорошая вода...

Прошкин (прерывает). Одна, что ли, живешь?

Мадлен. Зачем одна. Вот еще — одна.

Прошкин. А, целое подворье.

Мадлен. А ты что же? Зачем мимо-то проезжал?

Прошкин. Мимо — это не география. Мимо — это...

Мадлен. А-а-а... не география. Вон оно как.

Прошкин (смотрит на портрет из соломы). А это кто?

Мадлен. Моя работа... из соломы. Хорошо, говорят. (На его пристальный взгляд.) “Ух!” — говорят.

Прошкин (взяв портрет в руки). “Ух” — это кто?

Мадлен. Да так.

Степанида. Художественный образ.

Прошкин. На меня похож.

Мадлен. Вовсе не похож. (Вырывает у него портрет.) Вовсе, говорю, не похож.

Прошкин (криво улыбнувшись, поворачивается в другую сторону. Взгляд его утыкается в рюмку, накрытую кусочком хлеба). Поминки, что ли? Умер кто?

Степанида. Ты, Сева, умер. (Почти торжественно.) Десять лет, как ты отсюда отвалил!

 

Мадлен быстро, без демонстрации, выливает из рюмки.
Рюмку убирает. Воцаряется пауза.

 

Прошкин. Нехорошо, между прочим, поминки-то справлять по живому человеку.

Мадлен. Это — по живому нехорошо. А того, который у меня был, — давно уж нет.

Степанида. Ой, а цветочки-то, цветочки какие! Как было бы досадно, если бы они вместе с Всеволодом Первым кувыркнулись в наше водное кладбище.

Прошкин (бросив взгляд на Степаниду, не без удивления ее опознает). Степа... нида!

Степанида (гордо). Стефания.

Прошкин. Раздоб... вроде как тебя больше стало.

Степанида (подбоченясь). Я тебя видела в кафе. В “Розе”.

Прошкин. Не заметил.

Степанида. Конечно, ты же смотрел не на меня, а на птичку, которая сидела у тебя на коленях.

Прошкин (хмыкнув). А, да, да.

Ларик (подбегает к Прошкину). Вы запачкались. (Усердно трет невидимую грязь на его костюме.)

Прошкин. Три раза застрял, пока сюда ехал.

Ларик. Да что вы?! Три раза?!

Мадлен (пытаясь одернуть). Ларик...

Ларик. Так запачкался человек.

Мадлен (укоризненно). Ларик, Всеволод... Сергеевич сейчас уезжает. Заглянул и уезжает. (Прошкину.) Спасибо, что заглянул.

Прошкин. Пожалуйста. Но вообще-то я богатый — у меня есть три дня.

Степанида (ахнув). Три дня! Это ж какой подарок нам на голову свалился! Сева, рай-то какой — мы ж тебя, как липку, растрясем! (Резко взметнувшемуся по лестнице Прошкину.) А полез куда?

Прошкин (с лестницы, в порыве воодушевления). Сарайка цела. До сих пор цела сарайка. Черт!

Мадлен (кричит снизу вверх). Там чужие вещи!

Прошкин. Неважно.

Мадлен. Там спит Ларик. Ей негде спать. Ее выгнали из дома собственные дети, и теперь ей негде спать. И вообще!..

Прошкин (спускаясь). Кого выгнали?

Ларик (интенсивно трясет головой). Меня никто не выгонял! Я сама... они просто сказали: “Мама, где ты была столько лет?..”

Степанида. “Вот и иди туда”.

Прошкин. Понятно.

Ларик. Нет! Тот снег давно растаял.

Степанида (за спиной Ларика красноречиво стучит костяшками пальцев по голове). Она ждет первого снега.

Прошкин. Ага. Вот что, Ларик. Это место на сарайке занято. Ты, знаешь что... купи себе диван. (Достает деньги.)

Степанида. Зачем ей диван?

Ларик (бочком оттолкнув Степаниду). Очень даже зачем. (Прошкину.) Замечательный подарок! Мне нужен именно диван!

Степанида. А тахта с роялем тебе не нужна? На голову поставишь себе этот диван!

Ларик. Почему на голову?

Прошкин. Кажется, еще есть веранда.

Ларик. Веранда! (Положив голову на плечо Прошкину, гордо.) Мы поставим диван на веранду!

Мадлен (одергивающе). Ларик!

 

Прошкин, подергав плечом, от Ларика освобождается.

 

Мадлен (Прошкину.) У Ларика раньше была слабость к мужчинам... это надо понимать... слабость!

Прошкин. Как, однако, пахнет.

Степанида (категорически). Это не от птиц. Мои птицы чистюли. (В сторону деда Михася.) Вон откуда пахнет.

Прошкин. Пахнет соломой. И немного мятой. И росой. (Резко обернувшись к Мадлен.) Мадлен!.. Или ты уже не Мадлен?

Степанида. Она всю жизнь Мадлен. Разве не видно? Мадина Лена. Мад — лен. Слушайте, я вот одного не понимаю — поминки отменили. А где за встречу?! Сева, где стол?! Где коньяк?!

Мадлен. Вот к человеку пристала... на стол нечего поставить? В погребе бражка есть. И капуста, и сало...

 

Степанида устремляется к погребу.

 

Мадлен. Грибы только в банке не бери. Это — Ларика.

Степанида (высунувшись из погреба). А я вот что думаю. Бражку употребить мы всегда успеем. Душа пира просит!

Ларик. А я вино люблю полусладкое. И фрукты в виде авокадо.

Степанида. Ты все, Ларик, любишь, что не твое.

Михась. А я бы водочки...

Степанида. Ух ты, и этот проснулся. Сева, ты посмотри, как жаждет-то народ. Значит, финансируй!

 

Прошкин небрежно бросает Степаниде пачку денег.

 

Степанида (ахнув). Вот я понимаю — мужик! (Деловито.) Кто бежит? Михась!..

 

Дед Михась, встрепенувшись, делает несколько шатких, но устремленных к магазину шагов.

 

Степанида. Отменяется. Туда дойдешь, оттуда — сомневаюсь. Ларика вообще никуда посылать нельзя. Опять самой.

Прошкин. Ладно, я схожу.

Степанида (одобрительно). О! (Отдав Прошкину половину его же денег). Добавишь из своих.

 

Прошкин, усмехнувшись, направляется к выходу. Михась хрипит вслед в явном усилии что-то сказать.

 

Степанида (Михасю). Ну, чего? Сказать что хочешь — говори.

Михась. Водочку! Коньяк — не наш продукт. Водочку!

Степанида. Тьфу ты. Прям по заказу умирающих. (Прошкину.) Ладно, купи ему водки.

 

Прошкин уходит.

 

Степанида (восхищенно). О мужик! Даже сам в магазин пошел. (С внезапным подозрением, Мадлен.) Слушай, а чего это он сам в магазин пошел?

Мадлен. Чего?

Степанида. Не смыться захотел, а? От нашего торжества. (Бросается к окну.) Фу, машина на месте. (Стоящему врастопырку Михасю.) Чего встал, как памятник?

Мадлен. Да не сесть ему назад. (Усаживает.)

Степанида. Это и есть его драма? Геморрой. Как встанешь — так не сесть. (Взглянув на Мадлен.) Ну все, конец света: Прошкин явился! Ты вот что: забудь его, как давний сон. Тот товарищ в былое канул, а этот не из нашего колхоза. (Тормошит Мадлен, подбадривающе хохочет.) Сядем, напьемся и пошлем всех к черту! (Переключает внимание подруги на встрепенувшегося деда Михася.) Ну, фрукт. Что за драма-то? Из дома выпихнули?

Мадлен. Да нет.

Степанида. Дети померли от старости?

Мадлен. Целы. И дети, и внуки. Но ему от этого не легче.

Степанида. А чего не легче? Помирал бы дома, как нормальный человек. Из своей кровати, да в свой гроб. (Михась медленно поворачивается, лицо его багровеет и весь он на грани того, чтобы зайтись трясучкой.)

Мадлен (досадливо). Да что ты про гроб... Все, все, Михась! Нет ничего, гроба нет.

 

Михась успокаивается.

 

(Степаниде.) Ты осторожнее. Он как слово это — “гроб” — услышит, так трясется.

Степанида. Вот незадача. Чем больше старый пень живет, тем меньше ему в гроб хочется.

Мадлен. Тут другое совсем.

Степанида. А чего другое?

Мадлен (неохотно, без конца поглядывая на дверь). Его зять гробы делает элитные — красивые, значит, как в мавзолее, ну, фирма у него своя. А Михась помирать стал... зять ему гроб сладил...

Степанида (хохотнув). Вроде как заблаговременно. Так и порадовался бы. Упредительный, значит, зять.

Мадлен. Он бы и порадовался, может быть. Да гроб какой? Не то что в мавзолее. А дешевый самый. Из этих... досок неструганных. Вот и взяла его обида. Для других, значит, как в мавзолее, а для тестя родного — из досок черных.

Степанида (с пониманием). Ах, ты!.. Сволочь зять. Ну а сюда-то как он попал?

Мадлен. Умереть решил. Ушел в свою сторожку. Стал там смерти ждать. Смерть не идет...

Степанида. А ты мимо шла.

Мадлен. А я мимо. (Покусав губу). Выгляни в окно, а, Степ? Посмотри, машина на месте?

Степанида. Какая машина? (Сообразив.) А! (Выглядывает в окно.) Все на месте, не боись. О, Прошкин наш уже затаренный идет!

Ларик (спускаясь с сарайки в легком кружевном платье, весело). Знаете, я раньше такая веселая была, такая... после первой же рюмки запевала! (Осекается от взгляда Степаниды.) А теперь только после третьей.

Степанида. А я раньше... после первой же рюмки на столу могла сбацать! (Хохочет.) А теперь и после третьей не допроситесь!

Мадлен. А я... (Вдруг начинает петь.) Ой, мороз, мороз, не морозь меня...

 

Песню подхватывает Степанида, затем Ларик, затем — все остальные. Затемнение. Все хором поют в темноте.

 

Картина вторая

Мадлен, Степанида, Ларик, Михась сидят за столом хмельные... Откупорена уже не одна бутылка. Прошкин стоит в стороне, курит.

 

Степанида. Ой, как нас приморозило-то, а? Надо еще по рюмочке.

Мадлен (резко обернувшись к Прошкину). Ну что, Сев? Как жизнь-то твоя? Расскажи...

Прошкин. Лучше всех.

Мадлен. А раз лучше всех, что ж не известил? Мол, живу замечательно. Радуйся за меня, Мадленка, и... не вспоминай.

Прошкин. А вот такой мерзавец. Не известил!

 

Мадлен медленно качает головой, словно не может до конца поверить.

 

(Дрогнув.) Мадлен...

Михась (привстает, облокотившись на Мадлен и Прошкина). А я... когда под водочку... петь не люблю. Стих читать люблю!

Мадлен (досадливо). Да сел бы ты, Михась. Упадешь еще.

Михась (широко). Так все равно помирать!..

Мадлен. А перед смертью ногу сломаешь! (Осекается.)

Михась (икнув). Смерть моя не идет.

Степанида. Идет, идет. Не волнуйся. Вон вышагивает. А за ней зять с гробом.

 

Михась, выпучив глаза, медленно разворачивается. Багровеет, заходится трясучкой.

 

Степанида. О, дурной. (В испуге бежит к Михасю.) Нет, нет, нет ничего — ни гроба, ни зятя! Ой, типун мне на язык. А знаешь, почему смерть твоя не торопится? Потому что думает: вот черта с два буду я торопиться — всем родственникам деда Михася назло!!

