Александр Образцов
САД ВЕТРА
Действующие лица
Президент
Дини
Мрури
Бетси - его жена
Министр
Генерал
Нагим
Капитан
Секретарь
Али=- слепой
Танцовщица
Трое музыкантов
Действие первое
Тьма.
Постепенно глаз находит светлеющие колонны. За пальмами, за прямой и длинной их листвой скрыто как бы тлеющее окно на высоте второго этажа. Оно очевидно, как очевидны проявления жизни в темном лесу, в небе, в глубоких водах. Так же очевидно и присутствие людей здесь. Один из них наверняка должен быть внизу, среди деревьев. Он пока неподвижен, лицо его обращено вверх.
Напряженное ожидание становится физически ощутимым, оно должно прерваться. Невозможно становится вздохнуть=- и не крикнуть. И тогда из окна близко, отчетливо раздается женский стон. Еще и еще. Женские воркования, смех и жалобы летят в человека среди деревьев. Он выходит из них, сжав голову руками. Его силуэт различим. Он сам сдавленно рычит, плачет. Затем уходит.
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ (шепот). Это был давно, лет триста назад, когда мы встретились впервые...
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Ты уверена, что триста?
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Да, триста... И ты меня не послушал. Я сказала тебе: не ходи. А ты пошел... Ты пошел, а они напали на тебя... Почему ты не послушал меня?
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. И дальше?
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Они злобно смеялись... Ты знаешь, сильные люди сами идут к смерти... Она их как будто манит... Она тебя манит?
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Ты меня манишь.
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Наши тела то близки, горячи... а то одиноки, как рыбы... Или остаются только глаза, твои и мои... Как я им отомстила за тебя!
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Как?
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Увидишь...
Пауза.
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Что ты сказала?
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Я тебе потом расскажу... потом... Когда-нибудь... (Тихо смеется.) Когда подрастешь...
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Я?
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Да, ты... Когда подрастешь... Когда... Когда-нибудь...
Свет в окне гаснет.
Освещается луной угол сада. Мужчина полулежит спиной к залу. Перед ним, в тени глиняной стены, трое музыкантов. Танцовщица в алом платье, с черным шарфом, завязанным на бедрах, с браслетами у локтей и сиреневой накидкой на волосах начинает танцевать. Танец, вначале медленный, даже ленивый, постепенно разгорается. Шарф, обозначающий бедра, выписывает стремительные и законченные кривые, как будто тело взбесилось в самой своей середине. Но в момент, когда танец достигает неистовства, мужчина бьет с размаху ладонью о землю.
МУЖЧИНА. Довольно!.. Хватит!.. Все выметайтесь отсюда!
Почтительно и испуганно музыканты и танцовщица уходят.
Мужчина лежит на земле, обхватив голову руками.
Постепенно темнеет.
Кабинет Президента. Слева=- дверь в комнату для приемов, справа=- к секретарю. На стене=- огромная карта маленькой страны.
Из комнаты для приемов входит Президент.
МРУРИ (входя следом). ...я смотрел их в Париже и Мадриде. Когда они приезжали в первый раз=- успех был необыкновенный. А сейчас, вам не кажется...
ПРЕЗИДЕНТ (садится). Наедине мы можем говорить друг другу "ты".
МРУРИ (садится). ...сейчас они стали профессионалами и что-то ушло. Хореографы с ними не занимались?
ПРЕЗИДЕНТ. Нет.
МРУРИ. И все-таки... По-моему, они непроизвольно позаимствовали в классическом танце какие-то движения, им казалось, что этим они, как бы сказать, облагородили наши танцы. И что-то ушло. Ушла наивность, вера народа...
ПРЕЗИДЕНТ. Да. Осталась одна экзотика. Они уже не хотят танцевать так, как танцуют в их родных деревнях. Им хочется казаться современными. Женщины сменили глиняные бусы на блестящие, повесили серьги из пластмассы, мужчины изменили прически.
МРУРИ. Но можно набрать новую труппу...
ПРЕЗИДЕНТ. И новая после двух гастролей станет такой же. Пусть ездят. Зато мы будем знать, что настоящие наши танцы не умрут.
МРУРИ. Но в этом есть какая-то... обреченность. Ведь неизбежно, что цивилизация очень скоро начнет ломать уклад, ломать все!
ПРЕЗИДЕНТ. Она уже ломает. Наши ремесленники научились делать сувениры. Столица разбухла от мигрирующих крестьян, ползет во все стороны... Нам надо поговорить предельно откровенно. Вот два основных моих желания=- я не хочу, чтобы снова лилась кровь, и я не хочу, чтобы народ лишался единства. Необходимо бережно, терпеливо развивать это единство, необходимо сохранять связи внутри народа, сложившиеся веками. У нас и так странное соединение родовых отношений, средневековья и наивного капитализма. Поэтому все реформы, все преобразования не должны навязываться. Они должны созреть.
МРУРИ. Они созревали веками. И что?.. Как раз связи внутри народа мешают развитию, тормозят его. Это будет очень больно, но необходимо... Мне можно говорить откровенно?
ПРЕЗИДЕНТ. Разве ты этого не понял?
МРУРИ. Хорошо... Необходимо силой изменить их. Когда хижины станут домами, когда придет телевидение, будет поздно. Я не понимаю, что делается сейчас? За этот месяц я побывал во многих местах, я говорил со многими людьми и у меня сложилось впечатление, что абсолютное большинство из них не то, что не хотят ничего знать о внешнем мире, а просто не могут о нем знать! Немногие слышали об Америке, Европе, России, но когда я попытался определить, как они их себе представляют, то оказалось, что никак. Для них это слова, лишние слова! Они ничего не знают о космосе. Жизнь застыла. На вертолет они смотрят со страхом. Им непонятно все, что поступает извне! Большинство народа неграмотно!
ПРЕЗИДЕНТ. Ты считаешь, что страна не изменилась за эти годы?
МРУРИ. Да, почти не изменилась.
ПРЕЗИДЕНТ. Думаю, что это поверхностный взгляд. Ты заметил, что у нас нет нищих? Что все люди сыты?
МРУРИ. Но я заметил и то, что умирают дети, что питьевая вода не дезинфицируется.
ПРЕЗИДЕНТ. Была одна задача=- накормить людей. Создать запасы продовольствия. И вводить централизацию власти. Мы этого добились. Теперь будем думать об остальном. Я и хочу, чтобы ты занялся этим. Именно ты. И я рад, что ты был откровенен. Теперь скажи вот о чем... Как относятся ко мне?
МРУРИ (пауза). Твои портреты везде... Как можно точнее, да?
ПРЕЗИДЕНТ. Да.
МРУРИ. Я думаю, что... твое имя и название страны неразделимы... Ты, видимо, стремишься стать отцом нации... Но отец близко, его требования понятны, с ним можно посоветоваться...
ПРЕЗИДЕНТ. Каждый день я принимаю простых людей.
МРУРИ. Им еще не вполне ясно, что такое государство, зачем оно... А из правительства знают, вернее, уважают министра обороны. Считают даже, что он выиграл войну.
ПРЕЗИДЕНТ. Да? Вот это ново. (Пауза.) Тебе не надо объяснять, что он может командовать в лучшем случае батальоном. (Пауза.) Это легенда. Одна из наших легенд для народа. Никакими операциями он не руководил. (Пауза.) Самый крупный его успех=- захват склада с оружием, который охранял взвод солдат. (Пауза.) У тебя, может быть, создалось впечатление, что я удалил от дел людей, отличившихся в боях, потому что опасался их влияния. Чепуха. Они преданы мне и остались преданы на своих постах. Дело в том, что люди, умеющие воевать, то есть разрушать, не способны к созиданию. Проследи, что случилось, когда военные занимали главные посты? Это погубило Рим. Рим, который своей организацией был застрахован от всех случайностей. Скажу даже, что управлять страной больше всего способны богатые люди. Они знают дело. Это=- арифметика власти. (Пауза.) Самое сложное в политике=- найти разумный компромисс. Но надо сделать так, чтобы никто не понял, что это компромисс. (Пауза.) Запомни=- очень легко быть абсолютно честным. Это не требует ума.
