ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
"Квартира" Павла Сергеевича. Он лежит, покрытый каким-то тряпьем, как будто бы спит. Раздается сначала робкий, потом настойчивее стук в дверь. Павел Сергеевич вскакивает.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Кто? Кто там?
ВЕРА ИВАНОВНА. Павел Сергеевич, это я.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Кто?
ВЕРА ИВАНОВНА. Вера.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Какая Вера?
ВЕРА ИВАНОВНА. Вера Ивановна.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка?! (Бросился открывать дверь.) Верочка... сейчас... как же ты, Верочка... Входите... Как я рад!..
ВЕРА ИВАНОВНА (входит в комнату). А ты что же это, спал? Я тебя разбудила?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да это я так, собственно... лег полежать, ночью чего-то заснуть все не мог, думал, а тут, видно, вздремнул, и, веришь ли, ты мне приснилась. Ей Богу, клянусь!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ладно, не клянись. Как дела-то?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я, Верочка, работу нашел!
ВЕРА ИВАНОВНА. Поздравляю. Где же?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да я теперь все больше чужое имущество сторожу.
ВЕРА ИВАНОВНА. И сколько?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не знаю...
ВЕРА ИВАНОВНА. Молодец.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да я как-то... Мы теперь с тобой, Вера Ивановна, заживем!
ВЕРА ИВАНОВНА. Почему это со мной? Живите, ради Бога... я так зашла проведать. Может, думаю, помер уже с голоду, а он тут богаче меня.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще не богаче. В конце месяца только приступлю.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну и хорошо, я рада, что определился. Сейчас без работы нельзя. А у нас, как на грех, никаких вакансий. Ладно, Павел Сергеевич, пойду я.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Куда?
ВЕРА ИВАНОВНА. Домой.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А... а я подумал...
ВЕРА ИВАНОВНА. Что вы подумали?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Посидим, поговорим. Как тогда...
ВЕРА ИВАНОВНА. Так чего сидеть-то?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Давненько не видались...
ВЕРА ИВАНОВНА. Так кто виноват-то?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я... должно быть.
ВЕРА ИВАНОВНА (встает). Прощайте, Павел Сергеевич.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка! Как прощайте? Куда же вы?
ВЕРА ИВАНОВНА (сухо). У меня внук дома один. Инвалид.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, вы обиделись...
ВЕРА ИВАНОВНА. Как это вы догадались?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, я свинья, конечно...
ВЕРА ИВАНОВНА. Конечно!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Просто...
ВЕРА ИВАНОВНА. Что?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я боялся.
ВЕРА ИВАНОВНА. Интересно! В прошлый раз вы однако...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Нет, совестно... Мало, думаю, ей своих забот, а тут еще я на голову свалился. Я ведь не привык так, на иждивении...
ВЕРА ИВАНОВНА. Приятно и удивительно слышать от современного мужчины.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот я и рассчитал, устроюсь сперва на работу, а потом... явлюсь, как положено, с цветами, конфетами...
ВЕРА ИВАНОВНА (оттаивая). Конфеты, Павел Сергеевич, это теперь не для нас...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А это уж, позвольте, мне лучше знать, Вера Ивановна.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да! Так зачем я к тебе пришла? Я ж тебя поздравить пришла. Ты же именинник сегодня!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Кто? Я?!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты! Раз ты Павел. А сегодня как раз память апостолов Петра и Павла. Я уж и обедню отстояла, тебя помянула, да домой сбегала, Алешку накормила, да и снова к тебе... (Вытаскивает из сумки скатерть, еду, посуду.) Пирожков вот напекла с капустой, да спирту у меня немножечко было, с работы еще, давно, все берегла для случая, так что прошу к столу, Павел Сергеевич, отметим.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (потрясен). Вера Ивановна... За что вы ко мне так? Чем я отплачу...
ВЕРА ИВАНОВНА. Вот глупости какие! Плату еще выдумал, какие платы... Ты же мне не чужой.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не чужой?
ВЕРА ИВАНОВНА. Нет, конечно.
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Недаром я тогда к тебе подошел. Прикурить. Сердце как чуяло... (Весело.) Выходит, что не чужой?