 

Михась резко успокаивается. Сидит неподвижно.

 

(Перекрестившись.) Успокоился вроде.

 

Михась начинает громко икать.

 

Ну, ладно, хоть не трясет.

Ларик. А я на смерть свою в обиде.

Степанида. Чего?

Ларик. На смерть свою в обиде. Вот она наедине со мной разговоры ведет. О добре, о зле, о вечном. Стращает иногда. А как помощь ее понадобилась... Когда Светочка с Левочкой на порог мне указали, уж как она — эта помощь ее — понадобилась! Как звала я ее! Стою на пороге и думаю: упасть бы намертво перед дверьми. Светочка бы с Левочкой утром проснулись, на порог вышли, а там я лежу...

Степанида. Такая красивая.

Ларик. Да, умирать надо красивой.

Степанида. Кто помирать собирается, никогда не помрет. Будешь сто раз к своим детям ходить, сто раз на пороге стоять и даже инфаркта вшивого не получишь. Нечего было детей в младенчестве бросать! Сева, вот скажи: у тебя дети есть?

Прошкин. Нет детей.

Степанида. Это плохо. Любой самец должен не только выпускать на волю свой сперматозоид, но и заботиться об его доставке. А ты кто вообще сейчас? Чем занимаешься? Помнится, раньше с парашютами все носился, с аэроклубом. Говорил: “Наш аэроклуб назло всем врагам будет процветать!..”

Прошкин (хмуро поправляет). Ветрам. Назло всем ветрам.

Степанида (соглашается). Ветрам. Но теперь, наверно, что серьезней у тебя. Бизнес?

Прошкин. Да, серьезней. Теперь я занимаюсь космосом.

Степанида (удивленно). Да что ты! Разве с космоса можно какую прибыль получить? Деньги, они — с магазинов разных. Там купил, здесь продал — вот и деньги.

Прошкин. Получить со всего можно... Я запускаю в космос...

Степанида. Луноходы, что ли?

Прошкин. Трупы.

Степанида. Чего?

Прошкин. Трупы, говорю, запускаю.

Степанида. Ой, шутник, ну, шутник, ну, не могу...

Прошкин. Где тут шутка? В каком месте? Утилизация. Понятно?

Степанида. Сев, ну ты с нами, как уж совсем с дураками. Запускаешь ты, допустим, а платить тебе кто за это будет?! Государство? Да оно за клочок на кладбище и то никогда не заплатит!

Прошкин. Сам, кто запускается, тот и платит.

Степанида. Ага... из космоса прям, да?

Прошкин. В космосе он уже труп. А вот пока тут, пока живет да здравствует и считает, что все, все, все кругом ему принадлежит, кроме разве что бессмертия, — так что ему, хозяину-то жизни, тысяч каких-то десять-двенадцать баксов не кинуть, чтоб труп его не где-то там в земле или крематории, а в космосе!.. По избранному этак!

Ларик (ангелоподобно). И с Богом рядом.

Степанида (проникаясь). Ах ты! Вот до чего мысль человеческая дошла. Это, значит, парить по орбите в виде трупа.

 

Михась, выпучив глаза, одержимо приподнимается, цепляется за Прошкина.

 

Прошкин. Чего это он?

Степанида. Уже в мечтах. В космосе. В виде трупа.

Михась (невразумительно хрипит). Пусть подавится...

Степанида. Правильно, зять пусть подавится! Сева, ты посмотри, как жаждет человек! Организуй ему космос! Гроб из целлофанового пакета!

Сева. Двенадцать тысяч баксов.

Степанида. А бесплатно? Из милосердия?

Сева. Бизнес.

Степанида. Ах, ты. Облом, значит, деду. (Михасю.) Отменяется космос. (Впечатлившись.) Двенадцать тысяч баксов! Это ж какие бабки! Сев, неужели ты сам такой бизнес придумал?

Прошкин. Сам.

Степанида. И платят?!

Прошкин. Поток желающих.

Степанида. Выпить надо за Севу. (Поправляется, взирая на Прошкина с явным уважением.) За Всеволода... Сергеевича! А прозябал, можно сказать, в деревне. (Поднимает рюмку.) Мы гордимся за тебя!

Ларик. Очень гордимся. (Восторженно.) Это ж надо — такой бизнес придумать! Голова какая ясная, светлая, мыслит как неординарно!..

Мадлен. Трупы в космос отправлять? Прах в земле должен лежать!

 

Все с недоумением смотрят на выпад Мадлен.

 

Это что ж получается?! Теперь каждый на свои наворованные деньги еще и в космосе будет болтаться? Над нами? А если рухнет кто?!

Прошкин. Не рухнет. Все просчитано.

Мадлен. А я против все равно!

Степанида. Ты, Мадленка, против того, что пока с тобой он был — весь в долгах ходил, романтиком бесштанным... а как без тебя... остепенился! Дело настоящее задумал, деньги хлынули!

Мадлен. Да в чем оно настоящее?!

Степанида. Ну, ты тупая, Мадлен. Деньги хлынули! Ты взгляни на него — разве это тот Сева, что был? Всеволод Сергеевич! (Задорно.) Жена небось красавица?

Прошкин (с ироничной ухмылкой). Да, да, да! Все шубу требует из горностая. Из песца есть, из нутрии есть — хочет из горностая.

Степанида (с лукавым смехом). Избалованная она у тебя. Небось, не работает, дома сидит?

Прошкин. На подиум выходит. Как модель. Да трат больше, чем прибыли. Баловство.

Степанида (уважительно). Ой, Сева! (Красноречиво разводит руками, что дальше, мол, нет слов; поднимает рюмку.) Мы гордимся за тебя! (Выпивает.)

Прошкин. Я смотрю, с крыши вон капает. (Достает из бумажника пачку денег.) На, Мадлен. На ремонт, так сказать.

Мадлен. А я работаю, Сев. В деньгах не нуждаюсь. Потеплее будет, починим крышу... И вообще, знаешь... Может, я и тупая, и без денег, и на подиум не выхожу — да счастливая зато! Ага, счастливая!

Степанида. Ой, счастливая какая — ну, не могу. (Ловко выхватывает у Прошкина деньги, прячет.) Не боись, Сева, будет ремонт.

Мадлен (явно захмелев, с вызовом). А я и впрямь счастливая!

Степанида. Упрямая ты — это точно.

Мадлен. Все у меня есть! Солома вон для души. И дом, и озеро и... жених, между прочим!

Степанида. А жених-то где? (Хохочет.) Михась, что ли?

Мадлен. Жених мой с утра сегодня звонил. В любви объяснялся, замуж звал. А мне... уж больно хорошо одной. Да думаю, может, и замужем неплохо будет.

Степанида (смехом). Так где он? Представь жениха-то!

Мадлен. А завтра приедет. (Выходит.)

Степанида. О, дает. Правда, что ли? Вот ведь какая! О самом главном, да в самую последнюю очередь! Сева, чувствуешь? Пир у нас намечается! Только бумажник и доставай! А чего помрачнел-то? (Ахнув.) Из-за денег? (Достает его деньги.) Да на тебе.

 

Прошкин, не глядя на деньги, презрительно фыркает.

 

Степанида. А чего тогда? (Смехом.) Заревновал, что ли? К жениху?

Ларик. Пусть Мадлен замуж выходит, пусть.

Степанида. Конечно, пусть. Только как разместимся здесь? Мало того, мы все тут — еще жених. (Переводит взгляд на Прошкина.) Сева наш и впрямь сумрачный стал. Неужто в самом деле заревновал?!

 

Прошкин, хмыкнув, отворачивается.
Степанида бежит искать Мадлен.

 

Ларик. Всеволод Сергеевич!

Прошкин. А?

 

Ларик, активно жестикулируя, требует подойти к ней. Прошкин подходит.

 

Ларик (шепчет). Знаете, мне одной будет не дотащить диван.

Прошкин. Какой диван?

Ларик. Тот самый. Я вам сейчас расскажу, какой он. Он белого цвета, с едва заметными синими полосками...

Прошкин. Как матрац.

Ларик. Что вы! Это волны. Скрытые в глубине. А вы... знаете... пожалуйста, не ешьте в этом доме грибы.

Прошкин. Какие грибы? А...

Ларик. Вы дотащите диван?

Прошкин. Я?

 

Степанида находит Мадлен в чулане. Мадлен, сжимая пальцы, нервно ходит туда-сюда.

 

Степанида (готовясь слушать интересные подробности). Что за жених-то? Чего сразу не сказала?

Мадлен. Подожди. (Оглянувшись, нет ли кого поблизости, прикрывает дверь и подпирает ее спиной.) Помнишь, ты говорила про этого... актера... который тамадой на свадьбе был?

Степанида. Ну.

Мадлен. А он не может... это... ну... роль сыграть хорошо?

Степанида. Какую роль? Тамады, что ли?

Мадлен. Жениха роль.

Степанида. Жени... (Осекается, глупо моргает.) А жених-то сам где?

Мадлен. Нет жениха.

Степанида (вытаращив глаза). Да ты че, Мадлен? О, дает.

Мадлен. Только не жалей! Не жалей меня. И не ждала я его ни грамма. Ни минуты не ждала! Он думает, одинокая я, ненужная никому. И смотрит этак — сверху вниз. А я счастливая, счастливая!!

Степанида. Ой-ой! Ну, ясно, счастливая. (В сторону Прошкина.) Вот сволочуга. Явился со своим космосом. Разбередил бабе душу.

Мадлен. Помоги, Степ, а? Ты в городе жила, ты многих знаешь. Тамаду знаешь. Теперь назад никак нельзя.

Степанида. Так ему, актеру, деньги платить надо! Он и тамадой за деньги!

Мадлен. Заплачу.

Степанида (покачав головой). Ну, дурная ты. С другой стороны, приехал такой навороченный. А мы тут вроде как богом обиженные.

Мадлен. Точно.

Степанида. А видела, как он зашелся? Как ты про жениха сказала.

Мадлен. Думаешь?

Степанида. Ну.

Мадлен. Так найдешь?

Степанида. Как же звать его? Андре, кажется. О, телефон у меня есть!

 

Картина третья

На следующий день. В доме только Мадлен, Степанида и спящий Михась.

 

Мадлен (заметно нервничая). Ну, где он? Мы ждем уже третий час. Где он?!

Степанида. Сейчас. (Звонит по мобильному телефону.) Мистер Андре, вы едете на чем, на слонах? Ах, вы УЖЕ едете? На автобусе! Тогда понятно, тогда вопрос аннулируется. Автобусы тут хуже слонов. (Отключив телефон.) Уже на подходе.

Мадлен (взволнованно). Господи, а вдруг он столкнется с Прошкиным у порога? Вдруг?!

Степанида. Да что ты переживаешь? Он в курсе, что едет к будущей жене.

Мадлен. А если Прошкин у него спросит: давно ли он знаком со своей будущей женой?

Степанида. Он скажет: пока не видел, но жажду. Шутка. Не дергайся. Он профессионал! Из него слова вылетают, как бабочки.

Мадлен. Мне не надо, как бабочки, мне надо, чтоб со смыслом и с чувствами.

Степанида. Не боись. Будут чувства. Он Отелло играл. В театре. Так что все нормально. А где, кстати, Прошкин? На сарайке его нет.

Мадлен (помолчав). С Лариком пошел диван покупать.

Степанида. Ты зачем его с Лариком отправила, глупая женщина? Ларик за себя не отвечает.

Мадлен. Я зато за себя отвечаю. (Дрогнув.) Не знаю, зачем отпустила.

