Игорь Шприц

Действующие лица:

Сергей - поэт

Зина - муза

Пимен

Ирка

Кушкин - чиновник

Медсестра

ДИКТОР. ...мэр города откроет торжественную церемонию, посвященную столетию великого русского поэта. На торжества в гостиницу "Англетер" съедутся лучшие представители нашего искусства, будет объявлено имя первого лауреата ежегодной Есенинской премии. После вручения премии состоится концерт силами мастеров искусств. Московское время пятнадцать часов, семь минут. Послушайте выступление Рязанского народного хора. "Песня о Родине"...

СЕРГЕЙ (декламирует). Тра-та-та тата, та та тата....

ЗИНА. Кто скажет зайчику "Доброе утро"?

СЕРГЕЙ. Тра-та-та-та! Та-та-таа...

ЗИНА. Зайчик проголодался. Он хочет есть. Дайте зайчику его любимую морковку.

СЕРГЕЙ. Как по твоему, хорошо?

ЗИНА. Вторая строчка ничего. Иди ко мне, мой котик. Рано еще. Погрейся.

Ой, какие ножки холодненькие. Ой, какие ручки холодненькие. Давай их сюда спрячем. Ой, какая попка холодненькая.

СЕРГЕЙ. Не изображай директора этой овощебазы. Отстань.

ЗИНА. Что значит "отстань"? Это народное достояние. Вот какие мы отзывчивые! на слово, на ласку. Ну иди ко мне. Иди же. Иди, кому сказала!

СЕРГЕЙ. Тра-та-та-та... Ну вот, весь настрой своей похотью сбила!

ЗИНА. Слова-то какие знает! "Похоть"! Не видал ты похоти! И вообще, по какому праву ты на меня кричишь? Я пятерых членов союза вырастила, один крупнее другого, все довольны были. Я с Бродским спала!

СЕРГЕЙ. Ты с Бродским?

ЗИНА. Я с Бродским!

СЕРГЕЙ. Ну и как он?

ЗИНА. Лауреат! И с Евтушенко на спор спала.

СЕРГЕЙ. Выиграла?

ЗИНА. Не помню. Молодая была, ой глупая!

СЕРГЕЙ. Давай завтракать.

ЗИНА. Завтрак? А ты его заработал? Ни стихотворения, ни меня... Абрамов! Третий день! Искусство и потенция неразделимы!

СЕРГЕЙ. Кто тебе эту чушь сказал?

ЗИНА. А Пушкин.

СЕРГЕЙ. Ты бы еще Ломоносова вспомнила.

ЗИНА. Пушкин был плодовит сверху донизу, не то, что ты. Жаль, что я не родилась во времена Александра Сергеича.

СЕРГЕЙ. А я думал - вы ровесники.

ЗИНА. Возрастом попрекаешь? Зину обидеть легко. Зину всякий обидит. Боже, как трудно быть музой... Попробуй еще разок...

СЕРГЕЙ. Тра-та-та-та-та...

ЗИНА (бьет Сергея по голове). Плохо!

СЕРГЕЙ. Та-та-та-тра-та..

ЗИНА. Вот так лучше. Мне б в редакторы пойти... Зайчик, давай в горы пойдем! Хочу в горы.

СЕРГЕЙ. Какие еще, к черту, горы?

ЗИНА. Давай совершим восхождение на пик имени моей сексуальной активности.

СЕРГЕЙ. Лезь первая. Я попозже.

ЗИНА. Смотри, не обмани, это горы! Я лезу.

СЕРГЕЙ. Ау-уу! Ну как там?

ЗИНА. Хорошо... Лезу... лезу... лезу....

СЕРГЕЙ. Тра-та-та-та... Нет. Не хочу.

ЗИНА. Все-таки обидел Зину. Поэт, обидевший музу...

А стучаться кто, Пушкин будет?

ПИМЕН. Мне Серегу.

ЗИНА. Выйди, постучись и снова зайди.

ПИМЕН. А! Серега.

СЕРГЕЙ. Отстань. Та-ра-ра ра-ра-ра...

ПИМЕН. Любит тебя народ, Серега! Читают!

СЕРГЕЙ. Где это меня читают?

ПИМЕН. В литейке. В туалете. Я там повесил. Читают! Вот те крест! Я сам удивился поначалу! Целая толпа!

СЕРГЕЙ. И что говорят?

ПИМЕН. Душевно, говорят, ой душевно!

ЗИНА. Сортирная поэзия.

СЕРГЕЙ. А хоть бы и так. Лишь бы читали. Поэзия не знает грязного и чистого, она выше этого. Если б ты знала, из какого дерьма растут стихи у поэта!

ЗИНА. Он меня еще учить будет! Дожили.

ПИМЕН (Зине). Он точно поэт! Мастер сказал! Специально приходил, читал. Сказал - поэт. Мастер!

ЗИНА (передразнивает). Мастер сказал! Блаженный!!

ПИМЕН. Серега, родное сердце, я ж тебя везде рекламирую!

ЗИНА. Филиал Политехнического! Сортир!

СЕРГЕЙ. Время рассудит нас. Та-ра-ра-та-ра..

ПИМЕН. Достает, ой достает.

ЗИНА. Эпигон. Мандельштам для нищих. И этому ничтожеству я подарила свои лучшие годы!

СЕРГЕЙ. Их у тебя так много.

ЗИНА. Пользуешься музой, как женщиной, и даже спасибо не скажешь. (Плачет.) А ведь ты у меня стал писать много лучше! Одно вот это: тара-тара-та-та-та-та...

ПИМЕН. Ой, хорошо, хорошо-то как! Серега, избранник ты наш Божий! Мастер плакал, ей Богу плакал!

СЕРГЕЙ. Так уж и плакал, врешь все, небось.

ПИМЕН. Читаю, говорит, и плачу. Чтоб в литейке в туалете мастер плакал?! Начальник цеха сам лично прибежал посмотреть, увел его.

СЕРГЕЙ. И начальник читал?

ПИМЕН. Врать не буду. Не видел. Может, и прочел, не слепой. Он у нас интеллигент, водку только холодную пьет. Тонкого понятия человек. Его вся литейка любит. Мы, говорят, за нашего Абрамовича...

ЗИНА. Абрамовича?

ПИМЕН. Он до того, как пить начал, евреем был...

ЗИНА. А сейчас он кто?

ПИМЕН. Кто, кто! Русский! "Я, - плачет, - пьяный гой!" Серега! Ты меня уважаешь? Не заставляй унижаться русского человека!

ЗИНА. А кто вчера кричал, что он удмурт и всем покажет?

ПИМЕН. Так то вчера, а сегодня - русский!

ПИМЕН (Ирке). Ты куда, а? Чего лезешь раньше времени? У, б.., все спортила!

ИРКА. Я просто так.

ЗИНА. Да нет у нас ничего.

ИРКА. А мы по-соседски, стихи послушать.

ЗИНА. Прочти, может отстанут.

СЕРГЕЙ. "На визит Пимена с Иркой". Стихи пьянят быстрей вина. Та-ра-ра-та-та...

ИРКА. Браво, браво. Бис.

ПИМЕН. Серега! Родное сердце! Я просто зверею!

СЕРГЕЙ (Зине). Слушай, налей ты им. За все надо платить.

ЗИНА. Достали, гады.

Но-но! Здесь на четверых!

ПИМЕН. Лей! Я на бюлетне, мне положено. Врач сказал: пить не бросай, помрешь. Будешь пить - тоже помрешь, но позже. Ваше здоровьице! (Выпивает.)

ЗИНА (Ирке). Прольешь же.

ПИМЕН. Дай помогу!

ИРКА. Отвали. С добрым утром, родная страна! (Выпивает.)

ПИМЕН. А вы?

ЗИНА. А мы за обедом, попозже. (Убирает бутылку.)

СЕРГЕЙ. На закрытие и убирание бутылки! Та-ра-ра-та-ра...

ПИМЕН. Душевно. А вот можешь на допивание стих?

ЗИНА. На заказ не пишем. Все. Дайте мне одеться.

ПИМЕН. Так. Больного соседа с беременной женой выгоняете! Гуманисты.

СЕРГЕЙ. Где беременная? Ирка, что ли?

ИРКА. Бис. Бис. Браво. Ну, беременная.

ЗИНА. Ирк, это что, правда?

ИРКА. Не помню.

ПИМЕН. Отметить бы хорошо бы. Все-таки новый человек зреет. Причитается с тебя, Серый.

СЕРГЕЙ. Здрасьте, а я то здесь причем?

ЗИНА. Интересно, интересно.

ПИМЕН. Спросим у матери! Ирка, от кого ты ждешь дитятю?

ИРКА (указывает на Сергея). От этого вот.

СЕРГЕЙ. Пошли старые песни!

ЗИНА. Так вот оно что! Теперь мне многое понятно. Такого себе даже Пушкин не позволял!

СЕРГЕЙ. Да врут они все. На непорочное зачатие Иркиного ребенка. "Пьяная мадонна". Та-ра-та-ра-ра...

ПИМЕН. Наливай - смоем Иркин позор.

ЗИНА (Ирке). Скажи честно, как баба бабе - было?

СЕРГЕЙ. Десять лет назад. Да налей ты им, не отстанут. Не надо было всю бутылку показывать.

ПИМЕН. Десять лет Ванятке бы стукнуло. Школу бы кончил, в армию пошел. Эх, Ваня, Ваня... Где ты, дорогой сынок?

ИРКА. А стихи у Сереги - говно! (Уходит.) Говно, говно, говно...

СЕРГЕЙ. Вот. Вот. Вот - для кого пишу.

ЗИНА. Поэт в России больше, чем поэт. (Пимену.) А ты чего торчишь? Дайте одеться спокойно, идолы!

ПИМЕН. Я у вас душой отдыхаю. Чисто у вас тут, покойно.

СЕРГЕЙ. Ты чего, ослеп? Она за три года ни разу не подмела!

ЗИНА. Я к тебе в домрабы не нанималась.

ПИМЕН. А ты у нас заходил? Ну и молчи.

ЗИНА (Сергею). Я дана тебе для вдохновения, как птица для полета! Я твоя муза, я выше грязи!

СЕРГЕЙ. А я - ниже?

ЗИНА. Господи, как ты бездарно уныл! Смотри, мое терпение лопнет!

СЕРГЕЙ. Лопнет - это урология. Иссякнет.

ПИМЕН. Кончится - как пиво в бочке.

ЗИНА. Еще один учитель! Мама, моя бедная мама! О, как ты была права! Ну почему я ее не послушала? Зачем поехала в этот город? К кому? К ничтожеству?!

СЕРГЕЙ. Ну при чем здесь твоя мать и этот пол?