ВЕРА ИВАНОВНА. А чего так обрадовался?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да уж так... мысль одна появилась.
ВЕРА ИВАНОВНА. Поделись.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Рано еще. Погоди. Дай очухаться.
ВЕРА ИВАНОВНА. Садись, Павел Сергеевич, не стесняйся. Вот и чаю тебе еще принесла. Рюмочки... А то у тебя стаканы, не люблю... как алкаши. А мы с тобой, Павел Сергеевич, не алкаши, не бомжи, не нищие, мы с тобой самые нормальные люди. Разливайте, поухаживайте за дамой.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. С превеликим удовольствием. (Разливает.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Мерси. И салатику положите, будьте любезны.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пожалуйста, Вера Ивановна. Кушайте на здоровье.
ВЕРА ИВАНОВНА. Спасибо, Павел Сергеевич, вы еще и впрямь кавалер хоть куда.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. То ли еще будет, Вера Ивановна, когда я вас в ресторан приглашу!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, это уж вы загнули, уважаемый Павел Сергеевич. Это уж вы вне всякой реальности высказались.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему? Я как раз...
ВЕРА ИВАНОВНА. А что, пока все тихо-спокойно?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Это вы насчет чего?
ВЕРА ИВАНОВНА. Да по радио я слыхала, будто на этом месте метро будут строить.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Так что?
ВЕРА ИВАНОВНА. Так, дом ваш, вроде, сносить собираются.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну не-ет! Теперь не те времена, Вера Ивановна! Теперь не позволят!.. Историческую ценность! Руки коротки! Ишь ты, сносить!
ВЕРА ИВАНОВНА. Да, может, это я что перепутала. (Поднимает рюмку.) За ваше здоровье, Павел Сергеевич, и благополучие и, дай Бог, чтоб все было хорошо!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Спасибо, дорогая Вера Ивановна. Спасибо. (Чокаются, выпивают.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Ешьте, Павел Сергеевич. Вот, пожалуйста, салат, картошечка, грибочки...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вы меня, Вера Ивановна, можно сказать, с того света достали, я уж и забыл, как человеческая еда выглядит.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да, я думаю, Павел Сергеевич, на том свете нам с вами немножечко получше будет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неизвестно, Вера Ивановна, "тайна сия велика есть", как сказал кто-то из великих.
ВЕРА ИВАНОВНА. А как вам моя настоечка на золотом корне?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы сами лучше всякого золота, Вера Ивановна, вот что я вам скажу. Золотая вы женщина, это уж я и не знаю, за что мне вас Бог послал в такой, можно сказать, критический момент жизни. Кстати, сегодня вы изумительно выглядите.
ВЕРА ИВАНОВНА. Павел Сергеевич, вы опять забыли, сколько нам лет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Чепуха. Знаете, когда живешь долго один, никому ненужный... год за три идет. (Смеется.) А ведь, в сущности, мы с вами еще совсем не старые люди. Даже, можно сказать, - молодые. Да, мы молодые, зрелые люди. Вы согласны, Верочка? (Берет ее за руку.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Не знаю...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ах, как бы мне хотелось начать все сначала! Давайте выпьем за нас! За начало новой совместной жизни!
ВЕРА ИВАНОВНА. Это в каком же смысле?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну... в таком, что никогда не поздно начать все сначала.
ВЕРА ИВАНОВНА. Э, нет, Павел Сергеевич, нам уже не о начале думать нужно, перед нами уже совсем другое маячит.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не могу с вами согласиться на такой пессимизм. Пока человек жив, он обязан думать о жизни, о радости. Вот вы сегодня пришли и такую радость человеку сотворили. А посему за вас, дорогая Вера Ивановна, я предлагаю тост. Кавалеры пьют стоя. (Встает и лихо опрокидывает рюмочку.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы как гусар.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я и есть. В "Гусарской балладе" снимался. Там у меня маленький эпизод был.
ВЕРА ИВАНОВНА. Не помню.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А меня потом вырезали. (Смеется.) Меня часто потом вырезали.
ВЕРА ИВАНОВНА. Почему?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Тайны творчества. А знаете, что мне сегодня снилось, Вера Ивановна, рассказать?