 

Появляется мужчина. Это — Аркадий. Он маловат ростом и толстоват. Но по всему похоже, что он тот самый, которого тут ждут.

 

Аркадий (держится уверенно). А вот и я. (Уже в роли.) Где моя маленькая птичка? Не туда, что ли? (Сверяется с бумажкой; переводит взгляд с Мадлен на Степаниду, заглядывает под одеяло; увидев Михася, вновь смотрит на Степаниду.) Жениха заказывали?

Степанида. Заказывали. Там птички нет. Птичка вот.

Аркадий. Ага. (Степаниде, кивнув на Мадлен.) Не очень молодая птичка.

Степанида. Не очень. А вам какая разница? Слушайте, тот Андре был другим. Покрасивше.

Аркадий. И что? Зато я с накалом драматическим. И вообще у меня амплуа героя-любовника. (На сомнения Степаниды и Мадлен.) Тот Андре не может, занят, попросил меня. Жених, короче, нужен?!

Степанида. Нужен. (Примирительно.) Герой-любовник — это нам подходит. (Толкает Мадлен.) Спроси, как жениха зовут.

Мадлен. Как жени... как вас зовут?

Аркадий. Аркадий.

 

Мадлен и Степанида, переглянувшись, сдержанно улыбаются.

 

Аркадий. Но работаю я только с предоплатой. (На реакцию Степаниды тут же уточняет.) С авансом, так сказать.

Мадлен (поспешно достает деньги). Половины всей суммы хватит?

Степанида. Хватит, хватит ему половины. Знаем мы этих героев-любовников, убежит, еще не доигравши.

Аркадий. Я спектакль всегда доигрываю. Даже когда пьян в доску. Так, значит, контракт на два дня?

Мадлен. Пожалуйста, не надо употреблять такие ужасные слова. Жених должен быть тут сегодня и завтра. И послезавтра утром...

Аркадий (подхватывая). А послезавтра днем жених отбывает в командировку!

Мадлен. Да, но не надо о послезавтра. Это уже совсем другое измерение. (Мягко инструктирует.) Все это время вы должны смотреть на невесту нежно, говорить ей очень хорошие слова — так, чтобы все слышали. Пожалуйста, входите постепенно в роль.

Аркадий. Да я сразу. (Демонстрирует для убедительности нежную улыбку.)

Мадлен (продолжает инструктаж). Вот это мои работы из соломы. Если вы любите меня, то должны любить и их. Возраст для вас не главное...

Аркадий (кивает). Главное — душа. А кто главный зритель? На кого посыл? Где, где он?

Мадлен (скромно). Будет. Он пошел за диваном. Для моей знакомой. Ей негде жить, и поэтому она живет пока у меня. Пожалуйста, будьте нежны.

Аркадий. Без вопросов. (Демонстрирует нежную улыбку и тут же бросает это занятие.) Я же сказал — я вхожу в роль моментально.

Мадлен. Вы — полярник. Я видела по телевизору одного полярника. Их сейчас финансируют японцы, и поэтому они могут быть там, на льдинах, подолгу.

Аркадий. А почему не космонавт? Финансируют китайцы, тоже могут быть в космосе годами.

Мадлен (поспешно). Нет! Только не космос.

Аркадий. Дрессировщик тигров. Как? Гастроли, гастроли... Со своей невестой я познакомился на арене. Кинул в зал: “Кто не побоится войти в клетку с тиграми?!” Встал хрупкий стебелек, ну, в смысле — женщина бальзаковского возраста, и тигры могли уже отдыхать.

 

Мадлен и Степанида улыбаются.

 

Мадлен. Вот эта картина посвящена вашим тиграм.

 

За дверью раздается шум. Доносятся покашливание Прошкина и командные возгласы Ларика: “Сюда, сюда, пожалуйста, на веранду, и осторожнее...”

 

Степанида (толкает в бок Аркадия). О, кажись, главный зритель идет.

 

Появляется Прошкин. Смотрит на Аркадия неприязненно.

 

Вот, Прошкин, пока ты за диваном-то ходил. И жених приехал.

Прошкин. И что... насовсем, что ли, приехал?

Аркадий. Насовсем не могу. Гастроли, гастроли... Не в том смысле гастроли, что... а тигры, в общем, тигры.

Прошкин. Какие тигры?

Аркадий. Ну, такие ... это... большие, полосатые. Киски.

 

Прошкин, хмыкнув, уходит.

 

Слушайте, меня не предупреждали, что тут риск для здоровья. Он на меня так смотрит...

Мадлен. Я выплачу вам страховку. Довольны?

Аркадий. Это — деловой подход. Сколько? (Реагируя на возвращение Прошкина.) Сколько! Сколько дней мы не были с тобой вместе, солнце? Кстати, меня к тебе ревнуют тигры. На расстоянии чувствуют, паразиты, что мое сердце поделено.

Прошкин. Дрессируйте медведей. Они, кроме того, что ревнивы, еще и мстительны. (Берет ружье, уходит.)

Аркадий. Он взял ружье. Слушай, Дездемона, он ведь может меня пристрелить.

Мадлен. И правильно сделает. (На выразительный взгляд Аркадия.) Шутка, конечно. Это будет неправильно.

Аркадий. Что неправильно?! Что он меня застрелит?

Степанида. Успокойся, Аркадий. Кто имеет деньги — в нищих не стреляет.

Аркадий. Ну, утешила, матушка. (Запоздало.) Кто нищий? Я? (Гордо.) Я актер! Почти заслуженный.

Мадлен (о Прошкине). Куда он пошел?

 

Мадлен и Степанида, переглянувшись, выходят.
В комнату весело впархивает Ларик. Увидев Аркадия, столбенеет. Аркадий тут же под каким-то благовидным предлогом отворачивается. Ларик ходит вокруг него, пытаясь заглянуть в лицо.

 

Ларик (наконец опознав окончательно, ахает). Бобриков! Это ты!

Аркадий. Я?

Ларик. Искорежил мне жизнь, оторвал от детей, бросил в пучину... и не узнает!!

Аркадий (с досадой обреченного). Так и знал. Так и знал — что-то сковырнется! Черная кошка прямо перед носом пробежала. Ну, что тебе надо от меня, ужасное создание? Двадцать лет прошло!

Ларик. Это я ужасное создание?!

Аркадий. Все понятно. Надо отчаливать, и прямо сейчас. Разве ты дашь мне заработать... (Уточняет.) жениться разве дашь мне?!

Ларик. Так ты жених?! Бедная Мадлен. (Не без удивления.) Боже, у меня не осталось к тебе ничего, даже ненависти. Вот что значит хоть на секунду сравнить тебя с настоящим мужчиной. (В окошко, призывно.) Всеволод Сергеевич! (Бросив на Аркадия презрительно-снисходительный взгляд, выпархивает за дверь.)

Аркадий (с облегчением). Ах, так тут НАСТОЯЩИЙ мужчина. Ну, это, возможно, меняет дело к лучшему. Тогда, может, сутки продержусь.

 

Появляются Мадлен и Степанида.

 

Степанида (заговорщически толкая Мадлен в бок). А проняло-то его как! За ружье схватился, на охоту засобирался! Подальше от вашего семейного торжества! И про птичку, что у него вот тут сидела, — забыл.

Мадлен (взбудораженно). А вдруг и впрямь уйдет на охоту?

Степанида. Не уйдет. Кто на охоту на ночь глядя ходит? Разве что сумасшедший. Хотя, может, он самый и есть.

 

Мадлен, посомневавшись, вновь выходит.
Аркадий нежно воркует с птицами.

 

Смотри-ка, Аркадий, мои птицы в тебе своего человека признали! Не иначе, свои пернатые дома?

Аркадий (отрицательно качает головой). Я свинок люблю. Морских.

Степанида. Хвостатых? (С любовью к “хвостатым”.) Такие бестии!..

Аркадий. Моя подохла. Рыженькая была, маленькая. А как понимала меня, как любила! Не то, что... Лизаветой звали.

Степанида (с чувством). Страшное дело, когда звери погибают. Это не люди. Тут я тебя понимаю.

 

Появляется Мадлен.

 

Степанида. Ну, что Прошкин? Пал на колени? Или все ружье чистит?

Мадлен. Все ружье чистит. На меня и не смотрит. И не разговаривает.

Степанида. Значит, поддать надо жару! Ружье он свое дочистит, зайдет и что увидит? Где любовь?!

Мадлен (вздохнув, покосилась на Аркадия). Жених какой-то неудачный.

Степанида. А чего неудачный?

Мадлен. К птицам зачем-то привязался.

Степанида. А что ему еще делать? Если ты только и делаешь, что бегаешь смотреть, как Всеволод Первый ружье чистит. (Притягивает Мадлен поближе к себе, заговорщицки.) У Аркадия, между прочим, горе было. Настоящее. Потерял самое дорогое существо. Лизавету. О! А ты говоришь!

Мадлен. Жену, что ли?

Степанида. Ну... можно сказать, — да. Невенчанную. (Подталкивает Мадлен к Аркадию, выходит.)

Мадлен (мягко, сочувствуя его горю). Вы бы поставили клетку.

 

Он послушно ставит. Оба сидят, не зная, о чем говорить.

 

Наверно, как ваша... Лизавета умерла, вам одиноко?

Аркадий (не сразу понимает). Лизавета? Конечно! Как в пустыне. Она, между прочим, одна и понимала меня. (С тоской о прошлом.) Бывает, только взгляну — она уж на цыпочках. Уже носовой платок тащит.

Мадлен. Зачем тащит?

 

Аркадий громко сморкается.

 

А, нянчилась с вами.

Аркадий. Кто нянчился? Это я с ней нянчился. А она услужливая была.

Мадлен. Дружно, значит, жили.

Аркадий. А чего недружно — кормил ее всегда. В кровать к себе пускал. По воскресеньям. Еще сплю, бывало, а она уж лезет. Прям всей тушкой своей... и давай... (Хохотнув.) Сначала пощекотит, а потом...

Мадлен (поспешно). Я поняла. Поняла. Это хорошо, когда в таком согласии и до самой смерти...

Аркадий (покосившись на Мадлен). А чего в несогласии-то? Ну, вы как скажете...

Мадлен. А вы что говорите? Пускать в кровать, не пускать — да еще по воскресеньям.

Аркадий. Да мне хоть всю неделю пусть по кровати скачет... так жена разве даст?

Мадлен. Какая жена?

Аркадий. Моя.

Мадлен. А она... не жена?

Аркадий. Свинка?

 

С шумом распахнув дверь, заходит Прошкин. Мадлен и Аркадий, резко подскочив, расплываются в нежной улыбке друг другу.

 

Прошкин. Я на рыбалку сейчас пойду. (Мадлен.) Пойдешь со мной?

Аркадий. На какую это она пойдет рыбалку? Я, между прочим, жених. (Взглянув на Мадлен, тут же меняет тактику.) А, на рыбалку? Там, где ловят рыбу? Нет, если, конечно, речь идет только о рыбалке... (Смотрит на Мадлен, ожидая подсказки, в какую сторону гнуть роль.)

Мадлен (с горделивым вызовом). А с чего это, Сев, ты меня вдруг на рыбалку зовешь? Может, оттого, что не бесхозная теперь? (Положив руку на плечо Аркадия.) Замуж вот выхожу?

 

Прошкин уходит, хлопнув дверью.

 

Аркадий. Ну, Отелло прям! И где нашла такого? При машине, при деньгах, а такой псих. Кстати, очень сомнительно, что при деньгах. Я этих, которые с бабосами, видал. Они, во-первых, с понтами. Потом, им такие, как ты, и даром не нужны. У них длинноногие, молоденькие, да пачками!.. Они...