ПИМЕН. Во так!

ЗИНА. Не трогай мою мать! Может, ей плохо, может болеет, может уже умерла! Не трогай ее своими холодными, липкими пальцами!

СЕРГЕЙ. Ну где холодные? Где липкие?! (Хватает Пимена.) Скажи ты, Пимен!

ПИМЕН. Не щекоти! Ой! Ревнивый я! Зин! Ты чего?! А? Про него в вечерке два раза писали! А ты - пальцы! пальцы! Сказал бы я тебе, что у мужика холодное бывает! Избаловал он тебя. Побил бы ты ее, а, Серый?

ЗИНА. Мама! Мамочка! Видела бы ты эти рожи! Все! Ухожу! Меня Егор звал как безумный! Дача, садик, собака - все есть! Только меня не хватает!

СЕРГЕЙ. Какой Егор, дура?! Помер он, ты что, совсем уже, а?!

ЗИНА. Как помер? Егор умер? Ты чего, он молодой еще! Врешь ты!

ПИМЕН. Серега никогда не врет! Правда, Серый? Ты мне вчера пива обещал поставить.

СЕРГЕЙ. В феврале! Я пришел, ты спала еще!

ПИМЕН. Много ты спишь, Зин, вот что я скажу!

СЕРГЕЙ (Пимену). Заткнись! Проснулась - где шлялся? А я - Егор помер, хоронили. А ты - ну и хрен с ним, давно пора. И захрапела так еще - хр! хр!

ПИМЕН. И моя тоже - хрюк! хрюк! пшшш...

ЗИНА. Егор помер.

ПИМЕН. Я ее со спины всегда поворачиваю, чтоб на боку, клубочком, и всегда крестцом наружу.

ЗИНА. Это еще зачем?

ПИМЕН. Чтоб не будить каждый раз.

ЗИНА. Мама, мама...

ПИМЕН. А может, и не бить ее, а сразу бросить? Слушай, мысль!

СЕРГЕЙ. Пимен, уйди по-хорошему!

ПИМЕН. Ты у нее не первый, да и она у тебя не последняя, а? Вот что я тебе скажу - твоему творчеству нужен новый, как его, импульс! Во!

ЗИНА. Чего?.. Ой, мама, мамочка...

СЕРГЕЙ. Кончай причитать, завтрак приготовь...

ЗИНА. Вечер скоро, какой завтрак... Мамочка...

ПИМЕН. У Ирки подруга новая, во баба! Огонь! Как пулемет - все умеет! И ноги толстые - не хуже Зинкиных.

ЗИНА. Ты слышишь, мама?!

ПИМЕН. Слышу, слышу! Они по пьяни познакомились, так понравились друг дружке, как две сестры теперь.

СЕРГЕЙ. Зин. Ты верь в меня! Мне жить можно, только когда в меня верят!

ЗИНА. Егорушка... Уйдите все, не могу я больше ...

ПИМЕН. Вспомнил! Ее потому и Анкой кличут! Анка-пулеметчица с сетевязалки!

СЕРГЕЙ. Зин! Ну не рви ты мне душу!..

ЗИНА. Как творческая личность ты конченый человек! Не мучай меня и поэзию. Иди в жизнь, СЕРГЕЙ. Научись хорошей, денежной профессии. Кочегаром, дворником, грузчиком в магазин.

ПИМЕН. Как в кино индийском, ей Богу!

ЗИНА. Найдешь себе другую, земную женщину, нарожает она тебе детей, заживешь сытой жизнью, обретешь покой, забудешь свою музу... Отпусти ты меня! Не держи! Дай свободу.

СЕРГЕЙ. Слушай, ну сколько можно?! Оооо...

ПИМЕН (Сергею). Давай Анку позову? Она у нее в два счета через форточку улетит! А вечером и обмоем. Я на бюлетне, и Анку посадим - вроде как вывихнем ей что-нибудь! И загужуем! Свобода, блин!

ЗИНА. Оооо!!...

ИРКА (указывает на Сергея). Вот этот вот.

КУШКИН. Так это вы, достолюбезный Сергей Леонтьевич! Здравствуйте, здравствуйте!

СЕРГЕЙ. Николаевич. Здравствуйте...

ЗИНА. Извините, я несколько... неодета...

КУШКИН. Ничего, ничего, я привыкший. Так вот вы какой, Сергей Николаевич! Славно, славно. Обнял бы, да не могу - руки связаны. Позвольте вам в глаза взглянуть. Какие выразительные глаза. Какие светлые кудри. А ноздри? Ух, эти чудные ноздри! А зубы! Безукоризненно.

СЕРГЕЙ. Вы кинорежиссер?

КУШКИН. Холодно.

ЗИНА. Из издательства?

КУШКИН. Теплее, теплее. А у вас тут мило, дом всем хорош. Я и место для доски присмотрел.

СЕРГЕЙ. Доски?

КУШКИН. А мемориальная такая досочка, девяносто на сто двадцать. С лавровой веточкой. Дескать, в этом доме с такого по такой-то жил, творил и умер великий русский поэт. Что скажите, э?

ПИМЕН (узнает Кушкина). Вовик, это ты? Вовочка.

КУШКИН. Позвольте.

ПИМЕН. Вова?! Не узнал меня? (Показывает.) А так? А?

КУШКИН. Пимен. Лопни мои глаза - Пимен! Ты? Ты, сукин кот?

ПИМЕН. Га-а! (Обнимает Кушкина.) Узнал! Узнал, зараза!

КУШКИН (медсестре) Да развяжи ты! (Пимену.) Как ты без меня?!

ПИМЕН. Плохо. А ты важный стал! Не узнает! Сестричка персональная! Фу-ты, ну-ты! Ой, поднялся! Ой, высоко! Ой, забурел!

КУШКИН. Да это все тьфу! Ты?

ПИМЕН. Ну!

КУШКИН. Сбледнул с лица!

ПИМЕН. Ну!

КУШКИН. Растолстел как!

ПИМЕН. Пивко сосем!

КУШКИН. А хрена лысого не хочешь? Э? Хе-хе!

ПИМЕН. Я думал - не свидимся! Столько лет! Серега! Это Вовик! Во такой мужик! Друг ты мой бесценный! Вовик! Это Серый! Сосед мой! Ребята, со свиданьицем, а?

ИРКА. Ну так чего ждем?

КУШКИН. Я писал тебе!

ПИМЕН. И я тебе хотел! Так адрес!

КУШКИН. И Жорику писал. Посидеть бы втроем снова.

ПИМЕН. Так ты ничего не слышал?

КУШКИН. Маргулис на поверке: где эти три мудозвона? Опять в женском крыле пасутся? А у Жоры усы! глаза! ноздри! Как у жеребца! И рукой так помахивал! Барин! Набоб.

ИРКА. За это надо отдельно добавить.

ПИМЕН (плачет). Вовик, сядь.

КУШКИН. Да насиделся я! Ты чего? От радости?

ПИМЕН. Нет с нами Жоры.

КУШКИН. Найдем!

ПИМЕН. Умер Жора.

КУШКИН. Ты что! Такие не дохнут! Миллионером стал!

ПИМЕН. Умер он. Еще там. Тебя выпустили, а он...

КУШКИН. Как умер? Скажи, что шутишь! (Трясет Пимена.) Врешь! Врешь, сволочь. Пимен, миленький, ну скажи, что врешь...

ИРКА. Помянуть бы не мешало...

ПИМЕН. Умер Жора. Вот на этих вот руках. Передозировка. Врачи долго боролись за жизнь, он и не выдержал. Я сейчас приду! (Уходит.)

ЗИНА. Дайте же одеться, люди добрые...

КУШКИН. Стоять. Минута молчания.

Почтим память Георгия. Страна понесла тяжелую утрату. После краткой, но непродолжительной болезни ушел от нас удивительный человек. Это была такая личность, что когда ее вели, все вокруг улыбались и на душе становилось теплее! Спи спокойно, дорогой соратник!

ЗИНА. Совсем, как арлекины.

ПИМЕН. Списанная, на память дали. (Медсестре.) Сделай потуже. Серый, помнишь? Пожар еще был! Я дом на линию высоковольтную подключил - чертей гнал!

ЗИНА. Бред какой-то.

ПИМЕН. Какой, какой. Делириум!

ИРКА. Пить надо меньше.

ПИМЕН. Иди ты! Подстанция тю-тю! Убытку на семьдесят миллионов старыми! Ого!

КУШКИН. А Маргулис нам - встречайте героя! Перешел от слов к делу - город спалил!

ЗИНА. Ворвались как черти. Одеться даже негде. Ах, Егор...

ПИМЕН. Это меня потом к ним перевели. Маргулис мне - золотые руки у тебя! А горячка - так это наживное! И год! год, сука, на бюлетне продержал взаперти, пока не починил все - не выпустил! Во мужик! Стакан - и на обход! Как он там?

КУШКИН. Письмо прислал. Пиццу развозит, машину купил, мечту свою исполнил - с негритянкой переспал. Стоило ехать, пишет. Наши лучше и дешевле.

ПИМЕН. Тьфу! Да что ж это такое творится, а? Люди добрые! Куда страна катится?! Такие мозги бегут! А если ремиссия? Это ж полный хопец!

ИРКА. Пить меньше надо.

ПИМЕН. Иди ты! (Плачет.)

МЕДСЕСТРА (Пимену). Вам нельзя волноваться.

СЕРГЕЙ. Так вам Пимен нужен?

ЗИНА. Вы дадите мне одеться?

КУШКИН (медсестре). Развяжи. Нам нужны вы, Абрамов Сергей Николаевич.

ПИМЕН. Он самый! Влип куда-нибудь по самые ничего себе?

КУШКИН. Я Кушкин, Владимир Ильич.

ЗИНА. Кушкин?

КУШКИН. Сотрудник по делам иностранного туризма и культуры, отдел классической поэзии, сектор национальных поэтов и поэтесс, группа молодых поэтов, курирую деревенское и городское направления Северо-Запада и Нечерноземья. Такие дела. "Россия, милая Россия, мне избы серые твои, твои жандармы голубые...", ну и так далее.

ИРКА. Жандармы голубые... кайф...

ПИМЕН. Серега. Вовик за базар отвечает. Если не сознаешься, хана тебе. Вовик, ежели он что, так это по глупости. Я за него ручаюсь, как за брата. Прости Серегу!

КУШКИН. Нет, это невозможно работать в такой обстановке! (Медсестре.) Сделай ему! Подержите все! Помогите!

ПИМЕН. Вова! Своего! Отмени диагноз! Да я тебе!

Сусанин! В карцер, суку... (Обмякает.) За что, ребята?

ИРКА. Пить меньше надо.