ВЕРА ИВАНОВНА. Расскажите.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Только уж вы не смейтесь, пожалуйста. Снилась мне деревня на берегу большой-большой реки...
ВЕРА ИВАНОВНА. На Волге?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, хоть на Волге.
ВЕРА ИВАНОВНА. Я на Волге никогда не была. Кроме картины Репина...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Берег, на котором наша деревенька стоит - высокий, спуск на реку крутой, по всей крутизне сосны стоят красавицы, а у самой воды песочек желтый. И несколько домишек всего. Домики старенькие, маленькие, так что окна уже почти что вровень с землей, и такая буйная зелень в окошки заглядывает! Всякая травка цветет, всякий цветок благоухает, всякая пчелка жужжит, всякая птичка трелью разливается. И вот в одном из таких домиков - смотрю - мы с вами, Вера Ивановна. Я, гляжу, будто бы сено кошу, вы - будто бы по хозяйству: то ли курочек кормите, то ли варенье варите. А в саду сидит будто бы ваш внучек Алеша и корзиночку плетет для ягод... Вот такой сон, Вера Ивановна, не прогневайтесь.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Хороший сон, Павел Сергеевич.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Хороший?
ВЕРА ИВАНОВНА. Только...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что?
ВЕРА ИВАНОВНА. Несбыточный.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему же несбыточный, Вера Ивановна?
ВЕРА ИВАНОВНА. А потому несбыточный, Павел Сергеевич, что деревеньки такой на свете нет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как нет? Вся Россия-матушка в таких деревеньках! "И побегут люди в конце времен из города"! Где-то такое написано, Вера Ивановна, я забыл. А ведь и побегут! Помяните мое слово.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да уж и теперь бегут, как я вижу, по-моему.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот! Что ж мы-то с вами на месте сидим? Зачем мы здесь, Вера Ивановна? Что мы здесь с вами сидим с крысами?
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы же говорили, крыс нет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А куда они денутся, Вера Ивановна? Как ночь - так они первым делом и вылезают.
ВЕРА ИВАНОВНА. Жуть какая! Недаром я идти не хотела.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пока свет горит, ничего, а стоит погасить...
ВЕРА ИВАНОВНА. Не пугайте меня, Павел Сергеевич, я их ужасно не переношу.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Однажды целое нашествие выдержал. Откуда только взялись. Целая армия. Переселялись, видно, в другой дом.
ВЕРА ИВАНОВНА. Замолчите, Павел Сергеевич, даже слушать не хочу!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А в деревне? Разве что мышка-норушка прошуршит. Так на мышку мы кота Ваську заведем. Да собачку, да козу, да курочек...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, Павел Сергеевич, и рад бы в рай, да, как говорится, грехи не пускают.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что вас здесь держит?
ВЕРА ИВАНОВНА. Как что? Внук...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я пока ночью сегодня лежал, я все обдумал. Если только вы дадите согласие...
ВЕРА ИВАНОВНА. Жилье... прописка, пенсия, лекарство... А дочку я как оставлю?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да дочь ваша перекрестится, если вы уедете. Может, она без вас и судьбу свою устроит.
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы думаете?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, не знаю...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы ей уже хуже горькой редьки!
ВЕРА ИВАНОВНА. Не может быть.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Уж поверьте. Моим-то я тоже мешал. А как убрался от них, им сразу хорошо стало.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да моя дочка супу себе не сварит.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот и будет учиться варить суп, а не пьянствовать от безделья.
ВЕРА ИВАНОВНА. А если она квартиру спалит?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не спалит.
ВЕРА ИВАНОВНА. А вдруг? Она ж безрукая.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну и спалит, и черт с ней! Мы-то уж с вами будем далеко, у нас с вами целый дом на Волге!
ВЕРА ИВАНОВНА. Только Алешеньку непременно...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще бы!
ВЕРА ИВАНОВНА. Это такой ужас, Павел Сергеевич. Его в интернат хотят забрать. А я не даю.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И правильно.
ВЕРА ИВАНОВНА. А учить как же?..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, да ведь интернаты-то везде есть.