Мадлен (осерчав, перебивает). Слушайте, я ведь вас не спрашиваю, у кого там кто и сколько. И плачу; вам совсем за другое.

Аркадий. А я, можно подумать, это другое плохо делаю! Вон как роль веду! Он аж посинел весь. То за ружье схватится, то за удочку!

 

Влетает Ларик.

 

Ларик. Где мое платье? Малиновое? (Пошуровав в шкафу, быстро натягивает на себя вечернее платье с глубоким вырезом на спине.)

Мадлен. Ларик, ты куда собралась?

Ларик. На рыбалку. Со Всеволодом Сергеевичем. А что? (Демонстрирует глубокий вырез на спине.) Спина загорает. (Озадаченно.) Может быть, шляпку еще надеть, чтоб не пекло? (Поднимается на сарайку, там ищет шляпку; взглянув в зеркало, прихорашивается.)

Мадлен (встревоженно). Он действительно уйдет сейчас на рыбалку! (Смотрит с укором на Аркадия.)

Аркадий (возмущен). Чтоб зритель был в зале, это тоже мои обязанности?!

 

Мадлен, кусая губы, молчит.

 

Аркадий (утешая). Да ладно, походит по бережку с удочкой — туда-сюда, туда-сюда, придет назад. Кстати, тебя как зовут?

Мадлен. Мадлен. Лена, значит.

Аркадий. Ленуся, а когда у нас обед? Первый акт уж к концу идет, а в желудке-то ничего. Буфет, так сказать, в антракте полагается.

Мадлен. В окно выгляньте. Он еще здесь?

Аркадий (выглядывает). Не видать. (Смехом.) Все, видно, добили. Пошел вешаться.

Мадлен. Что вы смеетесь? Что вы, как дурак?

Аркадий. Я дурак? Ну уж, простите, таких хроников, как вы...

Мадлен. Да вы идиот. (Вскакивает, устремляется к двери.)

Аркадий. Шизофрения полная.

Степанида (победно тащит ружье). Охота на ближайшие три дня отменяется!

Мадлен. А рыбалка?

Степанида. Вроде с удочкой пошел.

 

Степанида и Мадлен бегут во двор. Мадлен возвращается одна. Вид понурый.

 

Мадлен. Ушел.

Ларик (сбегая по лестнице с сарайки). Кто ушел?

Мадлен (мрачно). Всеволод Сергеевич ушел. На рыбалку.

Ларик (оседая на ступеньку). Я так и знала. Как доходит дело до рыбалки — никогда ничего не получается.

Мадлен. Вот, вот.

Ларик (сквозь блеснувшую слезу). И все-таки он настоящий мужчина.

Мадлен. У тебя был уже, Ларик, настоящий мужчина, и не один.

Ларик. Ты о ком? Ты о... (С большим недоумением взглянув в сторону Аркадия.) Что ты! Разве можно сравнивать?! Всеволод Сергеевич — это совсем другое.

Мадлен. Он что-то тебе говорил? Обещал?

Ларик. С ума сошла! Никогда нельзя верить обещаниям. Те, кто обещают, — всегда лгут. Глаза! Только глаза! Это зеркало души.

Мадлен. Ларик, у тебя начинается приступ. Я зря отпустила тебя за диваном.

Ларик. Что вы понимаете, люди без приступов? Только когда начинается приступ — начинаешь жить. (Выходит.)

Аркадий (Мадлен). Женщина, между прочим, должна понимать, что она женщина, — кошка, киска, барсик. Ласковая, значит, услужливая. Играете вы еще куда ни шло... но живете! Вот я, например, хочу есть...

Мадлен. Не дергайтесь.

Аркадий. Я не дергаюсь. Просто хочу есть.

Ларик (появляясь). Я знаю, что делать!

 

Аркадий с удивлением замирает, не смея поверить, что Ларик собирается его покормить.

 

Ларик (продолжает). Я свяжу ему свитер. Потому что когда мужчина надевает твой свитер, он становится совсем другим мужчиной! Он придет, наденет свитер...

Аркадий. И сядет на цепь, как пес. (Рявкнув.) Жрать хочу!

Мадлен. Господи, ну кто вам не дает?! (Двигает к нему тарелку.) Ешьте!

Аркадий (заглядывая в тарелку). Пустую картошку? (Ест.) Я, между прочим, сутки не жравши. И не спавши. Соседу вчера юбилей отмечали — пять лет как с работы выперли.

Мадлен. Надо было закусывать. Господи, как я устала. Словно сто пудов натаскала. И все — жмых, жмых... Как много глупости... вместо любви. (Сонно моргает.)

Аркадий (зевает). М-да... сутки не спавши. (Борется со сном, поглядывая на Мадлен.)

 

Ларик поднимается на сарайку. Мадлен сонно прикрывает глаза. Аркадий тут же, рухнув на тахту, отключается.

 

Входит Степанида.

Степанида (неодобрительно). Сонное царство. (Размышляет.) Схожу к бабке Мухиной. Она мне с апреля сотню должна. (Михасю.) И долго тут сидеть будем? (Мадлен.) Давай телефон зятя.

Мадлен (рассеянно). А? (Механически достает записную книжку; Степанида быстро сует ее в карман, живо направляется к выходу.) Подожди... (Видит, что Степаниду уже не дозваться; закрывает глаза, засыпает, во сне вздрагивает.) Куда он пошел? Зачем он пошел? Почему он все время уходит?

 

Картина четвертая

Входит Прошкин. Видит прикорнувшую на стуле Мадлен. На кушетке, похрапывая, спит Аркадий. Прошкин, удовлетворенный зрелищем, поднимается на сарайку. На стук шагов просыпается Мадлен. Видит мелькнувшие ноги Прошкина.
На сарайке Прошкин достает из своей сумки плейер, надевает наушники. Закрыв глаза, проваливается в мир музыки.
Мадлен с досадой взирает на храпящего Аркадия. Осторожно его будит.

 

Аркадий. А?

Мадлен. Тише. ОН пришел.

Аркадий. Понял. В роли. (Спросонья идиотски-нежно улыбается.)

Мадлен. Поешьте, может, скорее в себя придете.

Аркадий (с энтузиазмом). Ух ты, мясо! А я уж думал, в этом доме жрать вообще не полагается.

Мадлен (прислушиваясь к тому, что происходит на сарайке.) Спать, что ли, лег? Половицы не скрипят. (С досадой.) А вы развалились, словно на постое. Разве женихи так спят? Он пришел и что увидел? Лежбище какое-то. Сразу видно — никакой любви. Одна ерунда какая-то.

Аркадий (невозмутимо ест). Насчет любви мы не договаривались.

Мадлен. А насчет чего мы договаривались? Зачем вы еще мне нужны?

Аркадий. Ну, знаете ли, я с кем попало... одно дело с виду, другое, чтоб... (Смотрит на нее, скептически оценивая как объект любви.)

Мадлен. Встал! Он ходит. Слышите, как скрипит половица? (Громко.) Милый мой, я вздремнула слегка, но я так счастлива, что ты приехал, так счастлива!.. (Не находит дальше слов.) Ну, говорите же что-нибудь, захудалый актер.

Аркадий. Я не захудалый актер. (Громко.) Милая, птичка моя. (Тихо.) Между прочим, я был уже в двух шагах от заслуженного, и меня в Москву приглашали...

Мадлен (принюхавшись). Он курит. Папиросу за папиросой. Вы понимаете?! (Громко.) Любимый, какое счастье, что судьба свела нас, какое счастье! (В порыве фантазийного воодушевления закрывает глаза.) Обними меня, поцелуй меня!

 

Аркадий, удивленно похлопав глазами, вытирает руки. Выдохнув, как перед рюмкой водки, обхватив ее голову, собирается поцеловать.

 

Мадлен. Не зажимайте мне уши. Я не слышу. Что он делает?

Аркадий. Наверно, ест. (Целует ее.)

Мадлен (опешив). Что вы делаете?

Аркадий. Вхожу в образ. Можно сказать, уже совсем в образе. (Суетливо расстегивает ремень.) Полностью.

Мадлен (возмущена). Имитируйте, вы же актер.

Аркадий. Я — драматический. Все по Станиславскому.

Мадлен (отодвинувшись). Ах, дорогой, я почему-то устала сегодня. (Ритмично прыгает на тахте, делает ему знак, чтоб он занимался тем же, имитируя любовь.)

Аркадий. Ничего, дорогая, усталость пройдет. (Послушно прыгает на другом конце тахты.)

Мадлен (умильно). Почему эта тахта так скрипит?

Аркадий (мрачно). Она поет. Это поет наша с тобой любовь, Мадлен.

Мадлен (с досадой смотрит на Аркадия). Ну что вы сели, как истукан? Он может подумать, что я нашла себе импотента.

Аркадий. На вас не угодишь. (Остервенело прыгает по тахте.) Кричите.

Мадлен. Зачем?

Аркадий. От наслаждения.

Мадлен. Вот прямо так кричать от наслаждения?

 

Аркадий прыгает на Мадлен. От неожиданности она громко вскрикивает.
На сарайке из-под одеяла выскакивает Ларик.

 

Ларик (испуганно). Кто?! Там?!

 

Прошкин, сняв наушники, удивленно взирает на Ларика.

 

Мне показалось. (Шепотом.) Я ждала вас и заснула. Я связала вам свитер. (Прикидывает на него недовязанный свитер.) Ой, как хорошо. Но разговаривать нельзя, а то они придут.

Прошкин (с досадой). Я же купил вам диван.

Ларик. Но его сюда не затащить. Вам нравится свитер? Я не довязала немножко.

Мадлен (громко, с посылом наверх). Кто там?!

Ларик (огорченно). Ну, вот. Придется спускаться. (Спускается.) Ну, что ты кричишь, Мадлен? Здесь никого нет. Только я да Всеволод Сергеевич.

 

Следом за Лариком с сарайки спускается Прошкин.

 

Мадлен. Что вы там делали?

Ларик. Ты так кричала, что ничего.

Прошкин. А где жених? Уехал, что ли?

Мадлен (горделиво). С чего это — уехал? (Оглядывается, но жениха действительно в поле зрения нет.)

 

Прошкин, хмыкнув, возвращается на сарайку.
Мадлен мечется в поисках Аркадия.

 

Мадлен (стучит в туалет). Аркадий, вы тут?

Аркадий (с шумом распахнув дверь туалета). Имею я право, так сказать, в одиночестве... пять минут?! (Выходит.)

Мадлен (пристыженно). Имеете. (Идет за ним.) Я только хотела сказать, что он ждет, когда вы уедете, понимаете?

Аркадий (не понимает). Что, уезжать?

Мадлен. Нет, наоборот. (Скромно.) Побольше нежности.

Аркадий. О, господи. Второй акт, значит. (В роли.) Птичка моя...

Мадлен. Возьмите меня на руки.

Аркадий. Зачем?

Мадлен. Покружите.

Аркадий. Ну, знаете ли. Меня даже в театре не заставляли. У меня грыжа. (Пытается поднять Мадлен, но тут же оставляет это занятие.)

Мадлен. Может, тогда... понарошку?

Аркадий (чертыхнувшись, громко, “с посылом”, “несет” воображаемую Мадлен). Несу тебя, моя птичка, несу... хоть на край земли!

Мадлен (кружится с закрытыми глазами). Неси, Аркаша, неси! (Натыкается на появившегося Прошкина. Стушевавшись, делает вид, что танцует просто так. Припрыгивая, удаляется.)