ПИМЕН. Куда уж меньше-то? (Падает на пол.)

ИРКА. А мне?

МЕДСЕСТРА. Перерасход.

КУШКИН. Я отвечаю.

ИРКА. Кайф. Халява. Мужики, вы классные парни! Пошли домой, работничек. (Уносит Пимена.)

КУШКИН. Слава Богу! (Сергею.) Мы вас долго искали! (Зине.) Ваш сын гениальный поэт!

ЗИНА. Да вы просто хам! Господи, услышь мои слезы! Я его муза!

МЕДСЕСТРА. Вам нельзя волноваться! (Делает укол Зине.)

ЗИНА. Что вы себе позволяете?! (Впадает в транс.) Муза хочет пи-пи...

КУШКИН (медсестре). Проводи.

ЗИНА. Не надо. Сама. Пролетая над городом, шлю приветственную телеграмму...

Медсестра уводит Зину в туалет.

СЕРГЕЙ. Вы сказали, что я гениальный поэт. Извольте объясниться.

КУШКИН. Скажу честно - вы не Пушкин. Но если будете вести себя, как я скажу...

СЕРГЕЙ. Вы сказали - я гениальный...

КУШКИН. Сядьте! Падучей не страдали? Цитирую... (Читает.) "...решением коллегии вы объявляетесь лауреатом премии имени Есенина". Печать, подпись. Дело за малым.

СЕРГЕЙ. Повторите еще раз помедленнее... (Падает в обморок.)

КУШКИН. Сестра! Сестра! Быстрее сюда! (Пинает Сергея ногами.) Хлюпики! Идиоты! Алкаши! Как вы мне все надоели!

ЗИНА. Извините, я неодета. А вы интересный мужчина. Стихи пишете? Прочтите что-нибудь.

КУШКИН. Ну что там? Жить будет?

МЕДСЕСТРА. Недолго. Сильная дистрофия.

КУШКИН. А долго и не надо.

СЕРГЕЙ (садится). Что это было? (Зине.) Оденься.

КУШКИН (Сергею). А нервишки-то у вас дрянь. Не держат радости нервы.

СЕРГЕЙ. Дайте бумагу.

КУШКИН. Приказ. Лауреат премии, народный поэт. Печать, подпись.

СЕРГЕЙ. Но тут нет моей фамилии.

КУШКИН. Скажите - "да", и она появится.

ЗИНА (в ритме футбольных фанатов). Да! Да! Да-да-да! Да, да, да, да, да, да! Говори "да", сволочь!

СЕРГЕЙ. "Да".

ПИМЕН. Она меня изнасиловала. Статья сто семнадцатая. Что за шум, а драки нет?

КУШКИН. Перед вами первый лауреат Есенинской премии! Сергей Абрамов! Поздравляйте, поздравляйте! Бурнее! Пусть хоть не надолго прочувствует сладость народной любви!

Полдела сделано - поэта нашли. Славный малый. Мне нравится. (Медсестре.) Аппарат!

Да тихо вы все! Але! Это кто? Это Кушкин! Куш-кин! Ка! Ка! Нашел! Да! Согласен!.. Поздравляем тут... Репетируем... Нет еще, не сказал... Понял. (Сергею.) Вас просили лично поздравить. Рады. Жаждут видеть. Все уже готовы. Комиссия ждет, критики, журналисты, аудио, видео, санитары.

ЗИНА. Я буду Айседорой Дункан! Босоножкой! (Танцует.) И-эх! И-эх!!

КУШКИН. Да тихо ты! Одно маленькое условие.

СЕРГЕЙ. Маленькое?

КУШКИН. Мы тут посовещались, на высоком уровне... Все-таки юбилей... Есенин все-таки... Не какой-нибудь там, понимаете, Бродский... Эта премия особенная... Таких премий у нас еще не было...

ЗИНА. Очень большая?

КУШКИН. Да не в размере тут дело! Тоже мне - максималистка хренова! В положении о премии записано - после вручения лауреат в сопровождении двух критиков-искусствоведов препровождается в мемориальный номер гостиницы "Англетер", тот самый, есенинский, номер опечатывается комиссией, и после фуршета вскрывается. Критики выносят тело, зачитывают посмертный стих, некролог, аудио там, видео всякое, через день похороны на Ваганьковском... Пышные...

СЕРГЕЙ. Чьи?

КУШКИН. Твои!

Нет, с этим не договоришься! (Медсестре.) Да всади ты ему что покрепче! А? Вот истеричка! Он в историю входит! (Трясет Сергея.) Да очнись ты! Памятники везде будут! Музей-квартиру коммунальную откроем! Доску повесим! Ты!

ИРКА. А нас куда?

КУШКИН. Экскурсоводами! До самой смерти! Зас.Ра.Ку. дадим! Заслуженный работник культуры! (Сергею.) Очухался?

СЕРГЕЙ. Я не хочу в номер...

ЗИНА. Так его повесят критики?

КУШКИН. Боже упаси! Никакого насилия! Все сам! Своими ручками! Все на высшем уровне: крюк мемориальный, петля мемориальная, табурет красного дерева. А критики так, для порядка, слова последние записать, петлю подмылить, да мало ли что... Сколько он весит?

ЗИНА. Шестьдесят один. А как выпьет - шестьдесят два.

СЕРГЕЙ. Нет! Я не хочу... Я жить хочу...

ИРКА. Все жить хотят.

КУШКИН. Так и останешься жить - но как поэт! В вечности! Пойми, избранник ты Божий! Тебя слава ждет! По всей Руси! Тиражи, юбилеи - все твое! А эта шваль - друзья, враги, соседи вот эти вот - все будут писать "Как я жил с Абрамовым", "Как я пил с Абрамовым".

ИРКА. Как я ссал с Абрамовым.

КУШКИН. На Ваганьковском с Высоцким рядом лежать будешь! Цветы! Экскурсии со всех вокзалов!

ПИМЕН. Серый! Блин! С Высоцким рядом! Да ты что! Везунок ты наш!

ИРКА. Стихи у него говно. Но у других еще хуже.

КУШКИН. Вот! Глас народа - глас Божий!

СЕРГЕЙ. Вы издеваетесь... Злая шутка...

КУШКИН. Шутка?! Стоять! И никаких обмороков! Аппарат! Але! Это Кушкин. Не верит! Даю. (Протягивает аппарат Сергею.)

СЕРГЕЙ. Але. Здравствуйте... Хорошо чувствую... Спасибо... Мама русская... Бросил... Говорила, похож на татарина, но русский... Не женат...

ЗИНА. О-ооо... Какой подлец...

СЕРГЕЙ. Я, в общем-то, не против... Только вот "Англетер"... Служил. Ефрейтор... Фото на знамени... Стройбат... Присягал... Костюм есть... Носки чистые... Галстук?.. Крещеный... Каким тиражом?.. Спасибо... Побреюсь обязательно. Со словарем... Английский... Не привлекался... Не состоял... Не избирался... Не имею... Не был... До свидания.

КУШКИН. Ну?

СЕРГЕЙ. Согласился... (Падает в обморок.)

КУШКИН. Слава тебе, Господи! (Медсестре.) Вколи ему. Друзья! Я счастлив! Поздравляю вас! Зиночка!

Вас...

ИРКА. Ираида.

КУШКИН. Вас, Идочка... (Целует.) Пимен! А Жорик не дожил! (Плачет.) Святой был... Ну как он там?

МЕДСЕСТРА. Часа три протянет.

КУШКИН. Достаточно.

ПИМЕН. Отметить бы! Такой повод. Я всегда в Серегу верил! Правда, Серый?

СЕРГЕЙ. Я... что-то мне... В туалет бы...

КУШКИН. А сходи, сходи, милый... Облегчи душу.

А то обделается еще на людях, весь праздник испортит. А там дипломаты, атташе всякие. Большой интерес к премии.

ИРКА. А мы?

ПИМЕН. Вовик, мы ж соседи... Ближе родственников, а?

КУШКИН. А как же! Всенепременно! Как его вынесут, будете целовать тело и плакать. Но вот только нажритесь у меня!

ИРКА. Да что мы, хмыри необразованные?! Я ж в театральный поступала...

ПИМЕН. В ящик попаду, ребята обалдеют.

КУШКИН. Рукой в камеру помашешь - убью!

ЗИНА. А я? А я кто ему? О-о-о, как вы можете... (Плачет.)

КУШКИН (Зине). Есть одеть что приличное? Черненькое?

ЗИНА. Раз в жизни повезло, а одеть нечего... (Плачет.)

ИРКА. Плащ у нее есть. И платье было! Корчит из себя сироту казанскую, а у самой плащ и платье есть!

КУШКИН (Зине). Не реви! Пойдешь. А на премию приоденешься.

ПИМЕН. Деньги дадут?

КУШКИН. Всем хватит! На культуре нельзя экономить. (Медсестре.) Давай разливай по-быстрому.

ЗИНА. Может, я сейчас закусочку?

КУШКИН. Некогда. После первой не закусываем. У всех есть?

ПИМЕН. Господи, даже не верится. За Серегу?

КУШКИН. За солнце нашей поэзии!

ИРКА. Медицинский. Уж и вкус позабыла.

ПИМЕН. Вовик, я ведь тоже стишками балуюсь. Прочесть?

КУШКИН. Меня от стихов этих уже тошнит. Я поэтов убил бы всех...

ЗИНА. А как же вы?..

ИРКА. А что, пастух должен любить своих баранов?

КУШКИН. Только на шампуре! (Пимену.) Я тебя на семинар вызову. Попьем водочки, вот там и почитаешь... Кончится эта суета с юбилеем, переведусь на драматургов. Скучно с поэтами. А там хоть актерки по театрам шмыгают...

ЗИНА. А у них какая премия?

КУШКИН. Организуем. Это дело нехитрое. Вот, возьмем, к примеру, драматурга Вампилова.

ИРКА. Он про Серую шейку написал. Я вся в школе изревелась.

КУШКИН. Не знаю, про чью немытую шейку он там написал, мое дело - конкурс организовать.

ЗИНА. Он тоже повесился?

КУШКИН. В Енисее утонул. Соберем молодых на Енисее - на старт, внимание, марш! И оп-па! Три премии.

ПИМЕН. А если кто повесть напишет?

КУШКИН. Это просто - имени Фадеева. Из мемориального пистолета бабах! - и лауреат. А если маститый под шестьдесят, так это имени Хемингуэя - из дробовика. Это уже рангом выше, международная премия. Ближе к Нобелевской.

ЗИНА. А почему у вас министерство такое?..