ВЕРА ИВАНОВНА. Совершенно нереально... Я сорок лет почти на одном месте! И вдруг уйду... А жить на что...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, вы сколько лет были замужем?
ВЕРА ИВАНОВНА. Я? Два... кажется.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Но вы, может быть, помните... Когда вы были замужем, вы же могли о чем-то не думать, о чем-то не заботиться, верно?..
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, что вы это, Павел Сергеевич, да я только и вздохнула спокойно, как его выгнала.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неудачный пример... Я только хотел сказать, что если я буду вашим мужем, вам ни о чем не придется беспокоиться...
ВЕРА ИВАНОВНА. Что? Как вы сказали?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. То есть все жизненные проблемы я возьму на себя.
ВЕРА ИВАНОВНА. Нет, погодите, кем вы будете?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно, вам, может быть, это покажется смешно, Вера Ивановна, но я всю жизнь привык о ком-то заботиться. И вот теперь, когда я оказался... когда мне не о ком стало... я почувствовал, что больше так не могу. Я стал искать, кому бы я мог еще пригодиться, но... я так никого и не нашел. Тогда я подумал, может быть, я еще пригожусь земле... нет-нет, в том смысле, что земля наша больна... мы измучили, изуродовали ее, и она больна. Знаете, Вера Ивановна, мне однажды во сне был голос: "Очищай землю" - кто-то сказал мне, и потом еще несколько раз уже наяву: "Очищай землю! Очищай землю!" Я послушался и теперь каждый вечер выхожу и убираю возле нашего дома грязь... Но вот, встретив вас и... полюбив, я подумал... в мое сердце снова вошла надежда... Вы так естественно добры... вы так замечательно ко мне отнеслись, что я подумал, это все неспроста, это не случайно. А вдруг вы даны мне в помощь, как Адаму была дана Ева для возделывания и украшения Земли? Вера Ивановна, я много говорю, но вы должны меня понять. Почему бы нам не объединиться... не отбросить эту страшную рутину жизни... и не начать все сначала... на чистой обновленной земле чистую обновленную жизнь... в любви, радости и свободе! Вера Ивановна, я даю вам еще сильную мужскую руку и обещаю вам, что отныне только слезы радости смогут затуманить ваши прекрасные глаза!
ВЕРА ИВАНОВНА (со слезами). О... вы опасный человек, Павел Сергеевич! О, какой вы опасный человек!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка?!
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы... Дон-Жуан!!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, почему?
ВЕРА ИВАНОВНА. А ведь я очень доверчива... со мной так нельзя... (Плачет.) Я поверю...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, я люблю вас, не плачьте! Я никогда не был так счастлив! Мне с вами так хорошо, так легко, так спокойно... только умоляю вас, не плачьте!
ВЕРА ИВАНОВНА (плачет). Говорить-то так зачем?.. И нехорошо это как...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Хорошо!.. Верочка, хорошо!.. И я буду говорить вам все, что я чувствую... Мы с вами уедем. Возьмем нашего Алешеньку и уедем. Мы заработаем денег, купим маленький домик далеко-далеко и заживем с вами мирно и счастливо. Верьте мне, верьте. Я решительный человек, Верочка, так и будет!..
Картина вторая
Солнечный день. Все тот же угол Владимирской площади и улицы Достоевского. Из Владимирской церкви выходят Вера Ивановна и Павел Сергеевич. Оба, насколько это возможно, принаряжены. В руках у Веры Ивановны цветы.
ВЕРА ИВАНОВНА. Присесть бы... Жмут.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вон, кажется, ящик... сейчас притащу.
ВЕРА ИВАНОВНА. Он, наверное, грязный, Паш!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А мы что-нибудь постелим... (Приносит ящик, расстилает свой носовой платок.) Прошу.
ВЕРА ИВАНОВНА (садится, пододвигается, давая место Павлу Сергеевичу.) Садись. Столько отстояли...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (присаживается). Не верится... да? (Гладит ей руку.)
ВЕРА ИВАНОВНА. В голове пусто-пусто...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Жарко сегодня. Дышать нечем.