МРУРИ. Но если нет хотя бы стремления к абсолютной честности, то дело гибнет.
ПРЕЗИДЕНТ. Оно не гибнет. Если дело действительно стоящее, то оно не гибнет из-за таких мелочей, как мои указы. (Встает.) Бетси не скучает?
МРУРИ. Она ехала сюда работать.
ПРЕЗИДЕНТ. Я рад за тебя. Тебе повезло.
МРУРИ. Да.
Уходят в комнату для приемов. Там Дини и Бетси за круглым, уютным столом.
БЕТСИ. Я рассказывала Дини о том, как европейские женщины заняты всем на свете и еще находят время скучать.
ПРЕЗИДЕНТ. И Дини была удивлена?
ДИНИ. Да. Оказывается, они сами себе готовят.
ПРЕЗИДЕНТ. Да, ДИНИ. И у них рождаются дети. Совсем, как у нас в стране.
ДИНИ (обиженно). Если бы я там побывала...
ПРЕЗИДЕНТ. А у тебя нет такой возможности?
ДИНИ. Я не могу.
ПРЕЗИДЕНТ. Почему?
ДИНИ. Не хочу.
ПРЕЗИДЕНТ. Она боится, что без нее здесь что-то произойдет.
ДИНИ. Да! Я знаю.
ПРЕЗИДЕНТ. Дини прекрасно гадает на кофейной гуще.
ДИНИ. Пока я здесь, ничего не случится.
ПРЕЗИДЕНТ. Маленький талисман маленькой страны.
БЕТСИ. Когда я была маленькой, я очень любила свистеть. Меня научили мальчишки. Я свистела везде, даже в школе. Мама очень ругала меня из-за этого. Она говорила, что это плохая примета. А потом она умерла. И я долго плакала, считала себя виноватой. Мне до сих пор как-то не по себе.
ДИНИ (убежденно). Она знала.
БЕТСИ. Да нет же! Как можно это знать? Я вообще не верю в запрограммированную судьбу. Зачем тогда жить, если все это записано на пленку? Да и кому интересно там, наверху, смотреть наше кино и знать все наперед?
ДИНИ. Вы на нее влияли.
БЕТСИ (возмущенно фыркает). Но здесь-то, надеюсь, я ни на кого не влияю?
Виртуозно насвистывает марш из оперы "Аида". Дини в упор строго смотрит на нее. Президент добродушно смеется.
МРУРИ. БЕТСИ.
БЕТСИ (замолкает). Извините.
Появляется Капитан.
КАПИТАН.. Сработала сигнализация в кабинете, господин президент. Я проверю.
ПРЕЗИДЕНТ. Хорошо, капитан.
Капитан бесшумно проходит вдоль стены в кабинет.
БЕТСИ. Какое удивительное лицо.
ПРЕЗИДЕНТ. Почему?
БЕТСИ. Удивительно тупое.
Президент смеется.
ПРЕЗИДЕНТ. Несколько лет назад он закрыл меня своим телом. Он с трудом выжил... И все-таки я его не совсем понимаю... Он действительно предан, как собака. Он и живет здесь. Совсем один. Без семьи.
МРУРИ. Вы не верите в народную любовь?
ПРЕЗИДЕНТ. Я знаю, что это такое и потому стараюсь держаться подальше от нее. Когда человек ликует или ненавидит, он скачет на одной ноге. В природе не существует более спокойной и радостной картины, чем человек, крепко стоящий на земле с лицом обращенным к небу...
БЕТСИ. Это прекрасно!
ПРЕЗИДЕНТ (пауза). Но такие люди очень редки. Очень. Преобладает почему-то женский тип=- истеричный, поминутно меняющий привязанности, суетливый, неряшливый в чувствах и поступках. Такие люди мельтешат и, хотя ничего не определяют в жизни, но создают тревожный фон, а иногда смуты и революции.
МРУРИ. Вряд ли они что-то создают, кроме фона.
ПРЕЗИДЕНТ. Революция=- тоже фон. В ее криках прячется то, что не хочет быть явным.
МРУРИ. Все новые революции возникали тогда, когда несправедливость подступала вот сюда. (Показывает ребром ладони выше рта.)
ПРЕЗИДЕНТ. Да, они возникали... Хотя я не убежден в том, что они не были инспирированы. Иногда предпочтительней отворить кровь, чем дать больному умереть.
БЕТСИ. А свержение диктатур?
ПРЕЗИДЕНТ. Диктатура=- медленная форма революции, и ее свержение... Почему это вас так интересует, Бетси?
БЕТСИ. А как же! Современный мир буквально кипит от революций. Если живешь на вулкане, надо знать его привычки.
Президент и Мрури смеются.
ДИНИ. Чем больше женщина знает, тем хуже для нее.
БЕТСИ. Не понимаю.
ДИНИ. Есть знание мужчины и знание женщины. Их нельзя смешивать.
БЕТСИ. А где об этом написано? Человеку дана жизнь, как действие, дан мир, как поле действия, и никто не определил границ! Никто!
ДИНИ. Если ты не слышишь закона, не думай, что его нет.
ПРЕЗИДЕНТ (смеясь). Дини! Успокойся! Еще немного, и ты взмоешь в воздух!
ДИНИ. У меня болит голова. Ужасно болит голова.
Мрури встает.
МРУРИ. Мы засиделись.
ДИНИ. Это со мной бывает, извините.
ПРЕЗИДЕНТ (нажимает кнопку звонка). Вас проводят.
Входит Секретарь. Все встают. Президент и Дини провожают Бетси и Мрури до двери.
БЕТСИ. Прекрасный вечер! До свидания.
ДИНИ. До свиданья.
ПРЕЗИДЕНТ. До завтра.
МРУРИ. До завтра, отец.
Бетси, Мрури и Секретарь уходят.
ДИНИ. Как жалко, что у нас нет детей.
ПРЕЗИДЕНТ. У меня есть сын.
ДИНИ. Не надо было отпускать его так далеко и надолго.
ПРЕЗИДЕНТ (пауза). Да, я перемудрил. Он все время пытается мне что-то доказывать.
ДИНИ. Эта женщина влияет на него. Он как петушок.
ПРЕЗИДЕНТ. Нет, ДИНИ. Она его любит.
ДИНИ. Женская любовь страшнее предательства.
ПРЕЗИДЕНТ. Я тебе все-таки дам какой-нибудь пост.
ДИНИ. Ты шутишь, а мне хочется плакать... Я так счастлива была все три года! Вся моя кровь обновилась... Мне очень нужен сын.
ПРЕЗИДЕНТ. Что же делать...
ДИНИ. Я попрошу о нем.
ПРЕЗИДЕНТ. Тебе надо побывать в хорошей клинике. В Европе. Или в Америке.
ДИНИ. Нет, я попрошу о нем.
ПРЕЗИДЕНТ. Кого?
ДИНИ. Я знаю.
ПРЕЗИДЕНТ. Хорошо. А потом ты полетишь в Рим. Обещай.
ДИНИ. Я сегодня видела во сне...
ПРЕЗИДЕНТ. Ну? Что ты видела?
ДИНИ. Я видела черные круги. Они плыли на меня и были у меня за плечами, везде... Я знала, что они сзади меня... что они везде. Они проходили сквозь меня... такие, как на мишени, но живые... Они были совсем черные, но я их видела...
Уходят. Входит Секретарь, убирает со стола пустые чашки.
Выходит. Входит снова, начинает расставлять стулья. Делает это торжественно, как будто перед камерами телевидения.
Входит Капитан из другой двери.
СЕКРЕТАРЬ. Что там было?
КАПИТАН. Сквозняк. Рама была открыта.
СЕКРЕТАРЬ. Вы ее закрыли?
КАПИТАН. Закрыл.
Секретарь, расставив мебель, окончательным взглядом окидывает зал.
СЕКРЕТАРЬ. Еще один день ушел в историю.
КАПИТАН. Сыграем в шашки?
СЕКРЕТАРЬ. Мне нужно быть дома.
КАПИТАН. Вы любите и семью, и историю. Надо выбирать что-то одно.