КУШКИН. Причем здесь министерство? Это просто жизнь такая! Нет в истории счастливых творцов! Их в природе мало! Как алмазов. Поэтому художника надо гранить - от начала и, понимаешь, до самого конца! И конец этот должен быть трагичным! Ну не может творец быть счастливым, не должен! И мы им помогаем. Вот этой вот рукой! Любого! Я лично... Где этот засранец? где наш дорогой лауреат? Тащите его из сортира, пока весь на дерьмо не изошел.

ПИМЕН (убегает). Серега! Вылазь, сучий потрох! Водка стынет! Министр ждет!..

КУШКИН. Девочки, быстрее одевайтесь!

ЗИНА (одеваясь). На похороны надо будет черного прикупить.

КУШКИН. Выдадим. Ну где эти придурки?

ПИМЕН. Чэпэ! Больной пропал!

КУШКИН. Как пропал?!

ПИМЕН. Нету Сереги в сортире!

КУШКИН. Как нету?! Смылся? Ищи! Ищи его!!

Ой, худо мне. Неужели сбежал?

ИРКА (вбегает). Нету!

КУШКИН. На улицу?!

ПИМЕН (вбегает). Дверь на цепку закрыта! Не выходил!

КУШКИН. Может, в окно сиганул? Какой этаж?! Хоть бы тело довезти!

ЗИНА (вбегает). Шестой без лифта! (Выглядывает в окно.) Нет, нету!

КУШКИН (воет). У-уу! Да что это за день такой несчастный! Да что ж мне ни в чем удачи нет?! ПИМЕН! Друг! Давай! Вместо него! Никто не узнает! А?! Выручай! С Высоцким лежать будешь! Красота!

ПИМЕН. Вовик! Да ради тебя! Годика через три! Удмурт я! Не русский.

КУШКИН. Да, не Есенин... Что ж делать? Два часа осталось...

КУШКИН. Кушкин слушает. Узнал, Михаил Евграфович... Я в порядке... Нет-с... Сбежал-с... Ищем-с... Виноват-с... Понял... Как штык... Все будет исполнено... (Медсестре.) Завяжи потуже. Все...

ПИМЕН. Что "все"?

КУШКИН. Все кончено... Запасного взяли...

ЗИНА. Кого?

КУШКИН. Какая теперь разница...

МЕДСЕСТРА (плачет). Вам нельзя волноваться... (Делает укол Кушкину.)

КУШКИН. Передайте этому... слизняку..., что он подлец и негодяй... Порядочные люди так не поступают... Он слово дал... Он графоман... Ничтожество... Ни одной строчки нигде не возьмут... Он мне карьеру сломал... Я презираю его... На коленях приползет... Он, он...

МЕДСЕСТРА (уводит Кушкина). Господи, какие вы страшные люди... Вы хуже фашистов!

ЗИНА. Пимен, как же так...

ПИМЕН. Что "Пимен"?! Всю жизнь "Пимен! Пимен!" Нет, так кореша не поступают! Банкет! Похороны! Девятый день! Сороковины!

ИРКА. Раз в жизни повезло...

ПИМЕН. Два месяца поминали бы человека! А потом полгода, год...

ИРКА. Музей бы сделали, экскурсии водили...

ПИМЕН. С Высоцким бы лежал! Автобусы со всех вокзалов нашей необъятной Родины! Памятник бы сварили из нержавейки...

ИРКА. Я бы подметала, цветы убирала к вечеру...

ПИМЕН. А на памятнике - он стихи читает, а я слушаю! Он читает, а я слушаю и... и плачу. Я ж у него единственный слушатель был... (Плачет.)

ИРКА. Господи, ну как можно быть таким эгоистом...

Пимен и Ирка уходят. Зина снимает плащ, платье, постепенно трансформируясь в красавицу.

Из-под кровати высовывается голова Сергея.

ЗИНА. Это ты?

СЕРГЕЙ. Ушли?

ЗИНА. Как ты сюда попал?

СЕРГЕЙ (вылезает). Я испугался.

ЗИНА. Ты предал меня.

ЗИНА. Ты предал и меня, и себя... Ты предал поэзию... Небо послало тебе такой шанс, а ты испугался...

СЕРГЕЙ. Мои стихи плохие.

ЗИНА. Не хуже других. Подправили бы.

СЕРГЕЙ. Я буду писать лучше.

ЗИНА. Нет. Ты больше ничего не напишешь... Ты умер, как поэт... Ты выбрал жизнь, а гений и жизнь - две вещи несовместные...

СЕРГЕЙ. Ты уходишь от меня?

ЗИНА. Улетаю...

СЕРГЕЙ. К кому?

ЗИНА. Не знаю...

СЕРГЕЙ. Не улетай... Ты такая красивая стала, молодая... Умная. Почему ты со мной была некрасивая и глупая?

ЗИНА. Каков поэт, такова и муза...

СЕРГЕЙ. Скажи, что мне делать?

ЗИНА (взлетает). Иди работать. Везде нужны руки.

СЕРГЕЙ. Но я хочу писать стихи!

ЗИНА. Поздно уже. Солнце садится... Меня кто-то ждет... Я улетаю... летаю... таю... таюю... аю... ю... (Улетает.)

ЗАНАВЕС

Пимен - слесари-лекальщики шестого разряда

Пискарь

Серега-поэт - слесарь механо-сборочных работ третьего разряда

Петрович - мастер инструментального участка

Аннушка - кладовщица

Роза - уборщица

ДИКТОР (бодрым голосом). С добрым утрой, дорогие заводчане! Поздравляем вас с началом новой трудовой недели! Бог в помощь! Начальник транспортного цеха, уберите кару от дирекции.

РОЗА (протирая полы). Подыми ноги-то. Зла на вас не хватает. Каждые полчаса убирай за ними. И ты подыми. За такие деньги корячишься целый день. Американцы приезжают. То японцы, то немцы, а теперь вот - американцы! Анфиса с управления сказала - два негра будут. Интересно, а под трусами они тоже черные? Чего молчите?

ПИМЕН (машет рукой). А - а...

РОЗА. То-то же! В Африке без трусов всю жизнь по деревьям лазали. Ноги-то поставь обратно, дурик.

ПИСКАРЬ. Я читал - в Москве один негр машинистом в метро ездит.

РОЗА. Ох ты, Господи! Скажешь тоже. Я б никогда в такой поезд не села.

ПИСКАРЬ. Так его специальных приказом министра по понедельникам с утра на линию не выпускают.

ПИМЕН. Расизм.

ПИСКАРЬ. Работяги с похмела умом трогаются. Выезжает поезд из тоннеля, а там машинист без головы. Одни глаза - как яйца-крутые. Двое уже под этот поезд бросились, без рук, без ног теперь.

РОЗА. Негр без головы машинистом - бабам расскажу, страсти-то какие! Ноги подыми, что, сил уж нету?

ПИСКАРЬ. А делов-то - морду мелом побелить перед сменой.

ПИМЕН. Напиши министру. Рацуха.

СЕРЕГА. Худо мне.

ПИСКАРЬ. А нам?

ПИМЕН (Пискарю). Ты куда вчера делся? Щас все будет, будет - и исчез. Как все кончилось, так и свалил? Мы тебя с пятницы на халяву поили, а как твой черед, так тю-тю?

ПИСКАРЬ. Ты чего? Я ж за деньгами пошел.

СЕРЕГА. Ох, худо.

ПИМЕН. Ну и где они?

ПИСКАРЬ. Мне Долдон три тыщи полгода должен.

ПИМЕН. Долдон! Нашел, кому давать.

ПИСКАРЬ. Я домой к нему. А его нету. А Нинка его - "Ой, хорошо как, Пискарь пришел! Пискарь, а Пискарь! вбей гвоздик, налью!"

РОЗА. Вот бабы наглые какие пошли. Чужой мужик - а туда же - вбей, дескать, гвоздик. Знаем мы эти гвоздики. Опусти ноги.

ПИМЕН. Ну?

ПИСКАРЬ. Вбил я ей. А она - "Ой, торшер сломался!"

СЕРЕГА. Худо мне.

ПИСКАРЬ. Починил. А самому уже интересно - даст или не даст?

РОЗА. Нинка-то? Никогда. Она с пятого класса динаму всем крутила.

ПИСКАРЬ. Да выпить! Меня уже зло разбирает, Долдон три тыщи зажал, а у самих гвоздики по стенам, торшеры - живут, как буржуи! А она - "Ой, говорит, портьера плохо в спальне ездит, сделай что-нибудь", и задом так!

РОЗА. Как была в пятом классе сучка, так и осталась!

ПИСКАРЬ. А меня так зло взяло - мы с Долдоном которую зиму из одних лунок рыбачим. Нет, говорю, хоть Долдон мне и должен три тыщи, подлянку я ему не сделаю, в твоей лунке ловить не буду. А она - "Если женщина просит, так это, мол, Бог просит".

РОЗА. Вот стерва.

ПИСКАРЬ. А я ей "Вот Бог и подаст!" - и дверью хрясь! Прибегаю - а вас нету.

СЕРЕГА. Пимен, сделай что-нибудь.

ПИМЕН. Нас менты замели. Поехали да поехали. Ну, съездили, прокатились. Что с нас взять. Серегу побили слегка, вон, еле дошел. Ему нельзя много ходить, врачи запретили.

РОЗА. А как пить, так они разрешили? (Стучит в окошечко.) Аннушка, у тебя прибирать?

АННУШКА. Да они сюда не зайдут.

РОЗА. А ну как влезут?

АННУШКА. Ну, убери.

Здорово, орлы!

ПИСКАРЬ. Здравия желаем, мать-командирша.

АННУШКА. Что, плохо в роте? А не пейте. И пьют, и пьют, и льют, и льют, храпоидолы! Все, что горит.

ПИМЕН (Аннушке). Выручи, а? На пиво. Оно ж не горит!

АННУШКА (показывает кукиш). Видал? Я вам не мать Тереза, не дождетесь!

ПИМЕН. А ведь я тебе когда-то цветы дарил.

АННУШКА. Вспомнила бабушка, как девушкой была. А кто в субботу на толчке сверла загонял по дешевке?! Позорище! Всю неделю - дай! дай! Сверло, двадцатку с победитовым концом за две тыщи! Да оно по накладной пятнадцать! Всю страну по дешевке за водку готовы! Тьфу на вас! (Плюет и попадает на вошедшего Мастера.)

МАСТЕР (утирается). Но-но! Ты, это прекрати! Тоже мне, верблюд с утра пораньше.

АННУШКА. Извини, Петрович. Я в этих сволочей метила.

МАСТЕР. Это не сволочи, это золотой фонд нашего завода! Правда, ребятки? Отдохнувшие, посвежевшие!

ПИМЕН. Издеваешься, Петрович?

МАСТЕР. А я к вам с радостными новостями! Приехала комиссия из Америки.