ВЕРА ИВАНОВНА. В церкви было прохладно, я даже замерзла...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А здесь совсем Африка.
ВЕРА ИВАНОВНА. Это от волнения. Я всегда от волнения мерзну.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я наоборот. Подмышки потеют. Ой, извини.
ВЕРА ИВАНОВНА. Что такое?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может, тебе неприятно. Про подмышки.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну что ты. Мне наоборот, даже нравится...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Некоторым неприятно.
ВЕРА ИВАНОВНА. Мне - нет. Мне все приятно... что от тебя.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И мне.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Странно так...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что?
ВЕРА ИВАНОВНА. А ты заметил, как все смотрели?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я? Я вообще ничего не видал. Со страху.
ВЕРА ИВАНОВНА. А некоторые плакали... женщины... смотрели на нас и плакали...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я ничего не видел. Я вообще отключился.
ВЕРА ИВАНОВНА. Хор-то как запел, так у меня слезы и покатились. Вот, думаю, Верочка, дождалась и ты своей свадьбы. Долго же тебе пришлось... сорок лет почти. (Плачет.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, что уж теперь... Мы с тобой еще о-го-го! Мы еще молодым фору дадим. Я у тебя еще орел!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты-то, может, и орел, да я уже старая вешалка.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не говори так. Ты, Верочка, голубка моя. Я, может, только теперь и понял, что такое жена. И это неважно, когда... в начале жизни или там... в середине, главное, что теперь мы вместе. Навсегда. Я теперь ничего не боюсь. Я словно теперь только жить начинаю.
ВЕРА ИВАНОВНА. Только мы с тобой ужасно легкомысленная пара.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему это?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ни кола, ни двора.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (неуверенно). Поживем пока у меня... как решили...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, Паша... не хочется тебя огорчать...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что случилось?
ВЕРА ИВАНОВНА. Да дочка моя опять куда-то пропала. Три дня уж нет...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А ты ей сказала? Про нас?
ВЕРА ИВАНОВНА. Нет еще... Не сердись, Пашенька, не смогла. Язык не повернулся. Это что же такое, молодая женщина одна пропадает, а бабка старая венчаться идет!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего, выйдет и твоя Наталья, не переживай. Человек хороший попадется и выйдет.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да где их теперь взять, хороших? (Плачет.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну вот, опять. Что это у вас сегодня, Вера Ивановна, глаза на мокром месте.
ВЕРА ИВАНОВНА. Так жалко дочь. Неизвестно, где шляется, может уж вообще... время-то какое сейчас, так страшно!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего, вернется, никуда не денется, не впервой.
ВЕРА ИВАНОВНА. Так что уж ты, Пашенька, не огорчайся, а только сегодня мне домой нужно идти. Алешеньку нельзя оставлять. Я уж и так соседку уговорила покормить, соврала, будто в больницу иду.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Значит, мы сегодня не будем вместе?
ВЕРА ИВАНОВНА. Пашенька, ты же видишь, я так ждала этого дня!
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Значит, ты сейчас оставишь меня одного и уйдешь?
ВЕРА ИВАНОВНА. Пашенька, родненький, да что же я могу сделать? Ведь он же сам в туалет не сходит!
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да, да... конечно. Ты не расстраивайся... Конечно... Это ничего...
ВЕРА ИВАНОВНА. Пашенька, я к тебе завтра прямо с утра прибегу, хорошо?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. С утра?..
ВЕРА ИВАНОВНА. Прямо с утра и прибегу, сходим куда-нибудь, а то просто посидим, я чего-нибудь напеку...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Нет... завтра не надо...
ВЕРА ИВАНОВНА. Почему?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я, Верочка, не хотел тебя огорчать... в день свадьбы...
ВЕРА ИВАНОВНА (испуганно.) Что такое?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (улыбаясь). Да что ты все за сердце хватаешься? Ничего страшного, не пугайся. Просто, понимаешь... ты как-то мне говорила, что будто по радио слыхала, что метро будут строить?