СЕКРЕТАРЬ. Но вы сами, кажется, предложили сыграть в шашки?
КАПИТАН. Да. Но во дворце президента.
СЕКРЕТАРЬ. А почему вы не женаты, капитан?
КАПИТАН. Нет еще такой жены.
СЕКРЕТАРЬ. Что вы! Сейчас столько хорошеньких девушек. Я уже думаю о сыне, когда смотрю на молодежь.
КАПИТАН. Еще об одном?
СЕКРЕТАРЬ. Если вы так шутите, капитан, то это грубо.
КАПИТАН. Так вы не хотите сыграть партию?
СЕКРЕТАРЬ. Нет.
КАПИТАН. Вы слабо играете.
СЕКРЕТАРЬ. Но я всегда выигрывал у вас!
КАПИТАН. И все равно вы слабый игрок.
СЕКРЕТАРЬ (пожимая плечами). Вы просто упрямы.
КАПИТАН. Вы выигрывали у меня потому, что у вас практики больше. И вы изучали в детстве теорию. А игрок вы слабый.
СЕКРЕТАРЬ. Тогда я вам скажу, что у вас бедное воображение. С вами играть не очень интересно.
КАПИТАН. А мне с вами=- интересно.
СЕКРЕТАРЬ (в затруднении). Ну... Вы бы тогда играли с людьми из охраны.
КАПИТАН. С подчиненными? Так вы понимаете политику.
СЕКРЕТАРЬ. Иногда сам президент играет со мной в шашки.
КАПИТАН. В нашей стране шашки=- народная игра.
СЕКРЕТАРЬ. А вы говорите=- с подчиненными. Даже такой великий человек, как наш президент, находит время поговорить со мной о моем сыне. А как его любит народ!
КАПИТАН. Значит вы не хотите играть?
СЕКРЕТАРЬ. Нет.
Идет к двери.
КАПИТАН. Ну, смотрите! Когда-то вы захотите сыграть, и тогда вы меня попросите!
СЕКРЕТАРЬ. До свиданья, капитан.
Выходит.
Капитан не спеша проверяет сигнализацию. Перед зеркалом сдвигает фуражку еще ниже на брови, стоит некоторое время набычившись, глядя на себя в упор.
КАПИТАН (в сторону двери, куда ушел секретарь). Дерьмо!
Уходит.
Яркий, как будто обрезанный месяц на звездном небе. У глиняной стены сидит Али, слепой. Рядом с ним Дини в черной широкой рубахе, с жемчужной нитью в волосах. Чуть поодаль танцовщица и трое музыкантов.
Эта сцена плоскостная. Фигуры принимают статичные позы. Чем неподвижней глаза, тем стремительней воображение, возникает лихорадочность, смерчики фантасмагории.
АЛИ. В Маскате жил до рождения пророка торговец тканями. Ему сопутствовала удача, и, когда Аллах взял его, восемь его кораблей ходили в Индию, а в подвале его дома, в дальнем углу стоял сундук с золотыми динарами, жемчугом и драгоценными камнями. Был в этом сундуке серебряный браслет.
Во время плавания в Красном море капитан его корабля заметил лодку. Над ней клубилось черное облачко, ветер был попутный, и, когда судно подошло к лодке, облачко пропало, а на борт подняли иссохшего негра, сжимавшего в руке этот браслет.
За день небо изменилось, из Эфиопии пришла желтая буря. Она все крепла и скоро судно понесло на скалы. Негр сидел на корме, что-то бормотал и вертел на запястье браслет. Он не заметил, как к нему подкрался торХговец. Кинжал совсем легко вошел в костлявую спину. И тело негра было легким, но волны сразу приняли его.
А браслет укрылся в поясе торговца, и буря стихла, вернулся попутный ветер и привел корабль в Йемен.
Дома купец развернул свой пояс, но как только блеснул ободок браслета, на Маскат упала черная туча, завыло в доме, и он понял, что дивам не угоден блеск браслета. Купец завернул его в коврик и положил на самое дно сундука.
Четырнадцать лет было Гамалю, когда он остался в доме один. Он еще играл с ребятами, а восемь его кораблей вернулись из Индии с товарами. Он еще не видел девичьего лица, а богатейшие купцы Маската расхваливали его дяде красоту своих дочерей...
ДИНИ (ровным голосом). Али, ты всю жизнь рассказываешь одну и ту же сказку. Ты никогда не видел никого и давно никого не слушаешь. Помоги мне. Я=- Дини, ты помнишь? Когда я была маленькой, только меня ты мог слушать часами, мой лепет, мой голос. Я=- Дини, вспомни меня. Я знаю, что моя жизнь и его жизнь продолжатся только тогда, когда у нас будет сын. Ты слышишь меня, Али? Удели мне часть своего времени, выслушай меня и скажи, что ты думаешь... У нас нет опоры в жизни, Али, нам нужен сын. Мы вместе три года, он вдвое старше и нам хорошо, Али, но жизнь шатается, как повозка, у которой вот-вот слетит колесо. Что мне делать? Оставаться и ждать или ехать, как он советует мне? Я потеряла веру в себя, потому что мне не дано сына, Али!..
Пауза.
АЛИ. ...Гамаль раскрыл сундук. В нем лежала домашняя рухлядь: подсвечники, медная посуда. Еще полгода назад он был так богат! И этот сундук, когда Гамаль запускал в него руку, казался бездонным от кипящего в нем жемчуга, жаркого золотого блеска монет, родникового сверкания алмазов! Все ушло между пальцев, как вода=- даже следа не осталось, кроме надменной, в забывчивости, усмешки=- как по-собачьи бросались, когда эта рука швыряла им золото, с каким раболепием и ненавистью скалились на любую шутку, и как глубоко и полно дышалось от презрения к ним!
А сейчас? Ни один старьевщик не даст за этот сундук больше двух динаров. Не стоило и труда нести все это на базар.
Знакомый коврик лежал на самом дне сундука, скатанный в рулон. Гамаль вспомнил, как играл на нем ребенком, и развернул его. Из коврика выпал серебряный браслет. Гамаль надел его на руку, сел на коврик и заплакал.
Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в Маскат из Аравии. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один Гамаль ничего не видел и не слышал. Он плакал.
- Ты не боишься меня, маленький человек?=- вдруг услышал он хриплый голос. Как будто тысячу лет голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.
- Кто ты? Где?=- спросил Гамаль.
- Я=- див. И весь Маскат уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.
- Я хочу...=- сказал Гамаль и замолчал.
- Слушаю,=- повторил див.
- Я хочу стать таким большим, как ты. И так же быстро и незаметно летать, куда захочу. И жить, где хочу. И все видеть. И все знать.
- Ты хочешь стать дивом?
- Нет. Я хочу остаться свободным.
- Ты=- свободен?! Аха-ха-ха-ха!..=- земля содрогнулась от хохота дива.
- Да! Я свободен, потому что ты=- мой раб!
- Я=- раб браслета, на котором выведено заклинанье. А ты=- маленький человек без имени. Ты=- прихоть Аллаха. Ты его игрушка. Тобой он наказывает меня...
- Если я игрушка Аллаха,=- сказал Гамаль,=- то он хочет наказать тебя именно так, как я сказал!
- За что ты вызвал меня через тысячу лет молчания и наказываешь так жестоко?=- раздался голос дива, обращенный в небо. От звуков этого голоса пришли океанские волны и смыли песок с Маската. А Гамаль увидел себя сидящим на коврике у ног дива. Див был страшен. Два его глаза были закрыты, а третий сверкал во лбу. Все тело его покрывали каменные утесы, стаи потревоженных птиц носились вокруг, как маленькие мошки.
- Слушаю и повинуюсь,=- сказал див.
Гамаль огляделся. Мир стал мал, как холмик у дома его отца.
- Я хочу туда, где живут дивы,=- сказал Гамаль.
- Нет!=- сказал див и вздрогнул. С груди у него сорвалась скала и упала у Африки.
- Я хочу,=- повторил Гамаль.
В тот же миг земля растворилась под ними, крупные горы закрыли горизонт.