АННУШКА. Дожили.

МАСТЕР. Из самого Сената. По конверсии. Большой заказ привезли от американских трудящихся. Пробная партия гэзэу один. Губозакатывающее устройство, сто пятьдесят миллионов штук, на всю Россию хватит!

СЕРЕГА. Ой, худо мне.

МАСТЕР. Лучшие рабочие будут премированы поездкой в Диснейленд, в гости к Микки Маусу!

ПИМЕН. Петрович, налей, а?

АННУШКА. Петрович, нальешь - прокляну!

МАСТЕР. Да вы что, ребята? Ни-ни. А вдруг вас американцы увидят? Заказ тю-тю! Они ж доллары дают!

ПИСКАРЬ. Всем?

МАСТЕР. Лучшие поедут к Микки Маусу.

ПИМЕН. Вот пусть этот Маус на них и горбатится. Чего приперся? Не видишь, работаем! (Шаркает напильником по детали.)

МАСТЕР. Подставку сувенирную американцам. Пимен, а? С твоими руками...

ПИСКАРЬ. Никаких подставок в рабочее время! (Работает.)

МАСТЕР. Серега!

ПИМЕН. Он тебе сделает, как же!

СЕРЕГА. Худо мне.

РОЗА (выбегает из кладовки). Да вы что все, озверели? Или Петрович шайтан, а не мастер? А ну делайте, что приказано! Хайван!

ПИМЕН. Цыц, иго татарское! Мне в армии всю плешь проели - Америка наш враг! Наш враг - Америка! А теперь я им должен попу лизать?!

ПИСКАРЬ (работает). Поллитра - и ни грамма меньше! Спирта!

МАСТЕР. Не дождетесь! Вот вам, ироды! (Показывает кукиш и убегает.)

РОЗА. Тьфу на вас!

АННУШКА. Ну что, облизнулись? Роза, иди чай пить! (Закрывает окошко.)

ПИСКАРЬ. Перегнули палку, а?

СЕРЕГА. Худо мне.

ПИМЕН. Ничего, ничего, он еще вернется. Кроме нас, некому. Мы ж аристократия, лекальщики. Надо подстраховаться. Пискарь, пойдешь в разведку. За водкой.

ПИСКАРЬ. Так не выпустят же!

ПИМЕН. Через дыру, ты маленький. Серега, не ровен час, концы отдаст. Сами пируют, сволочи! (Грозит кулаком.) А рабочие гибнут! Доберемся до вас, как в девятьсот пятом! Устроим кровавое воскресение!

МАСТЕР (вбегает). Ну что, надумали?!

ПИСКАРЬ. Но пассаран!

МАСТЕР. Порко мадонна! (Убегает.)

ПИМЕН. Партия осудила антиалкогольную компанию как идеологически вредную и антисоветскую! Нам в ЛТП лекцию читали - алкоголь - это самый лучший в мире мягкий антидепрессант! Против стресса!

ПИСКАРЬ. А эти суки! Беспредел! (Стучит в окошко.) Эй, вы там! Перестаньте орать!

АННУШКА (выглядывают). Все Тоньке доложу про Долдониху! (Прячется.)

ПИСКАРЬ. Иуда!

СЕРЕГА. Иди быстрее.

ПИСКАРЬ. Значит, так. Гадом буду! (Убегает.)

ПИМЕН (стучит в окошко). Бабы. Бабоньки! Кто-кто в теремочке живет?

АННУШКА (выглядывает). Мышка-норушка да лягушка-побл.душка! Чего тебе?

ПИМЕН. Сереге плохо.

АННУШКА. Роза, слышь! Им плохо. Они мучаются. А нам хорошо, мы с ними, алкашами, не мучаемся! Вот побыл бы бабой! Порожал! Походил на аборты! Шпалы беременный потаскал! Да мы всю жизнь себя плохо чувствуем! Уйди, глаза твои бесстыжие! (Захлопывает окошко.)

СЕРЕГА. Ох-хо-хо.

ПИМЕН. Потерпи, Пимен придумает! Я им сейчас такую каку сгоношу, всю жизнь Пимена помнить будут!

Ну? Не достал?! У-уу, придурок!!

ПИСКАРЬ. Сам иди! Там ОМОН! Туда, сюда, а он как врежет! Ногой, рукой, дубинкой! Ой, больно...

МАСТЕР (вбегает). Ну что, заработал? Я все видел! Ха-ха-ха! Еще не то с вами будет! Запомните, как мастеру дерзить! К Маусу поедут тихие! Будете делать?!

ПИСКАРЬ. Фиг!

ПИМЕН. Давай чертеж. Значит, сто грамм? Уговор дороже денег.

МАСТЕР. Вот это разговор. Вот здесь фасочки снимешь.

АННУШКА. Ну что, соколики? С милицией наряды выдаем! Роз, ты посмотри на них. Орлы щипаные.

ПИСКАРЬ. Пимен. Ты чего, скурвился? Я там с ОМОНом дрался, а ты за сто грамм честь рабочую продаешь?

МАСТЕР (Пискарю). Ну не заводи ты его, сто грамм тоже деньги.

ПИМЕН. Пискарь, хочешь на спор? Перед лицом своих товарищей! Петрович, сколько у тебя в сейфе?!

МАСТЕР. Я не таю, все знают - два литра.

ПИМЕН (Аннушке). Сколько у тебя закуски?

АННУШКА. На два литра хватит.

ПИМЕН. Клянусь - через час Петрович выкатывает весь спирт, Аннушка всю закуску!

МАСТЕР. Эк тебя!

АННУШКА. Размечтался!

РОЗА. Умом тронулся!

ПИСКАРЬ (Пимену). Не позорь бригаду. Лег под мастера, так хоть не суетись!

СЕРЕГА. А я верю.

ПИМЕН. Серый, за мной! Мы с Серым - против вас всех!

АННУШКА. А нам-то что?

ПИМЕН. Я всех оформлю! Через час я делаю весь спирт! Делаю всю закуску! Делаю Розу! Аннушку! Петровича! Делаю директора с его Маусом негритянским! Вы меня достали! Я вам покажу, что такое Пимен! Вы не знаете русского человека!!

АННУШКА. Ой-ой! Он меня сделает! Ой, боюсь! (Захлопывает окошко.)

ПИМЕН (Пискарю). На мой спиннинг японский? Слабо на американку? А?!

ПИСКАРЬ. На спиннинг?! Не слабо! Бей, Серый!

ПИМЕН. Увидите, как доводить русского человека!

МАСТЕР. Пошутили - и хватит. Сто грамм, как обещал! (Убегает.)

АННУШКА. Роза, иди чай пить с закуской!

РОЗА (Пимену). А-аа, верблюд ты, не мужик! Все только обещаешь! (Уходит.)

ПИСКАРЬ. Отбой сорок секунд! Время пошло!

СЕРЕГА. А я верю в Пимена.

ПИМЕН (Пискарю). Десять раз из под стола козлом проблеешь. (Начинает споро делать подставку.)

ПИСКАРЬ (Сереге). Давай партеечку. (Мешает костяшки домино.) Да хоть сто! С японским спиннингом я всю жизнь козлом согласен.

ПИМЕН (Пискарю, не прерывая работы). Ты свою попу хоть раз видел?

ПИСКАРЬ. В зеркале.

ПИМЕН. Вот и спиннинг рядом с ней увидишь. Достали вы меня.

СЕРЕГА. Шесть-шесть.

ПИСКАРЬ. Покажь. Ходи.

СЕРЕГА (из-под стола). Ме-э! Ме-е-е! А как он вылез?

ПИСКАРЬ. Через заправочную горловину голым вытаскивали. Намазали вазелином, привезли акушерку местную, она командовала, а маршал всем пистон вставлял, для профилактики. Долдон узкий, повезло, а то бы по частям достали, директор его голым обнял, еще литр дал и медаль.

МАСТЕР (вбегает). Работаете? Молодцы!

ПИМЕН. Отвали. Спирт готовь. И сувенир давай на подгонку.

МАСТЕР. Сто грамм - и ни капли больше! (Убегает.)

ПИСКАРЬ. А вот Долдон за сто грамм даже не пукнет. Кремень! Сжидился, Пимен, сдал... (Сереге.) Слушай, а почему все вредные вещи евреи изобрели? А?

СЕРЕГА. При чем тут евреи?

ПИСКАРЬ. А я знаю? Вот смотри: реакция Вассермана - раз, проба Раппопорта - два, учение Маркса - три!

СЕРЕГА. А пила Геллера на заготовительном? Или вот рашпиль, к примеру.

ПИСКАРЬ. И не уговаривай. Все евреи, тут какой-то заговор. А вот русские - только на пользу. Радио - Попов, самолет - Можайский, ракету - Циолковский! А водку? Распутин, смирновская, Жириновский! Пимен, а спиннинг с чехлом? Я с чехлом люблю.

ПИМЕН. Будет тебе чехол, зараза. (Подходит к гильотине, копошится там, гильотина с грохотом срабатывает.) Все. Приехали.

ПИСКАРЬ. Шустер ты мастаку подмахивать.

ПИМЕН (показывает обрубленные руки Пискарю). Руки обрубило.

ПИСКАРЬ (роняет костяшки домино). Шутишь!

ПИМЕН. Какие тут шутки.

ПИСКАРЬ. Чисто как рубануло.

ПИМЕН. Резак на той неделе точил. Зови Петровича.

СЕРЕГА. Кровь.

ПИМЕН (лизнув). Солененькая. Щипет.

ПИСКАРЬ (убегает с криком). Петрович! Петрович!..

ПИМЕН (Сереге). Возьми у Аннушки бинты.

АННУШКА (выглядывает). Ну чего тебе?

СЕРЕГА. Дай бинты.

АННУШКА. Еще чего.

СЕРЕГА. Пимену руки отрубило.

Пимен показывает Аннушке обрубки. Аннушка с криком "А-ах!" падает в обморок, голова ее торчит из окошка. Серега идет в кладовку. Пока никого нет, Пимен половчее прилаживает обрубки, постукивая ими по столу. Вбегают Мастер с Пискарем. В руках у Мастера ракета-сувенир.

МАСТЕР. Где обрубило?! Как же ты, а?!

ПИМЕН. Как, как! Срочный заказ гнал! Где спирт?

МАСТЕР. Успел сделать?

ПИСКАРЬ. Твою мать, Петрович! Руки ж обрубило! Очухайся!

МАСТЕР. Обрубило! Придавило! Обрезало! Выкидыш! Вас много, а я один! Отдувайся тут за всех! Что я вам, скорая помощь?! Ну и денек! (Пимену.) Не горюй! Пришьют. Где руки? Пискарь!