ВЕРА ИВАНОВНА. И что?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Выселяют меня, Верочка. Насилу уговорил до завтра подождать. Сперва ни в какую. Пришлось сказать, что у меня свадьба сегодня. Ну, они, как услыхали про свадьбу, полчаса, наверное, от смеха по полу катались. Ну, говорят, так и быть, оставайся, раз у тебя сегодня брачная ночь, а завтра, брат, не взыщи, чтобы духу твоего здесь не было, взрывать будем.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА (задумчиво). А может, нам в Израиль уехать?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Куда?
ВЕРА ИВАНОВНА. В Израиль.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. С ума, матушка, спятила? Ты у нас какой национальности будешь?
ВЕРА ИВАНОВНА. Какая разница... хоть папуас. (Пауза.) Подруга у меня уехала. Давно. Можно написать. Вызов пришлет. А?..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Нет, голубушка, у нас с вами противоположные планы.
ВЕРА ИВАНОВНА. Надоело мучиться... Хоть бы годик по-человечески пожить.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, это... каприз.
ВЕРА ИВАНОВНА. Так и что? Имею я право один раз в жизни?..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно, имеете. Однако...
ВЕРА ИВАНОВНА. Когда предложение делали... ни одна слезинка, говорили... (Плачет.) А теперь...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна... Верочка... Да что же вы со мной делаете... Ведь я тоже заплачу... Ведь я не виноват, что...
ВЕРА ИВАНОВНА. Нечего было обещать райские кущи!
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (бормочет). Виноват... Хотел, как лучше... виноват... (Держится за сердце.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Что это вы за сердце держитесь?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Так... пустяки... схватило что-то...
ВЕРА ИВАНОВНА. И часто у тебя схватывает?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да нет... Не часто.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, горе вы мое! На, положи под язык. (Достает ему валидол, Павел Сергеевич послушно кладет таблетку в рот. Молчание.) Ну, получше?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Получше. Спасибо.
ВЕРА ИВАНОВНА. Правда, лучше? Не врешь? Может, врача?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не надо. Все хорошо... (Улыбается.) "Прекрасная маркиза"!..
ВЕРА ИВАНОВНА. Смотри....
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот, Верочка, возьми... (Достает из внутреннего кармана пиджака пакет.) Накопил... Пару месяцев еще поработаю, да пенсия, еще столько же будет.
ВЕРА ИВАНОВНА. Зачем мне... у меня свои...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Знаю, знаю, что свои, ты у меня женщина самостоятельная. А только пусть они лучше у тебя полежат. Это нам на переезд. Уедем мы с тобой, Верочка. Слов я на ветер не бросаю, напрасно ты... Как обещал, так и уедем. И Алешу с собой возьмем. Только не в Израиль. В России останемся. Здесь наше место.
ВЕРА ИВАНОВНА. А когда же это будет, Павел Сергеевич? Сколько еще ждать-то?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Потерпи... денег надо скопить немножко. Я уж договорился, за двоих дежурить буду. Вот тебе и два оклада, да пенсия...
ВЕРА ИВАНОВНА. Паша, а ты вытянешь? По здоровью?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да я, Вера Ивановна, как бык.
ВЕРА ИВАНОВНА. Поплюй. (Плюет.) Мало ли что... Сердце вон пошаливает... У меня ведь тоже на книжке немножко есть, на похороны себе собрала.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот и хорошо. Нам шибко много-то не надо. Местечко я знаю одно, там уже давно почти никто не живет, дома стоят заколоченные.
ВЕРА ИВАНОВНА. Опять бомжевать? Поселимся, а тут как раз и нагрянут: выметайтесь-ка подобру-поздорву! Нет, уж лучше купить, что подешевле.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Посмотрим. Ты, главное, мне верь. И слушайся. Я тебе теперь кто?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты?.. Ну... муж, вроде.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не вроде, а законный и венчанный. Ты мне теперь перед Богом жена. Так что должна уважать и слушаться.
ВЕРА ИВАНОВНА (улыбаясь). И бояться.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А как же! Если что - выпорю! И не посмотрю, что люблю.
ВЕРА ИВАНОВНА. А ты меня любишь, Паша?
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (серьезно). Очень. А ты?
ВЕРА ИВАНОВНА. А я тебя всегда любила. С пятого класса.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я был в каком?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты - в восьмом.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И ноль внимания на тебя, негодяй, да?