- Где мы?=- спросил Гамаль.
- Там,=- ответил див.=- И я покидаю тебя, глупый маленький человек! Я был рабом браслета в стране людей, а ты будешь жить в стране дивов как гость и лазутчик. И не будет тебе покоя!
И див исчез. А Гамаль вошел в город дивов и увидел, что жители его так же заняты поисками пропитания, как люди в его городе Маскате. И сердце его взбунтовалось, и он почернел от горя.
Он стал жить в городе дивов в старой лачуге, и прожил там много лет. И не было у него большего желания, чем вернуться к себе домой, в Маскат, и целыми днями, бормоча заклинания, натирал Гамаль браслет. Но див не появился. Лишь черное облачко иногда сгущалось над домом Гамаля.
А однажды жители города вывели Гамаля на берег моря, посадили в старую лодку и пустили, ибо он так и остался чужим и странным для горожан.
Гамаль не обратил внимания на то, что он уже не в своей лачуге, а в лодке. Он продолжал тереть браслет и твердить слова, которые ему помогали. И вот через несколько дней плавания облачко над ним начало приобретать знакомые формы. То был див! Но он был еще более ужасен, чем тот, давний див из Маската.
Гамаль не заметил, как его подняли на борт корабля, он не понимал вопросов, с которыми к нему обращался купец, хозяин корабля. И когда он сидел на корме корабля, а див медленно поднимался в желтой песчаной буре с дальнего берега моря, чтобы служить ему, то он не заметил, как к нему подкрался торговец и лишь ощутил на миг обжигающее счастье, которое вошло в него под левой лопаткой.
Музыканты начинают тихо играть. Танцовщица поднимается, танцует.
ДИНИ. Я должна танцевать? Али? Должна быть радость в моем животе, в моих бедрах?..
Встает.
Я поняла!.. Поняла!..
Танцует.
Входят Бетси и Мрури. И их фигуры плоскостные.
Они как будто идут по бревну над потоком, боясь оступиться.
БЕТСИ. О! Это Дини! (Мрури.) Посмотри, как здорово! Я обязательно должна этому научиться! Дай мне мой шарф.
Мрури подает ей шарф. Бетси повязывает его на бедра, присоединяется к танцу.
Дини садится рядом с Али.
МРУРИ. Я нашел его.
ДИНИ. Кого?
МРУРИ. Своего брата.
Пауза.
ДИНИ. Ну и что?
МРУРИ. Он дикий. Дикий! Пока я учился в двух университетах в Европе, он бегал за верблюдами. Он за двоих бегал, я за двоих учился. Но оба мы=- неполноценные. Он=- потому что не стал мной, я=- потому что не остался им.
ДИНИ. А виноват во всем...
МРУРИ. Нет! Никто не виноват! Выбрали меня, а не его в баловни судьбы! Кто виноват? Никто!.. Но он почтителен... Вы понимаете, Дини, когда брат=- почтителен? Когда старший брат... когда он=- раб?.. Ну и молчите... И не говорите об эволюции... о поступи истории... когда брат... раб...
ДИНИ. У меня древняя кровь...
МРУРИ. А она (показывая на Бетси) она=- древнее. Древнее! А мой брат=- раб...
ДИНИ. Раб?.. Раб...
МРУРИ. Раб... И пока я не стану рабом, пока он не станет господином... Дини, наша страна=- страна рабов! Мы=- рабы! Нам надо убить в себе рабов, самих себя убить! Не нравственно=- физически! (Показывает на Бетс>и.) У нее уже прошло, ее предки уже страдали... у нее древняя кровь...
ДИНИ. И у меня древняя...
МРУРИ. Мы рабы, ДИНИ... Мы рабы...
ДИНИ. Я жду сына... я жду...
МРУРИ. Тогда я=- собака... собака... у порога... Я=- собака... раб...
ДИНИ. Ты не собьешь меня... не собьешь! Я жду сына... я жду... жду... жду...
МРУРИ. Что ж... что ж... что ж...
Дини встает, начинает танцевать. Танец неточный, как пение по разному думающих людей. Он иссякает.
Широкая комната в доме Мрури. На окнах жалюзи. Бетси и Мрури. Он читает газету.
МРУРИ. Идиллия. Можно подумать, что остального мира не существует. (Читает.) "Наша страна=- самая красивая, самая справедливая страна,=- сказал доктор Мрури. Он посетил западные и южные области и везде его встречали тысячи ликующих людей".
БЕТСИ. Мы не понравились Дини.
МРУРИ. Это не так важно. Все будет так, как скажет президент.
БЕТСИ. Он действительно любит тебя?
МРУРИ (пауза). Я его боготворил. Но сегодня мне в голову приходят невеселые мысли. (Пауза, оживленно.) Да, конечно, он любит меня! Восемь лет я жил в его доме, и это были лучшие годы моей жизни. Он научил меня всему. Единственный раз я видел на его глазах слезы=- это когда он провожал меня в Европу. (Пауза.) Все будет зависеть от того, захочет ли он признать во мне личность. Пока я для него только инструмент, который он сам создал.
БЕТСИ. Мы летели с такими надеждами...
МРУРИ. Здесь столько работы, что не стоит жалеть ни о чем. (Встает, ходит.) Вначале я добьюсь реорганизации высшего образования, чего бы это ни стоило. Надо пригласить преподавателей из Европы. Надо создать курсы шоферов, бульдозеристов, сварщиков, строителей. Надо собрать группу умных, честных, энергичных людей для управления промышленностью и торговлей. Надо...
БЕТСИ. Но у тебя нет ни власти, ни влияния. Пока ты=- принц. Пока ты для разговоров, для бесед...
МРУРИ. Я сумею убедить его! Он умный человек.
Звонок. Бетси уходит. Возвращается с учителем Нагимом.
Он со стареньким, потертым портфелем.
НАГИМ. Добрый день, доктор Мрури.
МРУРИ. Здравствуйте...
НАГИМ. Моя фамилия Нагим. Я учитель. Я очень ждал вашего приезда и поэтому пришел к вам... Я не вовремя?
МРУРИ. Садитесь, учитель Нагим. Хорошо, что вы пришли. У вас какое-то дело ко мне?
Бетси выходит.
НАГИМ. Нет, я ничего не хочу просить. Мне казалось, что вы захотите поговорить о нашей стране, вы ведь так давно покинули ее...
МРУРИ. О, конечно! Честно говоря, именно это я и собирался сделать как можно скорее.
НАГИМ. Я окончил всего лишь колледж, и плохо разбираюсь в экономике и государственных делах. Но я живу среди народа и знаю, что говорят и что думают. Поэтому мне кажется, что я могу... что я знаю другое, не то, что знают там. (Показывает вверх.) Мой отец был почтовый служащий. Вернее, он сортировал письма... Доктор Мрури, когда вы приехали, вас встречали толпы людей. Но только немногие знали, кто вы такой.
МРУРИ. Я это почувствовал.
НАГИМ. И эти немногие=- самые образованные люди города. Говорят, что вы=- сын президента.
МРУРИ. Я жил в его доме восемь лет.
НАГИМ. Но такая встреча была не случайна, мы сразу это поняли.
МРУРИ. Мы?
НАГИМ. Если вы позволите, я кое-что расскажу... свои мысли.
МРУРИ. Да, конечно.
НАГИМ. После завоевания независимости, года два-три, все было очень понятно. Важные посты заняли те, кто сражался. А потом... Потом стало очень непонятно. Герои войны постепенно получали все более низкие посты, а на их места стали назначать... хотя бы министр экономики. Говорят, что он теперь второй... что он делает все, что хочет... А он вор, доктор Мрури!
МРУРИ. Вор?
НАГИМ. У него вилла, машины, свой самолет! Он и раньше был богатым человеком! Он очень осторожный... Говорят, у него миллионы в Европе!
МРУРИ. Говорят?