ПИМЕН. За гильотину упали. Да я и не горюю, все равно работы нету.

Пискарь выносит две искусственные кисти.

ПИСКАРЬ. Остыли уже.

МАСТЕР. Давай в холодильник Аннушкин в пакет и в морозилку. Я за скорой! (Убегает.)

ПИМЕН (Розе). Бинтуй. Чего такая грустная?

РОЗА. Так ведь вон руки как.

ПИМЕН. Мастером пойду, бегай да покрикивай. Потуже бинтуй.

СЕРЕГА. Пимен, больно?

ПИМЕН. Нет.

ПИСКАРЬ. Это шок у тебя. Надо выпить.

РОЗА (бинтуя). Когда я рожала, привезли вьетнамку на сносях, ни слова по-русски, мы ее все мату учили. А одна зэчка бывшая, говорит, у узкоглазых все там впоперек, потому и узкоглазые, морда при родах сплющивается. Так одна первородка спряталась за ширмой в родилке посмотреть, упала в шок, там и родила, мальчика три двести.

ПИМЕН. Шесть поллитров и стакан.

ПИСКАРЬ. Ну где твоя медленная помощь?

МАСТЕР. Накладочка, ребятки. Зам по режиму запретил. Пока американцы не уедут, никаких скорых. Пимен, потерпи часок. Вон какие повязочки ладные тебе сделали.

ПИСКАРЬ. Петрович, побойся Бога!

МАСТЕР. Это ты заму по режиму скажи! Молчать, кричит. Вам руки, кричит, а мне голову по самые яйца отрежут за такие шуточки на объекте! Сам министр здесь - а вы, кричит, всю Россию опозорите. Вот. Пимен, а, за Россию? Потерпи, голубчик. Самолетом в любую травму! Коляску инвалидную бесплатно. К Маусу первым будешь с женой директора. Велел закрыться и не выходить!

МАСТЕР. Не пускайте его! (Убегает.)

ПИСКАРЬ. Надо ему дыхание в рот делать!

ПИМЕН (очнувшись). Я те дам в "рот". Закусочку готовьте... (Падает в обморок.)

ПИСКАРЬ (Розе). Чего стоишь?

СЕРЕГА. Пимен, не умирай!

ПИМЕН (очнувшись). Не дождетесь... (Падает в обморок.)

МАСТЕР. Пимен, как ты?

ПИМЕН. Помираю... Разбавь напополам... Холодненькой...

ПИМЕН. Посадите за стол...

Спасибо, ребята...

МАСТЕР (подносит стаканчик Пимену). Откушай, голубчик.

ПИМЕН. Где огурчик? Сначала спирт, потом огурчиком. Три-четыре!

МАСТЕР (поит Пимена). Оппаньки... Хорошо пошла...

ПИМЕН. Ой, легче стало... Всем налей, один не пью... Обезболило...

МАСТЕР. Народное средство! Подходи, ребята. (Наливает всем.)

РОЗА. Хи-хи, неловко как-то.

МАСТЕР. С начальством можно. За золотые руки Пимена!

(Шепотом.) Это зам по режиму. Слушает иногда. (Громко.) Так на чем мы остановились? На насущном для всех нас вопросе соблюдения правил техники безопасности при работе на гильотине и слесарных ножницах.

ПИСКАРЬ (Пимену). Не грусти, будешь как коромысло - без рук, без ног на Розу скок! Правда, Роза?

РОЗА. Скажешь тоже. Ой, пить мне ну совсем нельзя, мысли разные, даже стыдно.

МАСТЕР. При мне можно. Хорошие у Аннушки огурцы, с пупырышками. А чего она спит в рабочее время? Ну-ка, Пискарь, налей ей. (Пимену.) Пришьют руки, возьму тебя завскладом. Со спиртом работать будешь!

ПИСКАРЬ. Пусти козла в огород... (Поит Аннушку.)

МАСТЕР (Пискарю). А ты не завидуй, человек самое дорогое родине отдал! Предлагаю стоя тост за повесть о настоящем человеке Василии Пименове!

АННУШКА (очнувшись). А что это было?

ПИСКАРЬ. Негры Пимену руки откусили. Я там пименовы ручки в пакет, где ножки свиные, в морозилку положил. (Аннушке.) Не спутай, а то пришьют ему копыта.

ПИМЕН. Я и копытами больше тебя наужу.

ПИСКАРЬ. Только вот этого не надо! Чемпион по зимней, вот он я.

ПИМЕН. Дуракам везет.

СЕРЕГА. А корюшку съели?

ПИМЕН. Нет, назад запустили. Корюшка-то ни в чем не виновата. Жирная такая, сладкая.

ПИСКАРЬ. А мужика менты по течению спихнули, это не наш, говорят, осводовский, весной всплывет.

АННУШКА. Налейте мне еще.

МАСТЕР. При мне можно.

ПИМЕН. Петрович, приспичило мне по-малому. Скажи Розе, я стесняюсь.

МАСТЕР. Как дети, все к мастеру. Роза, своди его в женский по-малому, там вроде чище.

РОЗА. Хи-хи, как-то даже неудобно, мущина и в женском. Идем уж, алтыным менеке! (Уводит Пимена.)

МАСТЕР (вслед). Чичирку ему не оборви!

АННУШКА. Да на его чичирке танки таскать можно...

ПИСКАРЬ. А вот еще, с паровозоремонтного спонсор сборную повез на мировой чемпионат по выпивке в Финляндию: по пиву, водке и женский по ситру. Так они полгода на поллитровках тренировались приехали, а там тара другая - молодежь ноль тридцать три, а взрослые ноль семьдесят пять.

МАСТЕР. Ну?

ПИСКАРЬ. Последнее место.

АННУШКА. Позорники. Налейте мне еще.

МАСТЕР. При мне можно.

АННУШКА. Как он теперь без рук жить будет? (Засыпает.)

МАСТЕР. Пришьют. В Америке вон баба мужу ножом хозяйство отрезала, так пришили, он теперь эти ножи рекламирует.

ПИСКАРЬ. Одному вон голову по телику профессор Доуэль пересадил, и не болит!

СЕРЕГА. Жалко Пимена...

ПИМЕН. Без меня меня хоронят. А ну, налей! Попробую, как это без ручек. (Выпивает.) И - эх! Всюду жизнь!

МАСТЕР. Вот за что люблю русского человека... Ему все нипочем! Море по колено! Лайку с Гагариным запустили... Все мы, русские... (Поет.) Хотят ли русские войны... ср... спр... спросите вы у старшины... (Засыпает за столом.)

ПИСКАРЬ. А Роза где?

ПИМЕН. В туалете прибирается. С непривычки не попасть было сразу. Волновались. Руки дрожали. Да и Роза та еще помощница - то брать боюсь, то смотреть стесняюсь. Забрызгали там все. (Уходит в кладовку.)

ПИСКАРЬ. Петрович скис. А ему еще на самолете Пимена везти в Америку. Поцелуй меня в чаниту! Што за сонное царство в слесарке? Серый, давай стихи!

СЕРЕГА (декламирует). Тра-та-та-та-та! Та ра ра ра....

АННУШКА (не просыпаясь). А! а-а а-а-а-а-А-а-ААА! Апчхи!! (Открывает глаза.) Что это было?!! Кто там с заду?! Пимен, ты?!!

ПИСКАРЬ. Будь здорова.

СЕРЕГА. Смотри!! Смотри! Пимен!

ПИСКАРЬ. А-а-а! Не подходи! Чур меня! Чур! (Крестит Пимена.)

ПИМЕН (одевает обрубку мастеру). Племяш привез из заграницы, на денек дал поносить. (Пискарю.) Ну что, козел? Проспорил? Мастера сделал! Розу сделал, аж от радости заплакала, Аннушка трахнутая, а?! Давай под стол. Серега, считай до десяти.

Пискарь лезет под стол и начинает блеять козлом под счет Сереги. Мастер, проснувшись, с ужасом смотрит на свои "обрубленные" руки. Вбегает Роза со шваброй.

РОЗА. Американцы идут! Негры такие, просто ужас! (Протирает шваброй полы.)

Пимен споро одевает ракету-сувенир на подставку.

ПИМЕН (протягивая сувенир). Добро пожаловать на слесарный участок, господа хорошие! Хенде хох! Хинди руси бхай-бхай, леди энд джентельмены! Сувенир для товарища Мауса!

СЕРЕГА. Девять!

ПИСКАРЬ. Ме-эээ!

СЕРЕГА. Десять!

ПИСКАРЬ. Ме-эээ!

ЗАНАВЕС

Дайствующие лица:

Мурашко Григорий Иванович - майор милиции

Сорокин Антон - следователь

Пихва Инна Геракловна - эксперт, кандидат медицинских наук

Аннушка - охранница банка

Пимен - слесари-налетчики

Пискарь

МУРАШКО. ...Слушаюсь... Слушаюсь... Так точно. Лично проконтролирую. (Кладет трубку.) Генерал! (Вытирает со лба испарину.) Давно мне такую дыню не вставляли. Мастер! И все из-за тебя!

АНТОН. Товарищ Мурашко!

МУРАШКО. Что Мурашко?! Отдувайся за всех - Мурашко! Задницу подставляй - тоже Мурашко! Что я вам всем - бомбоубежище? Где результат? Где деньги? Где банда? А?!

АНТОН. Григорий Иванович!

МУРАШКО. Вор должен сидеть в тюрьме! А они у тебя стаями, как собаки по городу бегают! Белье вчера у жены о веревки стянули, понимаешь ли!

АНТОН. Так поймали же.

МУРАШКО. Поймали! Я и поймал.

АНТОН. Вы сыщик экстра-класса! Шерлок Холме, не побоюсь этого слова.

МУРАШКО. Холмс! Тоже мне - сыщик. Да он бы с нашими тут десять раз обделался. Чего там у тебя? Докладывай.

АНТОН. Покушение на убийство.

МУРАШКО. Ты меня до инфаркта своими убийствами доведешь! Ну?

АНТОН (читает протокол). "Василий Пименов, слесарь с ракетно-кастрюльного, кличка Пимен, поспорил в цеху на три бутылки пива, что его вечером покажут по телевизору. Выпив ноль пять водки, пришел домой, где и повесил болонку тещи, совместно проживающей с ним в ссоре, суку".

МУРАШКО. Так теща или сука в ссоре?

АНТОН. Виноват. Свидетели говорят, что обе. "Вступив в физический контакт с тещей, превысил необходимые меры обороны и вверг тещу в состояние обморока. Ошибочно приняв обморок тещи за смерть от побоев, выбросился из окна третьего этажа в доме без лифта вместе со своим собутыльником, слесарем того же цеха Пискаревым, кличка Пискарь. Тела пострадавших были опознаны свидетелями и госпитализированы скорой помощью с диагнозом "Общее сотрясение организмов при падении с высоты третьего этажа в кусты". Вот.