ВЕРА ИВАНОВНА. Однажды обратил...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неужели только однажды?
ВЕРА ИВАНОВНА. Я на выпускной вечер шла, а ты на каникулы из Москвы приехал. Поздоровался и говоришь: "Вы, Верочка, похожи сегодня на веточку сирени".
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неужели я так красиво тогда выражался?
ВЕРА ИВАНОВНА. "Можно я вас буду звать Веточкой?" Не помнишь?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как же не помню? Да я это сразу вспомнил, в первый же день, как мы встретились, а ты почему-то обиделась. Я и теперь тебя могу так звать, хочешь?
ВЕРА ИВАНОВНА. Не надо. Какая я теперь веточка? Я палка.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А для меня ты всегда будешь только веточкой сирени. Всегда.
ВЕРА ИВАНОВНА. А ты для меня - любимый Павлуша.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Поцелуй меня, Верочка.
ВЕРА ИВАНОВНА. Что ты, Павлуша, люди смотрят.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пускай. Нам сегодня все можно. (Вера Ивановна оглядывается и быстро целует Павла Сергеевича в щеку.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Э, как украла. Нет, матушка, так законные супруги мужей своих не целуют. (Обнимает Веру Ивановну и целует в губы.)
ВЕРА ИВАНОВНА (сопротивляясь). Пусти... Да что ты делаешь... Пусти!..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (довольный). Вот это другое дело.
ВЕРА ИВАНОВНА. И что люди о нас подумают?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что мы с тобой счастливая пара. Разве не так?
ВЕРА ИВАНОВНА. Так, конечно. Только... боюсь, мне пора уже, Пашенька, убегать...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я хотел тебя еще в мороженицу пригласить...
ВЕРА ИВАНОВНА. Меня?! В мороженицу? Что ты, Паша!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Посидели бы... шампанского бы по рюмочке, в честь нашего праздника...
ВЕРА ИВАНОВНА. Шампанского!.. Это же с ума сойти, какие деньги сейчас!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Какие деньги... не дороже нас.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты, я вижу, не жадный... это хорошо. Только я не понимаю, откуда у тебя...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не спрашивай, не украл.
ВЕРА ИВАНОВНА. Венчание, цветы, мороженица... мне сейчас сколько... ахнул!..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Часы я, Верочка, свои серебряные продал, тетка говорила, отцовские еще, вроде...
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Жалко.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А мне нисколько. Я тебе еще подарок хотел в мороженице вручить.
ВЕРА ИВАНОВНА. Подарок? Мне?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как положено. На свадьбу.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, а я тебе ничего такого...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как ничего? Вы мне сердце свое подарили, Вера Ивановна, а говорите ничего.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, сердце, это...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Самое дорогое и есть. А теперь зажмурьте глаза и протяните ручку.
ВЕРА ИВАНОВНА. Зачем?.. А... (Догадалась. С улыбкой зажмуривается и протягивает руку.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (что-то кладет Вере Ивановне в раскрытую ладонь). Открывайте!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой!.. Паша!.. Какое красивое... и камешек... (Надевает кольцо.) Прямо как раз... Вот спасибо! (Бросается ему на шею, целует.) Милый мой, какой ты хороший! Какой ты добрый!.. Пашенька!.. Чем же я заслужила... глупая такая... ворчунья...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (смущенно). Я рад... я рад...
ВЕРА ИВАНОВНА. Знаешь, это мой первый подарок в жизни. От мужчины. Я его буду на наши свидания надевать, ладно?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему только на наши...
ВЕРА ИВАНОВНА. Да дочка увидит... Отнимет... Скажет, зачем тебе такое, дай мне. А сама пропьет с собутыльниками... И где ее только, непутевую, носит?
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего. Скоро уедем.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты мне вечером позвони, ладно?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А ты уже уходишь?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну... еще пять минут посижу. А завтра...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Завтра я переезжаю, Вера.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Еще ничего не приглядел?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Нет... пока. Не успел.
ВЕРА ИВАНОВНА. Паша, я тебя не могу... к себе. Ты не обижаешься?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что ты! Я понимаю! Я ничего!..