НАГИМ (берет портфель, прижимает его к животу). Я знаю это! У нас есть точные сведения. Но я это к тому, что из героев в правительстве сейчас остались двое=- президент и министр обороны. Остальные=- или из племенной знати, или богатые люди. Вы спросили, кто такие=- мы? Мы=- это те, кому повезло получить хоть какое-то образование. Но нам не дают работы, понимаете? В этой отсталой стране, как я считаю, каждый образованный человек должен быть на вес золота, он должен нести знания в народ, чтобы поднять общий уровень до какого-то минимума современной цивилизации! Ведь я прав?
МРУРИ. А почему вам не дают работы?
НАГИМ. Я сам этого не понимаю! Система образования осталась та же, что и до войны. Школ очень мало... То есть их хватает, но только потому, что у нас нет обязательного образования! Если глава семьи не хочет, чтобы его дети ходили в школу, то они не идут! Это же варварство!
МРУРИ. Да, это нелепо.
НАГИМ (воодушевившись). Мы не можем этого понять! Мы лишние с нашим образованием! Даже врачи не всегда могут лечить людей, если эти люди по собственной глупости лечатся у знахарей! У нас нет промышленности, одни ремесла! Мы хотим работать, доктор Мрури!
МРУРИ. Я должен сказать вам, учитель Нагим, что я буду работать, и я сделаю все для того, чтобы я не был одинок.
НАГИМ (поднимаясь). Я знал! Я знал, что вы такой... человек!..
МРУРИ (также поднимаясь). Я буду рад видеть вас всегда. И ваших друзей.
НАГИМ. Я... я ухожу! Мне... трудно дышать от счастья!
МРУРИ. До свиданья.
Нагим уходит.
Кабинет в доме министра экономики. Обстановка богатая.
Министр входит вместе с Мрури.
МИНИСТР. Здесь я принимаю гостей. Присаживайтесь.
Садятся.
МИНИСТР. Начнем говорить о делах?
МРУРИ. Да.
МИНИСТР. Когда я был моложе и занимался своими делами, то, прежде чем начать, всегда задавал себе вопрос: а действительно ли я хочу делать это? Могу ли я, не сделав это дело, чувствовать себя спокойно?
МРУРИ. А сейчас вы этого себе позволить не можете?
МИНИСТР. Нет, и сейчас я поступаю так же. Но дело стало больше. И стало труднее решать.
МРУРИ. Я хочу спросить вас...
МИНИСТР. Я слушаю.
МРУРИ. Это будет, пожалуй, основной вопрос... Как вы думаете, можно ли считать благо производным от благих намерений?
МИНИСТР (пауза). Я не очень понял.
МРУРИ. Хорошо. Считаете ли вы, что желание приносить пользу народу может принести ему вред?
МИНИСТР (пауза). А вы думаете, это можно предсказать?
МРУРИ. Да.
МИНИСТР. Как?
МРУРИ. Как? С улучшением медицинского обслуживания уменьшается детская смертность.
МИНИСТР. И вырождается нация.
МРУРИ. Жизнь человека священна.
МИНИСТР. Но это, к сожалению, общие слова. Защитники человеческого достоинства ценят жизнь человека больше, чем он сам. Начиная бороться за священную жизнь человека, проливают столько крови, что эти слова приобретают зловещий смысл.
МРУРИ. Так думают те, кто не хочет ничего делать.
МИНИСТР. А дело между тем не стоит на месте.
МРУРИ. Почему вы не хотите понять меня?
МИНИСТР. Я скажу о том, что я понял. А потом вы поправите меня, если я ошибусь. Вы были в Европе много лет. И когда прилетели сюда, то вам захотелось, чтобы наш народ жил так же хорошо, так же культурно, как живут европейцы. Это=- основная ваша цель. Так?
МРУРИ. Не совсем. Я хочу, чтобы народ пользовался благами цивилизации, оставаясь самим собой.
МИНИСТР. Но это невозможно. Вы хотите за короткий срок перетащить людей в другую эпоху. Это будет жестокий и кровавый путь. Где гарантии, что в конце пути это будет народ, а не толпа бессмысленных роботов?
МРУРИ. Неужели вы не можете понять, что это неизбежно? Что это произойдет, хотим мы этого или не хотим? Что если это начнется стихийно, если давление пара в котле превысит норму, то котел взорвется?
МИНИСТР. Мы и занимаемся тем, что стравливаем давление.
МРУРИ. Как? Образованные люди сидят у вас без работы.
МИНИСТР. А, эти... Я понимаю, о ком вы говорите. Это=- накипь. Они думают, что без их деятельного участия страна погибнет. Уверяю вас, что они могут только говорить. Их обучили читать и писать, и они считают, что они знают все. Они хотят всех научить читать и писать. Но что читать? Я получил неплохое образование и читаю много. Однако я не вижу, чтобы европейская цивилизация дала какие-то рецепты счастливой жизни. Наоборот, о счастье никто не пишет. Все пишут о несчастье. Даже вершина их морали, Библия, говорит о том, что несчастье=- это счастье. Наш народ счастлив. Он живет жизнью предков, верит в бессмертие. И навязывать ему другую жизнь мы не собираемся.
МРУРИ. Однако вы сами живете иначе.
МИНИСТР. И я завидую народу.
МРУРИ. Так идите в шатры, заклинайте лихорадку, питайтесь плодами!
МИНИСТР. К сожалению, это невозможно. Сам я не верю в бессмертие, люблю спать на белоснежных простынях и смотреть кино.
МРУРИ (пауза). Я хочу просить президента позволить мне реорганизовать систему образования.
МИНИСТР. Я думаю, что он разрешит вам это сделать.
МРУРИ. У меня есть также планы перестройки управления промышленностью.
МИНИСТР. Но самой промышленности у нас нет.
МРУРИ. Думаю, мне удастся убедить его в необходимости разработки месторождения никеля.
МИНИСТР. Я не могу поддержать это предложение.
МРУРИ. Я знаю. У меня есть сведения о хищениях в крупных размерах.
МИНИСТР. Об этом вы также собираетесь доложить?
МРУРИ. Да.
МИНИСТР (пауза). Куда вы так спешите?
МРУРИ. Мы по-разному понимаем даже это определение. Я не спешу.
МИНИСТР (пауза). Печально, когда двое умных людей начинают угрожать друг другу. Значит, они оба чего-то не понимают.
МРУРИ. Печальней мне кажется другое. Это когда умный человек берет больше того, что ему необходимо.
МИНИСТР. Эти сведения вы также получили от образованных людей?
МРУРИ (устало). Какое это имеет значение?
МИНИСТР. Чего вы хотите?
МРУРИ. Я хочу работать. Но так, чтобы мне не мешали.
МИНИСТР. Работайте. (Встает.) Насколько мне известно, вас ждет портфель министра координации и планирования. Поздравляю вас.
МРУРИ (также встает). Думаю, что нам придется часто встречаться.
МИНИСТР. Надеюсь, что эти встречи обогатят нас.
Мрури уходит.
Кабинет президента. Входят Президент, Министр и Мрури.
ПРЕЗИДЕНТ. ... Я хочу, чтобы вы подружились. А если этого не получится, то ваши отношения должны быть вполне лояльны. Вы вместе, так сказать, составите единое целое, и ближайшие экономические перспективы страны во многом зависят от того, как вы сработаетесь. Никто не знает страну так, как этот человек. Ему известны в лицо даже контрабандисты.
МИНИСТР. Только на скамье подсудимых.
МРУРИ. Я постоянно следил за геологоразведкой на севере. Что, месторождение никеля действительно так перспективно?
ПРЕЗИДЕНТ. Мы не можем сами вести эти работы. А отдавать их на откуп иностранцам не хотим. Этот никель, если он есть, никуда не денется.
МРУРИ. Но можно взять большие ссуды от потребителей и самим...
ПРЕЗИДЕНТ. Мы потерпим такие убытки от варварской эксплуатации месторождения, что пусть он лучше пока полежит в земле, этот никель.
МРУРИ. Люди могут научиться техническим специальностям только на практике. Потери неизбежны.
Входят Дини и Бетси. Следом=- Генерал, министр обороны.
Он не знает, как себя вести, поэтому производит впечатление психически больного: то хмурится, становится в позу, то потирает руки, тонко усмехается. Это=- человек-эмблема.