МУРАШКО. "Сколько трупов?"

АНТОН. Один. "Сука породы болонка восточноевропейская, кличка "Анджела", двадцати четырех лет, вес двенадцать кило, шерстяной покров слабо выражен, местами отсутствует, странгуляционная борозда на шее от ошейника. Вскрытие показало обильное наличие глистов..."

МУРАШКО (его тошнит). Молчать... (Кидается к раковине.) Да что вы меня мучаете со своими глиста... (Тошнит.) Меня тошнит от всего этого... (Тошнит.) Ни слова об этой суке... (Тошнит.)

АНТОН. Молчу!

МУРАШКО. Я тебе что приказал? Все силы на ограбление в "Чеченкомбанке". А ты со своими... болонками... (Тошнит.)

АНТОН. Я думал - ниточка.

МУРАШКО. Какая, псу под хвост... (Его подташнивает.) ...ниточка?

АНТОН. А откуда у этого Пимена деньги на водку? Зарплату ведь полгода не дают! А еще смело на три пива спорит.

МУРАШКО. Действительно, откуда у него деньги? Да еще на тещу попер, наглый, значит. Сюда обоих, проверить на алиби.

АНТОН. Слушаюсь.

МУРАШКО (по телефону). Майор Мурашко у аппарата! Доброе утро, Шамиль Асланович!.. Могу обрадовать - напали на след! Банда с ракетно-кастрюльного... Кличка "Пимен". Не слышали? В законе он. В реанимации. С десятого этажа прыгал. Еще двое - "Болонка", убит при задержании, и "Пискарь"... Деньги? Пока не найдены. Хи-хи. Шутите. (Кладет трубку.) Если деньги не вернем, обещал яйца отрезать.

АНТОН. Сочувствую.

МУРАШКО. Всему городу обещал.

АНТОН. Эти могут. Спасать город надо!

МУРАШКО. При чем тут город? Яйца спасать надо! Господи, да что я такой невезучий? Думай, Сорокин, думай! Где эта дура?

АНТОН (в дверь). Введите!

АННУШКА. Здравствуй, Гришенька.

МУРАШКО. Тут вам не гриша, гражданка Пучнина, а товарищ майор! Проворонила банду, растяпа?! Как ты там очутилась? Кто тебе форму дал? Какого рожна поперлась в охрану?! А?!

АННУШКА. Гражданин майор Григорий Иваныч! Гришенька! Вот те крест, не виноватая я! (Плачет.) Бес попутал! Кабы я знала, кабы ведала, что так все обернется! Да провались оно все пропадом! Да не надо мне ничего!..

МУРАШКО. А теперь из-за тебя чечены всему городу карачун будут делать!

АННУШКА. Ой, да что ты такое, Гришенька, гражданин майор, говоришь? Не виноватая я ни в чем! Все зять, ни дна ему, ни покрышки! Все его водка проклятая! Ведь это он меня подговорил-то! Ааа...

МУРАШКО. Ну-ка, ну-ка. Уже теплее. Садись-ка, Аннушка. Попей водички. Сорокин, воды! Вот сюда. Ая-яй! Так это зять все придумал? Какой хитрый! Тебя устроил охранницей, а сам? Сам что он делал?

АННУШКА (пьет воду). Мычал он.

АНТОН. И что мычал?

АННУШКА. В запое он целый месяц! Мычит и мычит! Как отпускные получил так и запил! Деньги-то какие - чего не радоваться! Я и молчала поначалу - пускай мужик потешится. А как на работу, так сил нету! А откуда силы, ежели целый месяц пил как слон! Мы с дочей и так! и этак! Иди, сволочь, на работу! А он мычит, кобель недоеный!

АНТОН. И вы вышли вместо зятя?

АННУШКА. На две смены. И начальник одобрил, он меня по заводу помнит, я ж в работе, как пес цепной, не какая-нибудь болонка.

МУРАШКО. О-о-ох... (Грозит Антону кулаком.)

АНТОН. Давайте по порядку! Вот вы пришли на работу, встали... и?

МУРАШКО. А дальше, дальше-то что?

АННУШКА. А дальше управляющий приехал, Шамиль Асланович с двумя такими толстыми, ко мне так ласково, пистолет потрогал, потом за задницу, я его по рукам чуть-чуть, начальство тоже человек, а в конбинзоне я еще ничего, со мной по-человечески, и я по-человечески. Потом пенсионеры стали деньги сдавать на процент, я очередь легулирую, всех знаю, кого ветеранов вперед пропущу, пьянь всякую вообще не пускаю, знаю все про всех, никто не обижался, все заводские бывшие, я женщина честная, неподкупная, за что на меня напасть такая свалилась, чем я Бога прогневила... на старости лет... (Плачет.)

АНТОН. Успокойтесь, Анна Лукинишна! (Дает ей воды.)

АННУШКА. Да что ты свою воду суешь! Вот стою я, дело к обеду идет, я там борщ на всех в кухне варю, все мои борщи знают, то в кухню сбегаю, то ко входу, народу уже почти никого, скоро двери затворять, Шамиль Асланович уехавши с бандитами своими, на тебя, говорит, банк оставляю, как чувствовал, бедолага, щипнул-таки на прощание, шут с ним, вдовая я, могу позволить хи-хи да ха-ха, не то что некоторые, при живых мужьях, просто сучки какие-то.

МУРАШКО. О, Господи!

АННУШКА. Вот как щас помню - только чеснок порубила - слышу в зале орут "Руки вверх"! Я чеснок заправила, огонь убавила - и туда! Смотрю - все бабы руки вверх задрали, кассирша на кассе лежит, в зале два негра с пистолетами стоят, а руки у них белые! Тут я и задумалась - а бывают ли негры с белыми руками? И вспомнить не могу - бывают или нет?

МУРАШКО. Да в масках они были из колготок!

МУРАШКО. Ну что? Что?!

АННУШКА (Антону). Дай воды! Задница у него голая и красная-красная ну чистая вишня! Аж светится! И убежал. Сижу я на полу - Господи, думаю, негр, руки белые, а зад вишневый! Бывают такие негры или не бывают? Да еще по-русски лопочет. Вот и верь после этого по телевизору. Брешут все, собаки!

МУРАШКО. Может, из местных кто?

АННУШКА. Да у нас отродясь негров не было. Цыгане были два раза.

МУРАШКО. Может, цыган?

АНТОН. А зад почему вишневый?

МУРАШКО. А какой у цыган зад?

АННУШКА. Вам виднее, люди образованные.

АНТОН. Ну уж не вишневый. Эта зацепочка должна нас выручить!

МУРАШКО. Голоса какие были? С акцентом?

АННУШКА. С акцентом, Гриша, с им самым. Как у алкашей, сиплый, после пива холодного.

АНТОН. А одеты во что?

АННУШКА. Да ни во что - как все. Сверху, значит, коричневенькое что-то, а снизу серенькое, как у тебя. Трусы на втором, правда, штопаные, но чистенькие, семейные такие, черные, у нас все в таких по колено.

МУРАШКО. А что тебе в глаза больше всего бросилось?

АННУШКА. Попа. Вот так и стоит перед глазами, как живая. Закрою глаза - и вижу ее близко-близко, как тебя!

МУРАШКО. Во-первых, не попа, а задница. А во-вторых, попы эти, тьфу ты, задницы, тоже, знаешь, разные бывают, не мне тебя учить. Раньше ее видела?

АННУШКА. Кого?

МУРАШКО. Ну задницу эту! Вспоминай!

АННУШКА. Да что ты такое говоришь! Я женщина, хоть и вдовая, но честная. Кого хочешь спроси! Ой, да за что ж мне позор такой на старости лет... (Всхлипывает.)

МУРАШКО. Надо ее по баням поводить, по туалетам мужским.

АНТОН. Я тренировочное опознание подготовил. Будем на задницы натаскивать, вроде как собаку служебную.

Извините. (Открывает дверь.) Пилипчук, готов?

МУРАШКО. Чего вы там удумали? (Заглядывает в дверь.) Мамочки родные! Ишь, какие мяса наели, бездельники!

АНТОН. (Аннушке). Проводим опознание гипотетического преступника. По счету три открываете глаза и внимательно смотрите.

АННУШКА. Боюсь я. Что там?

АНТОН. Не укусят. Закрыли глаза. Стали сюда. (Ставит Аннушку напротив двери.) Пилипчук, давай!

АННУШКА. А-а-а-а! (Отпрыгивает от двери.) Ой.

АНТОН (закрывает дверь). Узнали?

АННУШКА. Издеваетесь? Да что я, милицейскую от рабочей не отличу? Ваши вон все гладкие, кормленные, розовые! Да еще бабу подставили! Ни стыда, ни совести!

АНТОН (Мурашко). Это ваша секретарша.

Сама вызвалась.

АННУШКА. Та рабочая была, мяса мало, одни кости, жалостливая такая!

АНТОН (записывает). Вот видите, детали пошли! Наука! Вспоминайте, Анна Лукинишна, вспоминайте!

МУРАШКО. Цвет глаз? Форма ушей?

АННУШКА. Окстись, милый, где ж ты видел попу с ушами? Никак в зеркале?

МУРАШКО. Я тебе поострю тут!

АНТОН. Григорий Иванович, прошу, не мешайте процессу! Это ассоциации! (Аннушке.) Вспомните и опишите его.

АНТОН. Ничего, у нас есть оружие науки посильней вашего Шерлока! (Открывает дверь.) Инна Геракловна, прошу вас!

Инна Геракловна Пихва, кандидат медицинских наук, видный проктолог, восходящее светило нашей науки!

ПИХВА. Ну что вы, Антон, право, неудобно. Здравствуйте, господа!

МУРАШКО. Очень рад видеть такое прекрасное светило.

АНТОН. Инна Геракловна закрепит наши поиски с научной точки зрения, она видный специалист в анатомии, физиологии и стоматологии человеческого зада.

ПИХВА. Закрепит - здесь не совсем точный термин, хотя...

МУРАШКО. Очень хорошо, а то мы тут с этими задницами совсем голову потеряли!

Рад слышать вас, Шамиль Асланович! Охранницу допрашиваем... Путается в показаниях. На жалость бьет. Похоже, она... Пока не надо, у меня и не такие раскалывались! (Кладет трубку.) Помощь предлагал. Торопит.

АННУШКА. Ой, да не виноватая я... (Плачет.)

МУРАШКО (Аннушке). Кончай выть! (Пихве.) Прошу вас.