Ларик (появившись во время последнего опуса Мадлен, Прошкину). У Мадлен иногда такое бывает. Совершенно неадекватные реакции. Вы куда-то собираетесь?

Прошкин (вспомнив). На охоту.

Ларик (восторженно). Подбитая лань, застреленная медведица, раненная росомаха — это так романтично!

Прошкин. Я в ланей не стреляю.

Ларик (с готовностью). Значит, будем стрелять в рябчиков! Их тут много.

Прошкин. Кто будет стрелять? Вы? Нет, я предпочитаю... без женщин.

Ларик (дрогнув). И охоту без женщин? (С высокой скорбной покорностью.) Тогда мне придется вас ждать. И связать еще один свитер.

Прошкин. Нет-нет. Ни в коем случае.

Ларик. Что ни в коем случае? Свитер? Но больше я ничего вязать не умею. Даже носки. Зато я умею любить.

Прошкин. Это похвально, но...

Ларик. Правда?! Вы единственный человек, который считает, что это похвально! Боже, я ждала вас всю жизнь! (Тянет к нему свое лицо для поцелуя.)

Прошкин (досадливо хмыкнув). Вот что. Вы должны понять... я... это... к вам... (Отрицательно трясет головой.)

Ларик. Вы... Импотент?

Прошкин. О, да! Импотент.

Ларик. Удивительно, мое сердце всегда выбирает импотентов. Но это ничего. Я слышала, во всем виноваты деньги. Они делают мужчину импотентом. Но когда появляется желанная женщина!..

Прошкин (перебивает). Простите, но вы... совсем не желанная.

Ларик (вскрикнув). Как?!

Прошкин. Бог ты мой, я вам ничего не говорил... и вообще!

Ларик. Вы купили мне диван!

Прошкин. Да, чтобы вы освободили сарайку!

Ларик. Я? Освободила сарайку? Ради этого вы делали вид...

Прошкин. Какой вид? Что я делал?

Ларик (ошарашенно). Вы — подлец! Нет, нет, этого не может быть!

Прошкин. Все! Отдайте мне диван! Я понял, что совершил глупость. Отдайте мне диван и все! Все вопросы сняты.

Ларик. Как сняты?! Какая бесконечная подлость... (Трагически.) Вы даже хуже Бобрикова. (Убегает в другую комнату.)

 

На последних словах Ларика появляется Аркадий.

 

Аркадий (Прошкину, с намеком). Любой дурдом становится меньше похож на дурдом, если снизить планку трезвости.

Прошкин (не внимая). Я собираюсь на охоту. Ружье! Где ружье?! (Мечется в поисках ружья.)

Аркадий. Ну, нет ружья. Зато, я слышал, есть бражка. (Красноречиво показывает на подпол.) Там.

Прошкин. Бражка не заменит охоты.

Аркадий. Это смотря сколько принять.

Прошкин (внезапно взрываясь). Я собираюсь на охоту!! Михась, на охоту! Вставай!

Михась. А? На охоту? (Выпучив глаза.) На кабана!

Прошкин. На кабана. Вот ружье только где? Не видел? Я чистил недавно.

Михась. Так Степанида с ним...

Прошкин. Где Степанида?!

Михась. Где?

Прошкин (рухнув на стул, обхватив голову руками). И с охотой облом. Да ладно охота — вся жизнь облом.

Михась. Не будет, значит, кабана.

 

Появляется Степанида, за ней Мадлен.

 

Степанида (торжественно). Зато гроб будет! Золотом расшитый, как в мавзолее, от самого зятя! (Кивнув на Михася.) О, не трясется! (Михасю.) Лично твоему скупердяю-родственнику позвонила, сказала, тесть ваш без гроба расписного... концы не отдаст! (Смеется.) Так он побожился, что будет гроб в три дня!

Мадлен. Ну, что ты говоришь... Скажи, жалел зять Михася... в трубку... прощения просил... А гроб пришлет не золотом расшитый — таких не бывает гробов, а... в общем, дорогой.

Михась (привстав). Дубовый! (Смотрит на дверь.)

Степанида. На дверь уставился. (Михасю.) Тебе же сказали — в ТРИ дня! Сегодня первый. Слушайте, на огороде яблок — завались, я вот что думаю. Если на шоссейку выйти и продать? Чего смотришь так, Сева?

Сева (исподлобья). Где ружье мое, Степанида?

Степанида. Какое ружье? А-а, Сева все на охоту собирается.

Прошкин. Отдай ружье, Степанида.

Степанида. Ай-ай-ай. Это, между прочим, неважная примета, когда ружья пропадают.

Прошкин. Отдай ружье.

Степанида. Мадленка, доставай свою бражку. Сева сейчас в магазин пойдет.

Прошкин (свирепо). Не пойду.

Степанида. Ты чего такой дерганный, Всеволод? Как ты трупы в космос отправляешь с такими нервами? Они назад к тебе не возвращаются? Вот, а ружье воротится. Напрокат оно ушло.

Прошкин (мрачно хохотнув). Ружье — напрокат, охота — восвояси, а жизнь — влево.

Степанида. Куда жизнь? (Присматривается к Прошкину.) Сева, не будь у тебя столько денег, я бы сказала — ты странный субъект.

Прошкин. А с деньгами — не странный?

Степанида. С деньгами ты субъект экстравагантный.

Прошкин (мрачно). Гуд бай. (Быстро выходит.)

Мадлен (вскочив). Он сказал гуд бай. (Бросается к окну.)

Степанида (выглянув в окно). Гуд бай сказал, а в машину свою не сел.

Мадлен (с надеждой). А?

Степанида. Не с концами, значит, гуд бай.

 

Мадлен бежит к выходу.
Степанида, проводив Мадлен неодобрительным взглядом, деятельно оглядывается. Лезет в подпол. Достает из подпола банку, смотрит ее на свет. В сомнамбулической прострации появляется Ларик. Степанида, хитро взглянув на Ларика, ныряет в погреб.
Аркадий сладко позевывает. Покосившись на Ларика, заглядывает в чулан. Обнаружив там тахту, прикладывается к подушке. Степанида вылезает из подпола с авоськой и ведрами. Явно довольная собой, хихикает. Уходит.

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая

Ларик сидит одна, в оцепенении. В доме тишина. Наконец проблеск некой мысли выводит Ларика из оцепенения, и она лезет в подпол. Достает оттуда банку. Действия ее на этот раз несуетливы и даже полны какого-то внутреннего величия. Услышав шаги в сенях, она осторожно прячется за занавеску.
Появляется Прошкин. Он мрачен. Михась, проснувшись от звука шагов, поворачивает голову к двери

.

Прошкин. А где народ?

Михась. Где народ? Тут.

Прошкин. Жених не уехал еще?

Михась. Отдыхают.

Прошкин. А Мадлен?

Михась. Отдыхают.

Прошкин. Ясно. (Садится, обхватив голову руками.) Дурак я. (Пауза.) Знаешь, дед... жил один человек в этих краях. Больше всего любил полет, когда дух захватывает. И парил он, как птица над этим миром... с парашютом. Один раз в лес его отнесло. С силой ветра промашка вышла. Приземлился на дерево, можно сказать, на суку повис. Дурацкая ситуация. Ножом стропы резать... жалко. И женщина внизу... Такая ясная, такая светлая... Смотрит. Про все он забыл, прыгнул с дерева, прямо перед ней оказался... (Помолчав.) И с тех пор, сколько он ни прыгал, все ему казалось, что к ней приземляется. Правда, мало прыгать уже довелось.

Михась. Долго ходил-то.?

Прошкин. Десять лет. А, ... два часа. (Порывисто.) Уезжать надо.

Ларик (появляясь). Уезжать? (Смиренно кивает головой.) Все уезжают когда-то. Рано или поздно. Вы поешьте на дорогу (Режет хлеб, ставит перед Прошкиным открытую банку.) и езжайте.

 

Прошкин механически ест.

 

Кушайте-кушайте. Дорога дальняя предстоит. (С облегчением откидывается в кресле, словно сделала наконец что-то значительное и нужное). Ну вот.

 

Появляется Мадлен. Увидев Прошкина, с трудом сдерживает вздох облегчения.

 

Мадлен (переводит взгляд на банку с грибами, на Ларика, заподозрив неладное). Вы чего это?

Ларик (невозмутимо). Ничего. Я его отравила.

 

Прошкин давится, выпучив глаза.

 

Мадлен (в ужасе ахнув). Грибами?!

Ларик (невозмутимо). Ага. Да он уж скоро на тот свет отправится. А может, не отправится, парализует только... вон уж рука онемела.

Мадлен (Прошкину). Онемела?!

 

Прошкин кивает.

 

Сева!! (В панике.) Господи, что ж мы сидим-то?!

Степанида (появившись на пороге с двумя пустыми ведрами, радостно). Два ведра яблок продала!

Мадлен. Сева отравился!!

Степанида. А?

Мадлен. За врачом. Скорее!!

Степанида. К врачихе? (Бежит.)

Мадлен (мечется). Воды! Воды надо! (Лихорадочно сует Прошкину кружку с водой.) Пей, Сева, чтоб вывернуло. Главное, не умирай. Без движения, парализованный... хоть какой... (Бежит за ведром.) не умирай только, слышишь?! (Ставит ведро под кран.) Я же не думала, что отравит она! Она каждый год эти грибы закатывает — все своего Бобрикова травить собирается. Я думала, ну, закатывает и закатывает, значит, так надо человеку. Злость, обиду свою в эти грибы выплеснуть. А что по-настоящему — я же не думала, Сев! (Ставит перед ним ведро.) Ну, давай, пей.

Прошкин (хрипло). Все ведро?

Мадлен. Все.

 

Прошкин пьет, дергает в это время рукой.

 

Ты чего рукой дергаешь? Господи, и вторая онемела?! Да что ж ты так мало пьешь, Сева?!!

Прошкин (хрипло). Никак.

Мадлен. Надо чтоб вырвало!!!..

 

Прошкин подается вперед и обмякает. Кажется, он лишен признаков жизни.

 

(Бросается к Прошкину, голосит). Не умирай, Сева, пожалуйста! Не умирай. Я тебя всю жизнь любила и тебя одного ждала. Парализованный, безногий, безрукий — хоть какой... не умирай!

Прошкин (хрипит). А как же жених твой?

Мадлен (обрадованная признаками жизни). Какой жених, Сева? Нет жениха. Так — фикция, обманка. Для тебя все.

Прошкин. Спектакль?

Мадлен. Ну, спектакль. (Обрадованно.) Рука зашевелилась! (С некоторым недоумением.) И вторая...

 

Прошкин встает. На отравленного он не похож.
Мадлен смотрит на него, открыв рот. Так же, открыв рот, смотрит на него Ларик. Вбегает Степанида.

 

Степанида (с ходу). Нет врачихи!.. (Осекается, глядя на воспрявшего Прошкина.)

Ларик. Быть не может. Это очень верный рецепт, бабка моя двух на тот свет отправила, а третьего в постель на всю жизнь...

Прошкин (подбоченившись). Грибочками? Но не капустой?

Ларик (неуверенно). О, в голову ударило. Грибы с капустой путает. Значит, пошло дело.

Прошкин. Грибы с капустой я не перепутаю, даже если буду мертвецки пьян. (Демонстративно запускает ложку в банку, ест.)

Ларик (кидается к банке, поддевает ее содержимое вилкой, растерянно бормочет). И впрямь капуста. Квашеная. А куда же грибы делись?

 

На шум появляется Аркадий.

 

Аркадий (не до конца проснувшись). Кто орет тут так? (Увидев Мадлен и Прошкина, тут же входит в роль.) Птичка моя, я заснул чуток.