ПРЕЗИДЕНТ. Все должно быть достаточно гармонично. Вначале надо научить желающих читать, сохраняя в них определенные нравственные устои. Необходимо оградить людей от современной культуры, чтобы их неокрепшие головы не превратились в гремящие барабаны. Через полвека эта жалкая страна будет вызывать изумление соседей.
МРУРИ. Через полвека... Через полвека остальной мир будет смотреть на нас как на первобытных людей.
ПРЕЗИДЕНТ. Не думаю. Дети у нас почитают своих родителей. Родители почитают вождей племен. Когда мы добьемся полного доверия к правительству, мы сможем проводить любые программы.
БЕТСИ. Но для этого нужно, чтобы все знали английский язык.
ПРЕЗИДЕНТ. Почему?
БЕТСИ. Тогда они смогут выйти сразу к источникам знаний.
ПРЕЗИДЕНТ. У нас есть свой язык. И своя культура. Если бы мы хотели стать чьей-либо провинцией, мы бы ею стали еще в эпоху протектората.
МИНИСТР. Вы хоть раз видели вождя племени, миссис Мрури?
БЕТСИ. Только по телевизору.
МИНИСТР. И что вы думаете о них?
БЕТСИ. Я думаю, что они... живут там, совсем отдельно, и их почитают, как божков.
МИНИСТР. Вы считаете, что управлять очень просто?
БЕТСИ. В условиях наследственной власти управление сводится к затверженным обрядам.
МИНИСТР (тихо смеется). Хорошо. Допустим, домашняя свинья потеряла дорогу к своему хозяину и забрела в чужой двор. Новый хозяин начал откармливать ее и, откормив, собирается съесть. Как рассудить, чья теперь свинья?
БЕТСИ. Видимо, первого хозяина.
МИНИСТР. Но новый хозяин не знал об этом и тратил на нее свое терпение.
БЕТСИ (пожав плечом). Это зависит от обычаев племени.
МИНИСТР. Обычаи людей везде одни и те же. Вождь должен много знать, и все его знания не в книгах, а в голове. Вождь кажется смешным европейцу, а европеец кажется смешным вождю. Потому что законы европейца=- это законы страха перед законом.
БЕТСИ. Вы считаете, что жизнь человека не должна отличаться от жизни растений?
МИНИСТР. Я считаю, что каждая свинья должна быть разделена по справедливости.
ГЕНЕРАЛ. Европейцы оставили нам одни болезни.
МРУРИ. Но они построили этот город. Они дали радио, телевидение, самолеты, машины. Они открыли первые больницы.
ГЕНЕРАЛ. Они снабжают нашу армию старым оружием. В прошлом году разбилось три вертолета из восьми.
ПРЕЗИДЕНТ. Даже оружие мы не можем выбрать.
ГЕНЕРАЛ. Но опытный образец был хорошего качества. Я сам убедился.
ПРЕЗИДЕНТ. Наши солдаты=- единственные в этой части континента, у кого есть боевой опыт. Но мы ни к кому не имеем территориальных претензий. Нам нужен мир.
ДИНИ. Прошу всех к столу.
Все уходят.
У глиняной стены сидит Али. В нескольких шагах от него=- музыканты и танцовщица. Они и слушают, и не слушают Али: то заговорят друг с другом вполголоса, то сидят неподвижно, чего-то ожидая.
АЛИ. ...Знакомый коврик лежал на самом дне сундука, скатанный в рулон. Сын купца вспомнил, как играл на нем ребенком и развернул его. Из коврика выпал серебряный браслет. Юноша надел его на руку, сел на коврик и заплакал.
Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в город из пустыни. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один только сын купца ничего не видел и не слышал. Он плакал.
- Ты не боишься меня, маленький человек?=- вдруг услышал он хриплый голос. Как будто миллион лет голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.
- Кто ты? Где?=- спросил сын купца.
- Я=- див дивов. И весь город уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.
- Я хочу...=- начал юноша и замолчал.
- Слушаю,=- повторил див дивов.
- Я хочу стать таким большим, как ты. И так же быстро и незаметно летать, куда захочу. И жить, где хочу. И все видеть. И все знать.
- Ты хочешь стать дивом?
- Нет. Я хочу стать тобой.
- Мной?!=- вскричал див дивов.=- Как только подобная мысль могла зародиться в твоей голове? Скажи, что ты был неосторожен, глуп, безумен, когда говорил это=- и я прощу тебе дерзкие слова!
- Ты не ослышался, раб браслета,=- сказал сын купца.=- И повторять я не стану. Я жду.
- Зачем ты наказываешь меня так страшно?=- раздался голос дива дивов, обращенный в небо. От звуков этого голоса пришли океанские волны и смыли песок с города.=- Я и так унижен сверх меры!=- продолжал див дивов.=- А мое достоинство, моя честь=- как они уживутся рядом с этим ничтожеством?
В тот же миг сын купца ощутил безмерность своего существования, и не осталось для него тайн в этом мире. И поднялось в нем презрение к миру и желание разрушить его, и только заклинание на браслете удерживало его от этого. И он перевел взгляд вниз и увидел себя самого. Ничтожный человек крутился на одном месте, как будто потерял свой хвост. Он стал беспомощнее, чем любое животное. И громадная печаль и сострадание овладели сыном купца. Он хотел помочь беснующемуся человеку, но тот не просил помощи, и он понял, что он заточил в браслет себя самого и обречен теперь на долгое терпение и покорность.
И он многие годы наблюдал, как бесноватый ходил по свету, из селения в селение, как рвали его собаки, побивали камнями женщины и дети, как покрывалась коростами его кожа и искривлялись кости.
В один из дней бесноватый сел в лодку, и его понесло в открытое море. И сын купца увидел, как растет страдание бесноватого, и оно становится безмерным от жажды и одиночества, и новый разум появился в его глазах. И сын купца так поражен был этим, что не сразу откликнулся на приказ потираемого браслета, а когда возник, наконец, в желтой песчаной буре с другого берега моря, то было поздно=- кинжал купца оборвал нить жизни, а равнодушные руки выбросили тело своего сына за борт.
Та же комната в доме Мрури. Бетси и Мрури.
МРУРИ. Я исчерпал все возможности. Вот уже год я пытаюсь наладить дело, но дальше планов, указаний оно не идет... У меня такое ощущение, что я со всех сторон окружен какой-то мягкой резиной. Я легко начинаю ее раздвигать, но как только отвернусь, она тут же возвращается на прежнее место... Мы пригласили преподавателей из Европы, а они отказываются работать. Им неинтересно. Студенты очень неразвиты и ленивы... Построили прекрасные мастерские, но через месяц все оборудование остановилось. Учащиеся обрывают провода и плетут из них ремешки. Они вывинчивают красивые лампочки и сдирают кожу с сидений... Мои сотрудники в министерстве очень добросовестны, но каждого из них надо контролировать. Мне не хватает власти.
БЕТСИ. Но президент...
МРУРИ. Он соглашается со мной! Он как будто ждет, когда я устану от нововведений! Он считает меня маленьким мальчиком, которому надо на опыте убедиться, что он глуп! Поэтому я вместо десяти миллионов прошу один. Начали строить шоссе к месторождению никеля, а средств хватило только на бетонный завод. Надо просить деньги... Деньги! А где их взять? Финансовый год из-за засухи закончили с немыслимым дефицитом. (Пауза.) Бетси.
БЕТСИ. Что?
МРУРИ. Мне надо решиться.
БЕТСИ. Это страшно.
МРУРИ. Это будет бескровно. В нищей стране, как ни странно, много богатых людей. Их богатства незаконны. Мы экспроприируем их, возьмем большие займы за границей... Сам я ни за что не пошел бы на это. Но уже пять лет они готовят переворот. В нем участвуют молодые армейские офицеры.
БЕТСИ. Он твой отец.
МРУРИ. Его безопасность гарантирована. Он не хочет ничего делать! Его опыт неподвижен! Он ждет! Он ждет, что все само собой разрешится!
БЕТСИ. Мне страшно.
МРУРИ. Но у меня нет выхода. Вначале казалось, что можно выйти из тупика... реформы, преобразования... Вчера он впервые кричал на меня.