ПИХВА (закуривает). Я знакома с вашей проблемой. Она мне не кажется очень сложной. Хотя и любопытно с зоологической точки зрения. Хотелось бы взглянуть на этот вишневый зад глазами специалиста. Ничего, что я курю? Это профессиональное.

АНТОН. Взять бы его за это место!

ПИХВА. Никуда он от нас не уйдет. Наука всесильна! Для начала - маленькая вступительная лекция. Прошу всех сесть!

Удобно?

ВСЕ. Да.

Потому что вы сидите на задах! Сидение на заду - наиболее оптимальная форма релаксации хомо сапиенса или человека разумного. Из всех крупных животных только человек способен часами сидеть на заду. Что же такое зад, этот волшебный подарок эволюции? (Поворачивается задом к слушателям.) Задом называется тыловая часть человеческого тела в границах чуть ниже поясницы до места деления зада на две параллельные нижние конечности. Это вульгарное псевдонаучное определение я привожу здесь для простоты. Научные же границы зада не определены до сих пор. Это очень важная проблема! Не менее важной является проблема классификации задов. Самое простое - это деление на мужские и женские зады, хотя здесь и есть некая путаница, возникшая в последнее время благодаря некоторым сексуальным меньшинствам. Далее по форме - классически круглые, ромбовидные, грушевидные двух типов - черешком вверх и черешком вниз, овальные, бесформенные и дынькой. По цвету.

АНТОН (записывает). Не так быстро, Инна Геракловна.

ПИХВА. Цвет - розовые, сметанно-белые, пигментированные: а - загорелые, бэ - черные, вэ - красные, гэ - желтые, далее голубые, не то, что вы думаете, речь идет об аристократичных задах. И последнее - криминальные татуированные. По фактуре. Успеваете? Мраморные, шершавые а ля "гусиная кожа", волосатые. По консистенции - твердые, мягкие и студнеобразные. Не буду утомлять вас дальнейшей классификацией, упомяну только температурную шкалу - горячие, теплые, прохладные и холодно-леденящие. Вот, пожалуй, и все, хотя некоторые авторитеты, не могу с ними не согласиться, включают и шкалу ароматов!

АНТОН (подымает руку). А что представляет собой зад с точки зрения уголовного кодекса?

Спасибо. Спасибо...

МУРАШКО. Поблагодарим Инну Геракловну за содержательную лекцию! Но вот наша проблема...

ПИХВА. Будем решать. (Аннушке.) Вы, как я понимаю, свидетель.

АННУШКА. Ой, батюшки, боюсь я...

ПИХВА. Стоять. Коротко отвечать на вопросы. Что видели?

АННУШКА. Задницу. То-есть зад.

ПИХВА. Так все-таки зад или задница?

МУРАШКО. А какая разница?

ПИХВА. Мужской - это зад, женский - задница.

АННУШКА. Пиши - зад!

ПИХВА. Размер?

АННУШКА. Сорок четвертый.

ПИХВА. Рост?

АННУШКА. Третий!

ПИХВА. Вес?

АННУШКА. Кило шестьдесят, не боле.

ПИХВА. Возраст?

АННУШКА. Женатый.

ПИХВА. Форма?

АННУШКА. Грушкой. Черешком кверху.

ПИХВА (рисует). Цвет?

АННУШКА. Вишневый!

ПИХВА. Кожа?

АННУШКА. Сморщенная слегка.

ПИХВА. Татуировки? Ленин, Сталин, Карл Маркс?

АННУШКА. Не приметила.

МУРАШКО (Антону). Вот это работа - учись!

ПИХВА (показывает рисунок). Он?

АННУШКА. Как живой! (Падает в обморок.)

АНТОН. Фоторобот! Высокий класс.

МУРАШКО (Антону). Размножить - и во все бани, красные уголки на щиты "Их разыскивает милиция!" Во всероссийский розыск! Собакам служебным покажешь.

ПИХВА. Но это еще не все. Сейчас я дам словесный портрет.

МУРАШКО. Откуда вы это возьмете?

ПИХВА. Я профессионал. Итак, перед вами малая часть подозреваемого, его зад.

АННУШКА. Ирод!

ПИХВА. Но как искусный археолог по малой косточке восстанавливает весь скелет, так и я расскажу вам все о таинственном Вишневом Заде. Это мужчина, среднего возраста, курит с малых лет дешевые сорта папирос типа "Беломор" или "Север". Носит грубую профессиональную одежду типа робы. Плохое нерегулярное питание, хроническое употребление алкоголя, седалище слесаря или рыбака-любителя, отсутствие жировой прослойки указывают на семейную жизнь малого достатка. Криминальное прошлое отсутствует, на преступление пошел в состоянии сильного стресса на фоне хронической нехватки наличных денежных средств. Таковы исходные данные.

МУРАШКО. Порадовали вы нас - да тут полгорода таких!

ПИХВА. Вы меня не дослушали. Займемся теперь цветом. Судя по словам свидетеля, форма вишневой границы - идеальна.

АННУШКА. Как циркулем!

ПИХВА. Такие формы, как известно из стереометрии, возникают при сечении плоскостью тела вращения, каковым и является зад. Итак, перед нами варианты: либо эта вишня - плод взаимодействия с задом секущей плоскости типа казачьей шашки...

МУРАШКО. Казаки у нас есть!

ПИХВА. ...что маловероятно - редкий казак сможет обрубить весь зад без последующего болезненного рубцевания тканей. Эту версию я отвергаю.

АНТОН. Какая логика!

ПИХВА. Остается вторая версия - термическая! Ожог третьей степени, бытовые варианты - горелка, утюг, костер сразу отпадают из-за идеальной формы ожога. Нужна плоскость высокой температуры и контакт зада с этой плоскостью в течение нескольких секунд. Скорее всего, это литейное или термическое производство с плитами на стадии остывания. Сел - вскочил - ожог! Такова моя версия случившегося!

АНТОН. Гениально! Где у нас отливают?

АННУШКА. Ой. Ну, я пошла?

МУРАШКО. Стоять! Что "ой"? А ну, говори! Говори! а то сейчас как!..

АННУШКА. Ой, у нас, на ракетно-кастрюльном. В термичке. Плиты греют перед прессовкой. Ой, я знаю, кто. Ой, не скажу! Вот режьте меня! Убейте - не скажу!!

ПИМЕН. Вызывал, начальник?

МУРАШКО. Кто такие?

АНТОН. Это которые болонку тово... а потом решили уйти из рук правосудия через массовое самоубийство.

ПИСКАРЬ. Что я - дурак? Я не пускал - да вывалился. Не удержать было.

МУРАШКО. С какого завода, голубчики? А?

АННУШКА (заслоняет собой Пимена и Пискаря). Ни с какого! Молчите! Не скажем! Ни слова!

МУРАШКО (отталкивает Аннушку). Брысь! (Заглядывает Пимену в штаны.) А-а! Вот ты где! Попался! Банк твоя работа?!

ПИСКАРЬ. И моя тоже.

АННУШКА (плачет). Не виноватая я... Эх, Пимен, Пимен...

МУРАШКО. Где деньги, живодеры?

ПИМЕН. Зарплату выдали. Нам чужого не надо.

МУРАШКО. Как выдали? Вы что, совсем охренели? Да этого ни в одном уголовном кодексе нет! Ребята! Врете ведь! Ну скажите, что врете! Ну не губите меня... (Рыдает.)

ПИМЕН. Все выдали подчистую. Даже себе не осталось.

МУРАШКО (по телефону). Шамиль Асланович? Поздравляю вас! Взяли! Банда с кастрюльного! Да-да! И охранница тоже! У меня не побалуешь! Что? Плохо слышно! Не понял... Товарищ генерал?!! Не понял... Так точно... Точно так... Слушаюсь! Понял! А-а-а-а, все-все ясно... Рад стараться! Служу Отечеству!! (Кладет трубку.) Как у нас в задочке, как у нас в задочке роза расцвела... (Напевает.)

АНТОН. Что случилось, товарищ майор?

МУРАШКО. Да так, ничего. Кстати, товарищ подполковник! Ясно?

АНТОН. Поздравляю...

АННУШКА. А-а-а?

МУРАШКО. Аннушка, милая, ну помолчишь ты хоть разок? (Антону.) Банк страховку получил изрядную. Идите вперед.

ПИМЕН (в маске). Ну, мы пошли?

МУРАШКО. Погоди. За что собачку сгубил?

ПИМЕН. Это она мою личную жизнь сгубила! С женой сплю - и собака между нами. Я приласкать жену, и она туда же, гладь и ее. А не будешь, рычит, теща просыпается: "Чем вы там занимаетесь, бесстыжие?!" Потом нам с женой надоело все...

ПИСКАРЬ. Костер страстей погас!

ПИМЕН. А собаку - чеши! Каждую ночь! А умерла от инфаркта - поднял за ошейник, она и сдохни...

ПИСКАРЬ. Акт гуманизма!

ПИМЕН. Вот ты, начальник, только услышал про Анжелу, уже тошнишь! А меня-то который год воротит! Может, и пью из-за этого...

МУРАШКО. Старость надо уважать.

ПИСКАРЬ. А мы уважили - памятник с оградкой сварили из нержавейки. И табличку: Анжела Кабысдоховна Болонкер, семьдесят первый, девяносто пятый. Спи спокойно, дорогая подруга, скоро увидимся, теща.

МУРАШКО (смеется). Ну чистые артисты! Идите. Да поосторожней там.

ПИМЕН. Не впервой. (Уходит с Пискарем.)

ПИХВА (вслед). Пименов! Зайдете завтра в клинику! Мне нужно ваш зад занести в картотеку! Ну что, Григорий Иванович, будем прощаться?

МУРАШКО. Большое спасибо вам от всех внутренних органов! Не уходите, Инна Херакловна. Стесняюсь... У меня вопрос личного характера...

ПИХВА. Вы как большой ребенок! Я же доктор. Ну что там у вас? Болит?

МУРАШКО. Болит. (Показывает на сердце.) Вот здесь...

ПИХВА. Это фантомные боли. Истинный очаг здесь. (Похлопывает Мурашко по заду.) Встаньте к свету. (Прослушивает фонендоскопом зад Мурашко.) Дышите. Не дышите.

Я так и думала. Ничего не ешьте.

МУРАШКО (радостно). Не буду!

ПИХВА. Не пейте.

МУРАШКО. Ни за что!

ПИХВА. Три клизмы за ночь.

МУРАШКО. Всю ночь глаз не сомкну!

ПИХВА. Утром - ко мне. До скорого свидания, подполковник! Вы мне нравитесь. Вы мужественный человек! (Уходит.)

МУРАШКО (машет рукой). До свидания... До свидания...

ЗАНАВЕС