Прошкин. Не старайтесь. Третий акт отменяется.

 

Аркадий переводит взгляд на Мадлен — та понуро опускает глаза.

 

Аркадий (в досаде хмыкнув). Эк! (С упреком Мадлен.) Раскололась? Не могла до конца линию довести! (Презрительно махнув рукой.) Женщины! Но, невестушка, не обессудь, я свою роль сыграл чисто, так что мой гонорар по полной программе.

Мадлен (достает деньги). Берите свой гонорар.

Аркадий (расплывается в улыбке). Все по справедливости.

Степанида (словно чем-то шарахнутая). Это что ж получается ... грибы, значит, травленные были? (Смотрит на Ларика.) Ах ты, гадина какая, если какой человек грибами этими отравится, не я виновата буду, не я!!

Мадлен. Да ты что, Степанида? (Ахнув.) Грибы, что ли, съела?

Степанида (быстро перекрестившись и открестившись). Не съела, а взяла только. Из этой банки в другую переложила. И с собой. С яблоками. А сюда капусту, в шутку. Думаю, Ларик нос сунет, вот смеху будет.

Мадлен. С какими яблоками? Куда?

Степанида. На шоссейку. Продать. Грибы даже до шоссейки не донесла. Машина притормозила, из нее такая морда... в общем, женщина выглядывает. Я ей: “Яблочки, грибочки не нужны?” Она спрашивает: “Грузди?” А я откуда знаю? “Грузди”, — говорю. Она и купила. Что ж делать-то? (Повернувшись к Ларику.) Ты, падла, честно говори — травленные грибы?! (Вид Ларика не оставляет сомнений.) Тьфу.

Мадлен. А кто она? Эта женщина?

Степанида. Да бог знает. О, про дом Федоркиных она спрашивала. Как проехать. Пойду к ним схожу. (Ларику.) Ну, гадина, ну, тварь! (Уходит.)

 

Все мрачно молчат.

 

Мадлен. Господи, хоть бы к этим грибам не притронулся еще никто!

Аркадий. И притронутся — кто их есть станет! Я бы сразу учуял: отрава, не грибы!

Мадлен. А вдруг не учуют? Что тогда будет, что с Лариком будет, подумать страшно.

Аркадий. А мне не страшно. Мне даже приятно подумать о том, что будет с этой ... у... змеей. С такой пять минут дело поимеешь, потом всю жизнь вздрагивай! Все, пошел я. Где куртка моя?

Ларик (как сквозь туман). Какие слова странные. Я ради него детей оставила, семью...

Мадлен. Ради кого?

Ларик. Ради него. Бобрикова.

Мадлен. Кто Бобриков?

 

Ларик кивает на Аркадия.

 

Мадлен. Так и травила бы тогда его! Зачем... (Осекается.)

 

Аркадий сильно возмущен. Даже не находит слов.

 

Ларик. Обман. Так и стоит туман обмана... дожди покрывают землю водой ложных чувств...

Мадлен. Господи! (Успокаивает Ларика, прижимает ее к себе). Все, Ларик, все! Скоро выпадет первый снег...

Ларик. Нет. Не выпадет. Никогда. Осень и сразу весна!

Аркадий. Бежать, скорее бежать отсюда! Да где ж эта куртка?!

Прошкин (смотрит в окно). Кто-то едет. И, кажись, прямо в водное кладбище.

Мадлен (взглянув в окно, на Прошкина стараясь не смотреть). Нет, эти, слава богу, осторожные. Метр до обрыва не доехали.

Аркадий (взглянув в окно). Баба за рулем. (Резко впадает в ступор.) Быть не может! И здесь нашла! И как узнала... (Лихорадочно перекладывает деньги, в панике.) Отберет! Ведь все отберет!

Мадлен. Аркадий, что с вами? Кто у вас что отберет? Вот ваша куртка.

Аркадий. Да какая куртка?! Жена! (Мечется в поисках подходящего укрытия.) И тут нашла! Чтоб ей!.. Будет спрашивать, где я, — нет меня! Нет. Сделал свое дело и уехал! (Забирается под кровать.)

Мадлен (заглядывая под кровать). Какая жена?

Аркадий. Моя!

 

У входа в дом появляется жена Аркадия — Таисья.

 

Таисья (сверяет по скомканной бумажке номер дома). Ага, восемь. (Деловито оглядывает окрестности.) Хибара, озеро. Замечательно! (Заходит в дом.)

Михась (проснувшись от звука хлопнувшей двери, подается вперед). Гроб!

Таисья (покосившись в сторону Михася). Здрасьте.

Мадлен. Не обращайте внимания. (Михасю.) Не приехал твой гроб еще.

Таисья (мотнув головой, окидывает взглядом дом). Понятно. (Проходит к окну, заглядывает, деловито бормочет.) Ничто не загораживает.

Мадлен (косясь на торчащие ноги Аркадия из-под кровати). А его уже нет. Он уже уехал.

Таисья. Кто уехал?

Мадлен. Вы только не подумайте... здесь ничего плохого не происходило...

Ларик (появившись вдруг в кружевном пеньюаре). Не происходило.

Таисья (покосившись на Ларика). Притон, что ли? Короче, мне все равно, что у вас тут.

Мадлен. Совсем все равно?

Таисья. Притон сумасшедших. (Членораздельно и громко.) Дом продаете?

Мадлен. Что продаем?

Таисья (с нажимом). До-ом! (Разворачивает объявление, тычет им Мадлен в нос.) Дом, дом!

Мадлен (читает). “Продаю дом. Дорого”. (Обрадованно.) А, это Степанида писала! Потому что дом маловат, понимаете, и до города ездить неудобно!.. А мы-то думали... (Осекается.) Так вы... А зачем вам “дорого”?

Таисья (как идиотке). Затем, что МЫ любим рыбалку. Из окна вышел. Удочку выбросил. И рыбалка. Понятно? (Звонит по мобильному телефону). Соедините с Гавладзе. (Приторно-ласково, со скрытой издевкой.) Это я. Твоя киска номер три. Ах, могут слышать. Поняла. (Официально.) Илья Тимурович, сделала все, как вы сказали. Поехала, посмотрела, нашла другой. Почему другой? Да потому что ТОТ совсем не на озере. Завтра? Замечательно, завтра. (Отключает телефон.) Сколько вы хотите за свою халабуду? Илья Тимурович завтра приедет смотреть.

 

Мадлен растерянно мотает головой.

 

Ларик (гордо выходит вперед). Нерусским мы дом не продаем.

Таисья. Каким нерусским?

Ларик. Вашим Гавладзе.

Таисья (ухмыльнувшись). Ах, нашим Гавладзе. Наш Гавладзе, милочка, самый русский из всех русских. Замдиректора киностудии! Монстр! Настоящий еврей! О, какой русский! Понятно?

Мадлен. Нет-нет, спасибо. Мы люди простые, а монстры... нет, нет...

Таисья (развернувшись к Мадлен). Где монстры? Откуда? Какие? Милая моя, да вы все не так поняли. Гавладзе — это сама порядочность, можно сказать, полное ...

Аркадий (с большим личным чувством из-под кровати). Говно!

 

Пауза.

 

Таисья. Это кто сказал? (Оглядывается, Прошкину.) А, это вы сказали. (Смерив презрительным взглядом.) Актер, что ли? (Мадлен, теряя терпение.) Дом продаете?!

Мадлен (быстро). Нет.

Таисья. Продаете?!

Мадлен (мелко трясет головой). Н-нет.

 

Пауза.

 

Таисья. А я, можно подумать, настаиваю. (Достает помаду, подкрашивает губы.) Ну и сидите с вашим домом. И полной компанией сумасшедших... (У нее падает колпачок, она наклоняется за ним; видит торчащие из-под кровати ноги.) Это что?

Мадлен. Что? А... Ноги.

Таисья. Что они тут делают?

Мадлен. Отдыхают, может быть.

Таисья. Под кроватью?

Ларик. Это труп.

 

Таисья вскрикивает.

 

Таисья (пятится к двери). Поняла, ничего не видела, ничего не знаю... под кровать не заглядывала! (Взвизгнув.) Он шевелится!

Мадлен. Кто?

Таисья. Труп. (Приходит в себя.) Труп не может шевелиться. Или это труп не до конца. (Почувствовав спиной спасительную дверь.) Немедленно его достаньте! Или я позвоню Гавладзе!! Он...за меня... я, между прочим его... его... по по...

Аркадий (с большим чувством из-под кровати). Подстилка! (Взвывая.) Зараза, стерва, подлюка! У-у-у! (Выкатываясь из-под кровати.) Подстилка! Тьфу на вас!

Таисья (выпучив глаза). Аркадий?! Что ты тут делаешь?

Аркадий. Работаю!

Таисья (удивленно). Под кроватью?

Ларик. Да, он работает. Разве не заметно?

Таисья (переведя взгляд на Ларика). Ах, вот в чем дело. Вот, значит, какая она твоя “творческая командировка”. (Запоздало.) Кто подстилка? На кого это тьфу?

Аркадий (выплеснувшись, моментально сникает). Это... сорвалось. (Примирительно.) Тюнчик...

Таисья (удивленно). Я подстилка?!

Аркадий (мотает головой). Со-со-сорвалось... Тюнчик! (На ледяное молчание жены, в панике.) Господи, зачем я полез под кровать?! Зачем я сюда приехал?! (Пытается привстать.)

Таисья (рыкнув). Сидеть!

 

Аркадий послушно замирает в позе бобика.

 

Таисья. Я покажу тебе и подстилку, и стерву, и подлюгу.

Аркадий. Тюнчик, п-п-прости.

Таисья. Вот тебе Тюнчик, понял?!! (Показывает фигу, уходит.)

Аркадий (трагически). Все, это конец! Конец!

Мадлен. Но зачем вы полезли под кровать?

Аркадий. Если у меня рефлекс такой? На нее! Под кровать!

Мадлен. А из-под кровати?

Аркадий. Тоже рефлекс. На Гавладзе!

Мадлен. Но зачем тогда жить вместе?

Аркадий. А где жить? У нас две дочери! И сын!

Ларик. Боже, как я рада. Справедливость всегда торжествует. У меня дочь и сын. А у тебя аж две дочери и сын!

Аркадий (рычит). Уберите эту... прелесть! Одного потравить не вышло, так теперь меня хочет в гроб вогнать! (Взглянув на затрясшегося деда Михася.) Нет, это невыносимо. (Поворачивается к Мадлен.) Так, у меня случился несчастный случай прямо на производстве. От меня ушла жена. Я требую, чтоб мне дали запить мое горе!

Мадлен. Чем? У меня только бражка.

Аркадий. Ну, так давайте вашу бражку.

 

Мадлен достает бражку. Прошкин направляется к выходу.

 

Мадлен (против воли вскрикивая). Сева!

 

Прошкин приостанавливается и все же выходит.

 

(С улыбкой несчастного человека.) Вновь неинтересной ему стала — как выяснилось, что жених ненастоящий, — неинтересной.

Аркадий. О, горе-то какое. (Глядя на застывшую Мадлен, великодушно.) Ладно, бог с тобой, побуду еще женихом.

Мадлен. Нет. Женихи исчерпаны. Пусть на этот раз будет бражка.

 

Появляется Степанида.

 

Степанида. Фу! Ну за что мне маята за мои добрые дела?! Федоркина к дочке поехала. В Антоновку. Полчаса на автобусе. Где расписание? Найду эту мымру, любительницу грибов, — скажу, бутылка водки с тебя!

Ларик (глядя в окно). Машина большая едет.