БЕТСИ. Я прошу. Поедем в Европу. Вернемся.
МРУРИ. Нет.
БЕТСИ. Но это уже не твоя страна. Ты стал европейцем.
МРУРИ. Я никогда им не был.
БЕТСИ. Ты внушил себе...
МРУРИ. Нет! Я никогда им не был! На одной земле живут самодовольные, сытые люди и люди в хижинах, которых эти сытые люди обливали бензином и сжигали только за то, что эти несчастные не хотели быть рабами! Это преступление быть европейцем, когда шесть детей из десяти умирает, не дожив до года! А склады в Европе ломятся от масла и мяса, которые некуда девать! Когда преподавателям платят бешеные деньги, а они презирают студентов за то, что те неразвиты!..
БЕТСИ. Я тебя не узнаю.
МРУРИ. Прости. (Пауза.) Я в ловушке. (Пауза.) Сам не пойму, как туда попал.
БЕТСИ. Поедем!.. (Становится на колени, прижимается лицом к его руке.) Здесь очень плохо, страшно... Я даже не могу родить тебе ребенка... Нас здесь не любит ни один человек... Мы одни... одни!
МРУРИ. Неправда. (Встает, ходит.) Я здесь родился! Я родился здесь, понимаешь? В этой дикой стране я родился! И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы она... О, Бетси, как мне сейчас... Ведь он действительно мой отец... Он меня выбрал, да... среди многих детей, сирот... Но он выбрал меня, голодного, оборванного, жалкого ребенка, выбрал по глазам... И усыновил... И сделал из моей жизни сказку... И вот теперь я...
Звонок в дверь. Бетси уходит. Возвращается с Нагимом. Он со стареньким, мягким портфелем.
МРУРИ. Добрый день, Нагим. Садитесь.
Бетси выходит.
НАГИМ. Спасибо. (Садится.) У меня плохие новости.
МРУРИ. Что случилось?
НАГИМ.. Только что было покушение на министра экономики.
МРУРИ. Что?!
НАГИМ.. Да. Стрелял офицер, когда министр садился в машину.
МРУРИ. Кто он?
НАГИМ. Неизвестно. Его сразу увезли. Но он не наш.
МРУРИ. Так.
НАГИМ.. Он не попал с пяти метров.
МРУРИ. Откуда вы сейчас?
НАГИМ. Все ждут вас. Офицеры считают, что надо выступать сегодня ночью.
МРУРИ. Выступать?! Они с ума сошли.
НАГИМ. Ничего другого не остается. Они опередили нас.
МРУРИ. Вы хотите выступить на тот свет.
НАГИМ. Офицеры уверены в успехе. Они говорят=- это даже хорошо, что они сделали первый шаг. Они сами подставили себя под удар. У нас больше нет выбора.
Пауза. Мрури ходит по комнате.
МРУРИ. Выбор есть.
НАГИМ. Какой? Мы уже не управляем своей судьбой.
МРУРИ. Он говорил... что крови больше не будет. Никогда. Надо обо всем рассказать ему.
НАГИМ. Нет!
МРУРИ. Никто из вас не знает его так, как я.
НАГИМ. Вы заблуждаетесь, доктор Мрури! Он нас не простит! Ни за что не простит!
МРУРИ (пауза). Нас простить невозможно. Мы=- клятвопреступники. Все мы принимали присягу на верность... Нас никто не принуждал. Мы сами нарушили ее.
НАГИМ. А-а!.. Теперь я знаю!.. Да!
МРУРИ. Что?
НАГИМ. Вы... такой же, как они! Как все угнетатели! Вы пришли к нам, чтобы получить свое! Вы презираете маленьких людей! Вы... видите только себя в мире, только себя!
МРУРИ (пауза). Да, я вижу только себя. Я не могу представить себя сороконожкой.
НАГИМ. Мы поверили вам! А вы хотите нас предать!
МРУРИ. Не надо злиться, НАГИМ. Не надо себя накручивать. Подумайте обо всем спокойно.
НАГИМ. Нет! Мы уже не принадлежим себе! У нас не может быть личных симпатий! Это вы подумайте, доктор Мрури! Подумайте о людях, которых вы хотите продать, выкупая собственную жизнь!.. Да, вас простят! А мы, сотни рядовых членов Союза? Куда пойдем мы? На рудники, которые вы строите на севере? Ловко! Ловко вы решаете вопросы индустриализации!
МРУРИ. Замолчите!
НАГИМ. Да! Как только дошло до дела=- вы испугались! Вы испугались первого же выстрела! Вам слишком хорошо жилось, доктор Мрури! Вот что я вам скажу=- слишком хорошо! Но ничего. Это урок для нас. Маленькие люди должны рассчитывать только на самих себя. И быть спаянными в громадный кулак! (Спокойнее.) Вы никуда не должны сегодня выходить, доктор МРУРИ. Это наш совет вам. А вернее=- наше требование.
МРУРИ. Так... значит, вы с самого начала...
НАГИМ. Не с самого начала, доктор Мрури! Нет!
МРУРИ. Значит, я был... ширмой, куклой... Вы... использовали мое имя и цинично рассчитывали какие-то варианты... уже без меня...
НАГИМ. А как вы думали? Разве можно рисковать целой организацией, полагаясь на душевные качества одного человека?
МРУРИ. А потом? Если вы завоюете власть? Власть для... маленьких людей? Чтобы никто не высовывался? Чтобы все были похожи? Вы ведь этого хотите?
НАГИМ. Мы хотим равенства, доктор МРУРИ. И справедливости.
МРУРИ. А вы? Кто вы, Нагим? Я ведь помню, как год назад вы, сидя в этой комнате, говорили, что вам трудно дышать от счастья, оттого что такой человек, как я, вернулся на свою родину, чтобы помочь ей. Чтобы вырвать ее из отсталости, из средневековья. Значит, вы уже тогда...
НАГИМ. Нет!
МРУРИ. Уже тогда ваша полумертвая организация подослала вас, чтобы завербовать меня...
НАГИМ. Неправда! Все мы верили вам! Да! Но потом ваша решимость начала таять, вы постепенно превращались в чиновника, медлили, сомневались! А ваше требование гарантий для президента? Это же смешно! Люди, сражающиеся насмерть, будут рассуждать о том, куда можно стрелять, а куда нет! Вот тогда мы и поняли, что на вас нельзя полагаться.
МРУРИ. А вы сами, Нагим? Какие у вас полномочия? Что, скоро придет тот день, когда вы из маленького человека превратитесь в большого? Судя по тому, как вы распоряжаетесь жизнями людей, это время недалеко.
НАГИМ. Я знал, что вы презираете нас.
МРУРИ. Я боролся с этим чувством. Но, видимо, зря.
Идет к двери.
НАГИМ. Куда вы? Стойте.
Вынимает пистолет из портфеля.
МРУРИ. Так вот какими полномочиями вас наделили... Полномочиями убийцы. Но, вы знаете, Нагим, для этого тоже надо созреть. Не всякий учитель способен стать убийцей.
Выходит из комнаты.
Нагим плачет, сидя на краешке кресла.
Раздается звук отезжающей машины.
Входит Бетси.
БЕТСИ. Что случилось? Где он?.. Что здесь произошло? Нагим?.. Куда он поехал?.. Что с вами?
НАГИМ (пальцами вытирая слезы). Ничего... Ничего, миссис МРУРИ... Все просто... Потомок рабов=- тоже раб... (Шмыгает носом, прячет пистолет в портфель.)
БЕТСИ. Пистолет...
НАГИМ. Да... Это "вальтер", так мне его назвали, когда... Потомок рабов=- тоже раб, миссис МРУРИ...
БЕТСИ. Куда он поехал? Что здесь было?
НАГИМ. Здесь?.. Я должен был его убить... вашего мужа... Иначе мне... нельзя возвращаться... иначе меня... всех нас...
БЕТСИ. Что вы говорите?! Нагим!
НАГИМ. Успокойтесь, миссис МРУРИ... Я не смог убить его, а теперь он поехал убивать меня...