Аркадий (с надеждой кидаясь к окну). Жена!

Степанида (с надеждой кидаясь к окну). Покупательница грибов!

 

Оба, взглянув в окно, явно разочарованы.

 

Аркадий (еще раз взглянув в окно, удивленно). Е-мое!

Степанида. Гроб!

 

Картина вторая

На видном месте внушительный гроб. Дед Михась сидит рядом. Аркадий и Мадлен, оба хмельные, поют: “Ой, мороз, мороз...”

 

Мадлен. Ладно хоть Михась счастлив. Дай бог, и с грибами обойдется. Степанида шустрая. (Аркадию.) А ты чего руки прикладываешь? У нас спектакль закончился давно. И зрителя нет.

Аркадий. Хорошая ты баба. Сразу видно, что хорошая. Другая бы меня — драной метлой. А ты... душевная такая. Все понимаешь. В положение входишь.

Мадлен. Да ладно. Я выпить-то выпила, от стыда, может, и выпила, а в койку прыгать с кем не попадя не собираюсь.

Аркадий. Дуры вы, бабы. Какая койка мне?! Когда рухнуло все!

Мадлен. А что руки тогда тянешь?

Аркадий. Это не руки. Это душа. Да не гляди ты на дверь! У него “мерседес”, трупы в космосе... зачем ты ему такая простая, хорошая?

Мадлен. Ни за чем.

Аркадий. О! И я своей тоже ни за чем. Если по правде. Выпьем.

Мадлен. Выпьем. (Выпивают.) Все мы норовим не о других — о себе думать! Степанида уехала в Антоновку — нет ее и нет! Ты вдумайся только, Аркадий, вдруг грибы Ларика и впрямь кто-то съел?!

Аркадий. Вдумался. (Смотрит на ее грудь.)

Мадлен. Чего? (Смотрит на свою грудь.)

Аркадий. Ходит туда-сюда волнами. Дышит, значит.

Мадлен. Тьфу на тебя. (Подается вперед на звук шагов.)

 

Появляется Таисья. С большой сумкой.

 

Таисья (оценив ситуацию). Ах ты, гад какой. (Безапелляционно.) Значит так, дорогой. Вот твои вещи. И чтоб ни ногой. Чтоб никаких претензий на квартиру, понял?! (Выкладывает из сумки банки и пакеты.)

Аркадий (со спокойным прищуром). За Гавладзе, что ли, замуж собралась? Хоть и гнида он, а ты ему все равно не нужна. Кто он и кто ты? Дура.

Таисья. Дура, что с тобой жила! Гавладзе — личность! У ног его сидеть собакой и то приятней, чем с тобой рядом!

Аркадий. Ну и кати к Гавладзе!

Таисья. И покачу! На “вольве”, между прочим. Которую он мне, может быть, подарит. А ты пешком всю жизнь ходить будешь!

Аркадий. И буду! Голым буду!!

Таисья (удовлетворенно). И правда дура я. Еще пожрать ему принесла. (Трясет банкой консервов.) Думаю, чтоб хоть первые три дня не помер. Нет уж, всю жрачку назад обратно возьму.

Аркадий (свирепо рычит). Вон пошла!!

Таисья (швырнув сумку). Ну и жри. (Уходит.)

Аркадий. Не буду хавать кильку ее, не буду! Вот гнида, пшенку, что три года стоит, мне положила.

Мадлен. Как получилось-то нехорошо.

Аркадий. Прекрасно получилось! Столько лет с этой тварью жил. Из-за детей все. А теперь — хватит! Ты, Мадлен, — настоящая русская женщина. Дом, конечно, у тебя на отшибе стоит. И сама ты не молодушка — чего уж там. Но ничего, будем нормально жить. Я тоже мужик, можно сказать, русский!..

Мадлен. Подождите, разве мы с вами о чем-то таком?..

Аркадий (однозначно). Беру я тебя... опять забыл, как зовут... о, Лена, и кончен сказ!

 

Появляется Прошкин.

 

Прошкин. Напрасно так стараетесь. Любой трюк хорош лишь раз.

Аркадий. Какой трюк! Женюсь я на ней!

Мадлен. Человек перенервничал и выпил лишнее.

Аркадий. Да хоть завтра в загс! Назло этой подлюке.

Мадлен. Ах, ну если назло. Тогда, конечно, завтра. Сев, ты чего места себе не находишь? (Аркадию.) Ходит-ходит, слова не скажет. А знаешь почему? Наговорила я тут ереси всякой, когда он умирал якобы. А он и поверил. Теперь не знает, куда глаза деть. Угрызения совести вдруг проснулись! (Прошкину.) Да сто лет ты мне не нужен!

Аркадий (вторит, с широким жестом). Сто лет!

Мадлен (широко). Уезжать можешь!

Аркадий. Никто не держит!

 

Прошкин резко берет свои вещи, направляется к двери.

 

Мадлен. Стоп! (Подбоченясь, встает у двери, явно преграждая путь.) Ты мне еще напоследок на один вопрос ответь. Почему на жене своей женился? Красивая потому что, да?

Прошкин. На один глаз косит слегка. И ногу подволакивает. А так ничего.

Мадлен. Вот с такой ногой по подиуму ходит, да?

Прошкин. Были б деньги. На подиум с любой ногой возьмут.

Мадлен. И где ж ты познакомился с ней?

Прошкин. На банкете. Презентация называется. Открытие универмага было. Она напротив меня сидит... красивая такая... спрашивает что-то у меня, я ей что-то отвечаю. А потом в конце вечера говорит: “Знаешь, женись-ка ты на мне. Тебе нужна такая стерва, как я”. Я и согласился — действительно!

Аркадий (в восторге хохочет). Ну, не могу! Ну, фрукт! (Резко меняя интонацию.) А мне нужна женщина простая, хорошая...

Мадлен. Как пыль.

Аркадий. Да, как... (Смутно почувствовав подвох) нет...

 

Появляется Степанида. Она весела.

 

Степанида. Фу! Никто не помер! В Антоновку прибыла, у Федоркиной телефон той дамы, что грибы купила, вытрясла. Позвонила, скрывать ничего не стала. Так и сказала в трубку: “Грибы жрали? Если жрали — помирать готовьтесь!” Но все обошлось, слава богу.

Аркадий. А водка где? В благодарность?

Степанида. Ага! Эта выдра мне — вместо благодарности: “А пять лет строгого режима не хотите?” О! И спасай таких.

Мадлен. Молодец, Степанида.

Степанида. Так, мне штрафную. Тройную. Перепсиховалась я из-за этой отмороженной. (Пьет залпом, интересуется.) А это что за кули?

Мадлен. Жена Аркадию снарядила. Еда на первое время. Чтоб не помер.

Степанида. Командировка не кончена разве?

Аркадий (широко). Я теперь тут навсегда. Некуда идти.

Степанида. Ах ты! Ну, Мадлен у тебя прям талант всякий сброд собирать.

Аркадий. Мою жену... не оскорблять!

Степанида. Какую жену? Совсем, что ли, Аркаш? Ему уже не наливать.

Аркадий (изрядно пьян). Не слушай никого, Лена. Мы хорошо с тобой жить будем! Я в земле люблю копаться. Больше, чем в театре, на вторых ролях. Ты почему не ешь ничего, Ленусик? Не закусываешь? Вот шампиньоны фирменные. (Нанизывает гриб на вилку, сует ей в рот.) Думаешь, моя дрянь сама эти шампиньоны делала? Черта с два. Она все только с Гавладзе разъезжает. Щи, и те дочка варит.

Мадлен. Прошкин опять куда-то пошел. (В сердцах.) Дура я! Зачем я ему все это сказала, зачем?! Отравился бы, и ладно.

Аркадий. Выпей и забудь.

Мадлен. Выпью и забуду.

Аркадий. О! Закуси. (Кормит ее грибами.)

Мадлен. Мало. Не берет.

Аркадий. Еще выпей. Еще закуси.

Степанида. А это че за банка такая?

Аркадий. Шампиньоны фирменные.

Степанида (шутит). Не Ларика грибы? Банка прям точь-в-точь.

Аркадий. Теща делала! Она всегда их делает.

Степанида. Ну, если теща...

 

Появляется Таисья.

 

Таисья (влетая). Дрянь ты, Аркашка, муж еще называется, да не душегубка я. (Растерявшись, смотрит на открытую банку грибов.) Открыли уже.

Степанида (ахнув). Покупательница грибов! (Переводит взгляд на банку.) Ларика грибы. (Наступая на Таисью.) Я тебе что сказала, куда банку?! В мусоропровод! (Ахнув в догадке.) А она — мужу. Аркашка, ел грибы?

Таисья (севшим голосом). Ел грибы?

Аркадий (показывая фигу). Вот тебе! Вот! Не притронулся даже! (Хохочет и даже приплясывает.) Вот, вот!

 

Таисья, резко развернувшись, уходит.

 

Аркадий (вдогонку). Не притронулся! (Хохочет, переводит взгляд на Мадлен, осекается.) Ленусик...

 

Все смотрят на Мадлен.

 

Мадлен (сипло). Ела.

Ларик. Грибы? (Подходит к банке, смотрит внутрь нее, внезапно взрывается истошным воплем.) Нет!! (Бросается к Мадлен.) Я не хотела тебя, Мадлен. Бог видит, не хотела! Я люблю тебя! Одну тебя и люблю. Я тоже съем! (Хватает банку.)

 

Ларика оттаскивают от банки.

 

(Голосит.) Горе-то какое, горе!

 

Все мечутся.

 

Степанида. Мадленка, не умирай. Мы сейчас “скорую” вызовем. (Появившемуся Прошкину.) Дай говорильник. (Выхватывает у него мобильный телефон.) Мадленка умирает.

Аркадий. Да подождите! Может, и ничего... она нормально вроде...

 

Все смотрят на Мадлен. Она бледна и растерянна, но грозных признаков отравления не видно.

 

Степанида. Ларик, может, ты попутала чего? Есть такие люди, и хотят отравить, да не могут.

 

Мадлен ойкает, хватает воздух губами.

 

Мадлен, ты чего?!

 

Мадлен падает.

 

Ларик (отчаянно кричит). Мадлен!!

 

Картина третья

Мадлен сидит в кресле-качалке. Прошкин за ней ухаживает. Михась сидит рядом с гробом. Над гробом висит парадный черный костюм.

 

Мадлен. Да езжай ты уж, Сев. И так из-за меня на неделю задержался.

Степанида (появившись). Еще чего! “Езжай!” Он нам — как воздух. Если бы не его предприимчивость! Как он тебя рвотным вывернул всю наизнанку! Все грибы назад пошли. И потом эту... капельницу в мгновение ока организовал. Нет, Прошкин, ты уж сиди. Ты нам еще понадобишься. А все-таки счастье, что Ларик недоделанная. Даже отрава у нее какая-то дефектная получилась. Мадленка полбанки этих грибов съела, а всего-то только парализовало. (Михасю.) Что костюм вытащил? Мало того, — гроб, еще это на обозрении. (Убирает костюм в шкаф.)

Мадлен (Прошкину). Да встану я, не бойся. Я такая баба — в огне не горю, в воде не тону. Что мне отрава какая-то Ларика.

Прошкин. Вставай тогда.

Мадлен. И встану.

Прошкин. Вставай.

Мадлен (пытается). Не получается... пока. Но ты в голову не бери. Образуется. Ты езжай.

Прошкин. Вот когда образуется — тогда уеду.

Мадлен. А мне, думаешь, надо — жалость твою наблюдать?! У тебя все есть, — жена на подиуме, трупы в космосе, уважение... Езжай отсюда!! А за меня не бойся — не пропаду. Друзья есть: Степанида, Аркашка, Ларик...

 

Заходит Аркадий с кульками. Кульки у него падают.

 

Прошкин. О, Аркашка — да. С таким ты на второй день помрешь.

Мадлен. Не помру.

Аркадий. Меня на бандита-урку утвердили. Два эпизода. Крупным планом. (Гордо, в сторону Прошкина.) Так что деньги у нас есть. В перспективе. (Потоптавшись.) Мадлен, давай сегодня последний раз душевно посидим, а завтра трезвую жизнь начинаем. Бражка кончилась, ничего — я в магазин схожу. (Уходит.)

Прошкин. У него каждый день последним будет.

Мадлен. А тебе печаль какая?

Прошкин (с вызовом). Да никакой.

Мадлен. Ну и кати тогда.

Прошкин. И покачу. (Ходит туда-сюда, останавливается). А вот никуда я не покачу. Возьму и женюсь на тебе.

Мадлен. Ха. Ну очень смешно. Десять лет не нужна была, на молодой длинноногой женился, а теперь безногая вдруг понадобилась. Так смешно, как бы не заплакать. Только мне эта твоя жалость не нужна, понял?! Безногая я, да счастливая!

Прошкин. Ты счастливая, а я...

Мадлен. Ну, что ты?

Прошкин. А я... (Заминка.) Я — не я, понятно?! Как был Севкой-романтиком бесштанным, так и остался.

Мадлен (иронично). Это заметно.

Прошкин (взяв себя за лацканы пиджака). На это все смотришь? Ладно, смотри тогда. (Яростно скидывая с себя пиджак, бросая его в сторону.) Как аэроклуб наш закрыли, помнишь?

Мадлен (непонимающе). Ну, помню...

Прошкин (стаскивая с себя брюки). Как лесопилку я организовал, а ее бандиты сожгли, — помнишь?!

Мадлен. Ну...

Прошкин. А как за гончарную взялся — понаехали электрики, налоговики, и все наперекосяк?!! Помнишь?!

Мадлен. Да, только...

Прошкин (перебивает). Только вот что: костюм не мой, мобильный не мой, машина не моя!! (Стоит в трусах.) Нужен я тебе такой, Севка-неудачник?

Мадлен (ошалело качает головой). Разыгрываешь меня. Смеешься.

Прошкин. Смеюсь. (Курит.) Я когда в Сибирь уехал, думал там новую жизнь начать, думал, здесь место для меня проклятое, а на новом — по-новому... думал, раскручусь, тебя вызову... И вроде пошло сначала... и... шмяк, опять без всего. О, как я смеюсь! (Кивает на костюм, мобильный, ключ от машины.) Это, спросишь, откуда? А бутафория для спектакля. Друг давний армейский одолжил за то, что спас я его. Ага, такая смешная история произошла. Встретил его случайно, Витьку. Он — не я, таким крутым стал, аж макушки не видно. Но меня признал. На рыбалку позвал. Выпили мы с ним за встречу... хорошо выпили — так, что лодка перевернулась. Его по башке кормой, он в отключку, а я хоть и никакой, но в сознании — вытащил его. Он мне после этого: проси чего хочешь, типа, как у рыбки, выполню любое желание. Я смеюсь, а в душе-то есть, есть желание, свербит. Взял да выдал: хочу, говорю, таким, как ты, хоть три дня побыть. В родные края павлином въехать, посмотреть, как там... (Смотрит на Мадлен, осекается, молчит.) Вот и въехал.

Мадлен. Господи, Сев, неужто правда на этот раз? Неужто не разыгрываешь?

Степанида (появившись на последнем монологе Прошкина). Ты на него посмотри. Ясное дело — правда. (Деликатно отходит.)

Мадлен. А жена... которая на подиуме... ее тоже нет?

Прошкин. Есть. У Витьки.

Мадлен. И на презентации с ней тоже Витька познакомился?

Прошкин. Тоже Витька.

Мадлен. Ну и дурак ты. (Прячет слезы.) Зачем же ты в кафе сидел? Сразу не сюда?

Прошкин. Не знаю. Не решиться было. Думал, есть кто-то у тебя, ты счастлива.

Мадлен (кусая губы, качает головой). Дурак...

Прошкин (соглашается). Дурак. Думал, оторвусь по полной программе и опять... как жил, так и буду жить, — по земле скитаться. А тебя увидел — так взяло меня с первой же минуты... думаю, лишь бы сопли не пустить! Мерзавцем? Значит, мерзавцем! Только бы никто не догадался, что вот такой дурак я. Никчемный!

Мадлен. Да какой же никчемный ты?! Руки золотые у тебя! Ты вспомни! Какой велосипед сделал соседке из двух колес! А телевизор собрал! Из радиодеталей. Он до сих пор показывает!

Прошкин. Но как назад, Мадлен? Ведь каждая собака в городе смотрела на меня снизу вверх. Состоялся потому что! С деньгами! Кроме тебя, правда. Ты по-другому смотрела. Но жить-то среди людей. Нет, не смогу. Позорище такое — не смогу. (Спешно надевает штаны.) Поправишься, и уеду.

Мадлен. Поправлюсь? Вон, значит, что... от калеки уехать не можешь, а как поправлюсь, так сразу. Тогда сейчас езжай. Езжай, говорю! Садись на свой “мерседес”!

Прошкин. “Мерседес” не мой. Витька напрокат дал. Для антуража.

Мадлен. Ну, на Витькин. Красиво приехал, красиво уедешь. Это ведь для тебя главное?

 

Заходит Аркадий.

 

Аркадий. Ух, хорошо тут, воздух чистый! Водка — и та, кажется, другая — не та, что в городе.

Прошкин. Непутевый ты, Аркадий, человек. Хочешь на Мадлен жениться?

Аркадий. А это уж наше дело. Захочу — женюсь.

Прошкин. Ты, Аркадий, непутевый человек, а я, представь, еще непутевее. Так что прав у меня жениться на Мадлен не меньше, а даже побольше твоего. Ага! “Мерседес” не мой, костюм не мой, как и деньги, что в этом бумажнике, — не мои!! (Демонстративно звонит по мобильному.) Витька, ты? Прости, дружбан, задержал я машинку твою и костюмчик твой. Что? А, как спектакль? Ничего, спектакль забавный получился. Машину на днях тебе пригоню. (Отключает мобильный.) Вот так.

Аркадий. О дает! Правда, что ль? (Прошкину.) Тебе-то зачем спектакль? Ты ей хоть какой хорош был.

Мадлен (в волнении встает, идет). Узко мыслишь, Аркаша. Тут главное, чтобы народ ахнул.

Аркадий (оторопело смотрит на ее ноги). Куда пошла-то?

Мадлен. За сигаретой. (Изумленно смотрит на свои ноги.)

Аркадий (ахнув). Пошла.

Мадлен. Пошла.

 

Аркадий и Прошкин, застыв, смотрят на Мадлен. Она делает несколько осторожных шагов.

 

Прошкин (радостно). Мадленка! Встала!

Мадлен (ошалело). Говорила — встану, вот и встала.

 

Прошкин и Аркадий на радостях поднимают Мадлен

 

на руки, кружат.

А ты рад за меня, Сев, да? Вижу, что рад. Теперь с легкостью уехать можешь! И жениться не надо — не калека я! Ну, езжай! Вперед!

Прошкин (болезненно дернувшись). Значит, не нужен я тебе.

Мадлен. Это я не нужна тебе.

 

Прошкин мгновенно уходит в себя, берет свои вещи, направляется к выходу.

Прошкин (обернувшись). Прощай. (Уходит.)

 

Мадлен, закрыв лицо руками, срывается с места. Бежит в чулан, хлопнув за собой дверью.
Пауза. Аркадий стоит один. Раздается выстрел.

 

Аркадий (вздрогнув). Мадлен! (Кидается к двери, где скрылась Мадлен, сталкивается с ней в дверях.) Фу, живая. Я уж думал, не в себя ли ты... из ружья.

Мадлен. Сева! Он застрелился!

 

Оба кидаются к входной двери. Там сталкиваются с перепуганным Прошкиным.

 

Живой!

Прошкин. Живая! (В порыве чувств падают в объятия друг друга.) Мадленка!

Мадлен. Сева!

Прошкин. Не выгонишь?

Мадлен. Никогда.

Аркадий. О, любовь какая. А стрелял-то кто? (Появившейся Степаниде.) Степанида, ты стреляла?

Степанида. Я картошку копала! О, точно, мне тоже вроде показалось — где-то бабахнуло. (Взглянув на пустую кушетку деда Михася.) Михась! (С пугающей догадкой.) С утра костюмчик достал...

Аркадий. Ружье брал — сам видел.

Мадлен. Вроде как об охоте мечтал.

 

Все смотрят в сторону гроба. С опаской к нему подходят. 
Мадлен, заглянув в гроб, вскрикивает. Вытаскивает из гроба ружье.

 

Степанида. Ах ты, дедуля. Сам на тот свет поспешил.

 

Все скорбно сидят.
Из гроба появляется взъерошенная голова Михася.

 

Мадлен. Не умер!

Михась (хихикает). А чего умирать? С таким гробом еще и пожить можно.

Степанида (укоризненно). Ну, дедуля, ну, приколист. Не стыдно на старости-то лет?! (Взгляд ее невольно останавливается на прильнувших друг к другу Прошкине и Мадлен.) Ну, сплошь воскресшие. Только надолго ли? (Провокационно.) Сев, а что людям сказать? Я вот в город поеду, Ирка-буфетчица будет спрашивать, из бедных ты, из богатых, что ответить?

Прошкин (помедлив). Гол, как сокол, ответь.

Степанида. И опять этот сокол к Мадленке притулился, так, что ли?

Прошкин. У сокола руки, между прочим, есть. И голова.

Мадлен. Чиж.

Прошкин. А?

Мадлен. Чиж, говорю, — не сокол.

Степанида. Чиж, сокол — все одно. Притулился — это понятно. Значит, Мадленке — Прошкин, гип-гип ура, Михасю — гроб, тоже радость великая, а нам с Аркадием?! О! Ты, Аркадий, на мне женись! Будем в этой комнате жить, что побольше. Влюбленным и чулана хватит. А мы на этой тахте! (Хохочет.) Ой, не могу, рот разинул. Да пошутила я. Мы тебя лучше на Ларике женим. Она как раз сейчас из психушки явится.

 

Шаги за дверью. Появляется Таисья.

 

Таисья (с вызовом глядя на Аркадия). Гавладзе всех секретарш своих разогнал. А меня оставил.

Аркадий. Ну.

Таисья. А я ушла от него.

Аркадий. Чего так? Раз оставил?

Таисья. Да человек я тоже! И тебя, идиота, люблю. О, — дура, что говорю-то. Прям люблю. Разбежалась! Дети у нас!! А — он... стыда нет... окопался. Да я, может, и приехала, чтоб развод взять!

Аркадий. Так дети ж у нас!!

Таисья. Дети.

Аркадий. Дети.

Таисья. Дети.

Степанида. Тьфу ты. Дети у них! А сами, ну козлы, — точно.

 

Появляется Ларик. Она сияет.

 

Ларик. Психотерапия — это просто чудо. Я чувствую себя такой счастливой. Такой освобожденной, словно на крыльях.

Мадлен (с опаской). Ларик, психотерапевт подтянутый кареглазый мужчина лет сорока?

Ларик. Нет. Глаза у него — синие. Он — настоящий мужчина!

 

КОНЕЦ