Бетси выходит. Возвращается со стаканом воды. Подает Нагиму. Тот пьет.
БЕТСИ (садится). Рассказывайте.
НАГИМ. Да... Сейчас он едет в своей машине... в своей богатой машине... У него и костюм... и особые ботинки... Иногда я думаю=- а что они носят такое, чего не знают простые люди?.. Эти=- простые=- которые на улице, за стеклами машины?..
БЕТСИ. Что здесь произошло? Расскажите, Нагим. Вам никто не угрожает. Вы же видите.
НАГИМ. Да... Может быть, у них какие-то нательные вещи неизвестные всем?.. Я встречал людей, из простых, которые очень хотели бы из любопытства... знаете, миссис Мрури, это действительно я слышал такое... которые бы убили кого-то из особых ваших людей, неважно=- женщину или мужчину, чтобы убедиться только, что они такие же, как и остальные люди... Просто его... распотрошить...
БЕТСИ (медленно). Это гнусно.
НАГИМ. Да... Я=- учитель... Я знаю такие... такие истории... Но они, миссис Мрури, они=- как дети. Им любопытно. У них нет жестокости. А ваш муж... Он едет сейчас в своей богатой машине по круговой дороге, мимо монумента независимости... там всегда такая пыль... И думает сейчас... он думает: а сколько стоят несколько сотен жизней?.. Вы знаете, миссис Мрури, он себя и вас сажает в одну чашку весов, а в другую насыпает наши жизни... Берет... совком и=- кидает туда, и кидает... И ему кажется, что он выбирает меньшее зло... И что это даже добро, а не зло...
БЕТСИ. Стало известно о... Союзе?
НАГИМ. Да... Он же не знал, ваш муж, что это серьезно... Он думал, что можно позвонить по телефону и его назначат президентом... И что можно будет давать указания, а в стране будет все меняться... А он будет ходить в своем костюме и особых ботинках, и все будет, как праздник...
БЕТСИ. Значит... он поехал туда...
НАГИМ. Да... Он уже подъезжает... Сейчас солдат охраны делает под козырек, а я... (вздрагивает) я сижу здесь! И ничего не сделаешь! Ничего! А люди сейчас сидят в большой комнате, курят, и лица у них потеют от ожидания! А я сижу здесь! А мне надо превратиться в маленькую муху и улететь, забиться в щель! Потому что я не смог... не смог даже представить, как он падает, а я подхожу и еще, еще стреляю! А потом вбегаете вы и я стреляю снова! А они сидят и... ждут...
Пауза.
БЕТСИ. Уходите... Ну?.. Уйдите!
НАГИМ. Да... Сейчас...
Пауза.
Мне бы надо... как-то... чтобы меня не было... У меня голова раскалывается, миссис Мрури! Что мне делать?!
БЕТСИ. Уходите!
НАГИМ. Нет, вы понимаете, миссис Мрури, когда я шел сюда и держал под мышкой свой старый портфель и прижимал его, то пистолет, он ребром врезался в ребра и на ходу я его даже чуть шевелил, знаете, рукой, предплечьем, и была такая надежда, что как-то патрон... или как там=- боек ударит по капсюлю и пуля за один миг меня... И не надо будет приходить и выполнять... Я же не понимал, не понимал, миссис Мрури, как я очутился с этим портфелем, с которым я пятнадцать лет ходил в школу учить детей, а теперь стою перед вашей дверью... особенно помня, как вы, европейская женщина, всегда меня расспрашивали о моих сестрах, их детях... И я прихожу сюда, чтобы убить вас, вашего мужа! Как это?.. Я шел по городу и видел, как завтра наши патрули наведут порядок и все мы, наконец, начнем приносить пользу родине... Все станет просто! Не надо будет скрываться, бесполезно говорить, спорить. И... вот... Мне надо было на несколько секунд стать безжалостным, решительным! Я ненавидел его! Он... из кочевников, сын погонщика верблюдов=- за что? За что ему такая жизнь?..
БЕТСИ. Как вы мне все... отвратительны. Ленивый, подлый народец. Обезьянья страна.
Выходит. Пауза.
НАГИМ. Что мне делать?.. Что?
Подходит к телефону, начинает набирать номер, кладет трубку. Садится в угол комнаты на пол, опустив голову на колени. Затем достает из портфеля "вальтер", довольно тупо рассматривает его. Держа его на уровне глаз, медленно нажимает на курок. Выстрел. С потолка опадает белая пыль.
Вбегает Бетси.
Нагим, двумя руками держа пистолет, направляет его себе в переносицу, но в последний момент отводит ствол. Выстрел.
Он оборачивается, пальцем пробует след от пули на стене.
БЕТСИ. Что вы еще придумали?
НАГИМ. Нет... ничего... Вы представляете, я хочу выстрелить себе в лоб, а сам думаю=- интересно, пробьет его пуля или нет?..
БЕТСИ. Может быть, вы расскажете, наконец, что произошло?.. Нагим?.. Вас не тронут, я уверена. Мой муж говорил о вас только хорошее.
НАГИМ (вдруг загораясь). Да? Это правда?.. Миссис Мрури, это слишком серьезно! С этим нельзя шутить!
БЕТСИ. Конечно, правда. Я в вашей лжи не участвую.
НАГИМ. Так... так... Хорошо... Он, действительно, благородный человек... я знаю!.. А я... Я немного запутался, миссис Мрури! Честное слово! Я весь опутан, вы знаете=- вчера еще ты кого-то ненавидел, а сегодня оказывается, что ты был неправ! Но ведь эта ненависть уже вылетела из тебя и сидит теперь на ветке и на весь свет рассказывает, кричит о тебе! И что делать? Что? Продолжать ненавидеть, несмотря ни на что? Так поступают многие... (В ответ на нетерпеливый жест БЕТСИ.) Сейчас, миссис Мрури, сейчас! Только соберусь... с мыслями... Да... Такая ситуация... Мы сначала собирались, миссис Мрури, просто собирались. Такие... лишние люди... образованные=- ну, так, знаете, как у нас, не в Европе... Потом пришел один офицер, еще двое... Но все равно=- мы говорили, возмущались и уходили вечером, поздно... темные улицы, душно... звезды и=- тьма... окраина мира... верблюды чавкают... пыль... Но мы знали=- есть Президент и значит так надо, чтобы мы говорили и бессильно думали о себе, о наших ничтожных жизнях... Но вот, миссис Мрури, появился он, ваш муж! И он сказал, что мы живем неправильно, убого=- и мы это увидели! Мы увидели, что наша страна=- окраина мира, что она никому не нужна, никому не интересна, и что наши жизни так и пройдут без смысла, не нужные никому, даже нам самим! Он разбудил нас, миссис Мрури, а потом... потом он начал говорить о гуманизме, о... о бескровной революции! А бескровных не бывает!
БЕТСИ. Но вы же пришли убивать=- и не убили.
НАГИМ. Потому что я=- ничтожество! Я и не организатор, и не исполнитель! Я сомневаюсь! Я во всем сомневаюсь! Мне говорят о Боге=- я верю. А потом подумаю=- и не верю. Мне говорят=- надо убить, я верю=- действительно, надо. А потом вижу, что все люди равны, и у каждого одинаковое право на жизнь! И отнять ее может только Бог! Но я вижу, что эти жизни отнимают такие же люди и благодаря этому лучше едят, мягче спят! И ради того, чтобы мягче спать, человек убивает другого человека! В этом нет ни малейшего смысла, миссис Мрури! Мне иногда кажется, что все в этом мире под током=- нельзя ни на что опереться, прикоснуться ни к чему нельзя! Но зачем тогда все?
БЕТСИ. Успокойтесь, НАГИМ. Расскажите лучше о том, что произошло.
НАГИМ. Да ничего особенного... Но сейчас, когда все обострено, любое событие воспринимается, как сигнал!
БЕТСИ. И все-таки, Нагим, попытайтесь рассказать.
НАГИМ. Произошло покушение, миссис Мрури, на министра экономики...
Раздается телефонный звонок. Нагим с ужасом смотрит на телефон. Его страх передается Бетси. Никто из них не решается снять трубку. Телефон звонит.