ВЕРА ИВАНОВНА. Во-первых, дочь не сегодня-завтра явится...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, не переживай, пустяки...
ВЕРА ИВАНОВНА. Во-вторых, соседи...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я же говорю, не впервой...
ВЕРА ИВАНОВНА. Как-то все нехорошо...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего, недолго осталось.
ВЕРА ИВАНОВНА. Может, не ждать весны, а прямо сейчас, а?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Погоди. Месяц еще хотя бы поработаю, потом на разведку съезжу. Посмотрю, что, как... Может, и не будем ждать. Посмотрю...
ВЕРА ИВАНОВНА. Господи, помоги нам! Бедным твоим людям, прежде чем мы придем к тебе, помоги нам, Господи, найти место успокоения и мира на твоей земле! Господи, мы так долго терпели и страдали без ропота, а теперь просим тебя и молим, помоги нам!..
Картина третья
Поздний осенний вечер. То же место действия. Холодно, сыро, темно. Типичная петербургская погода с ветром и мокрым снегом. У Владимирской церкви, на ящике, прислонившись к ограде, сидит, съежившись, Павел Сергеевич, поджидая Веру Ивановну. Увидев ее, он неловко вскакивает и бежит ей навстречу.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка!
ВЕРА ИВАНОВНА. Паша!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Здравствуй, Верочка!
ВЕРА ИВАНОВНА. Здравствуй, родной. Давно прибыл?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да я ведь сразу и позвонил, как с поезда...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну как, жив, здоров?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Жив...
ВЕРА ИВАНОВНА. Удачно съездил?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Расскажу... все.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты не голодный?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я?.. Не помню... вроде что-то с утра ел...
ВЕРА ИВАНОВНА. У меня бутерброды... взяла с колбаской... Зайти бы куда.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего. Вот ящик наш любимый. Посидим.
ВЕРА ИВАНОВНА. У нас дожди, слякоть, холод. Там-то как, получше?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Там тоже дожди...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, поешь, поешь, после... (Наливает ему из термоса чай.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот это хорошо. Горяченький. Я что-то промерз...
ВЕРА ИВАНОВНА. Там тоже, говоришь... Что ж, осень, она везде... Ты не простудился в дороге?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Немножко как будто есть...
ВЕРА ИВАНОВНА. Что? Температура?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да нет... должно быть так... пройдет.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты смотри, не заболей. Нам теперь болеть нельзя.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А что это ты с такой сумищей?
ВЕРА ИВАНОВНА. Я? Ох, Паша, не спрашивай. Тут такие события... Не знаю, если б не ты, хоть в петлю, ей Богу!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что случилось?
ВЕРА ИВАНОВНА. Случилось... да... Да ты ешь, ешь, после, потом... (Вдруг заплакала.) Наташка моя комнату продала!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как продала? Кому? Вашу комнату? Где вы все живете? (Вера Ивановна плачет.) Вера! Как же это?..
ВЕРА ИВАНОВНА. Так!.. Через деловой брак!.. Азербайджанец какой-то или... уж я не знаю, кто он там по национальности... Моя-то дура по пьяни... наговорили ей, она и рада... А теперь он вселился и требует, чтобы мы в недельный срок... Иначе он в суд подаст... на выселение... Что делать, Пашенька, а?..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Погоди, какое же он имеет право...
ВЕРА ИВАНОВНА. Да ведь какие у нас теперь права? Деньги - вот все права!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Нет, но ты же пенсионерка, блокадница, - это же твоя...
ВЕРА ИВАНОВНА. Это такой страшный человек, Паша! Он... он всех купит, всех судей, всех адвокатов, он нам на кухне так и сказал. - Я вас всех, - говорит, - куплю, - сам улыбается, а зубы у него сплошь золотые. И купит, Пашенька, ты бы видел, что он себе домой тащит в холодильник, сплошные банки по невозможной цене иностранные. А вчера с двумя девушками пришел молоденькими, Паша, что они там вытворяли, стыдно сказать! Мою дуру напоили, она и проспала до утра, а я на кухню ушла, всю ночь там и просидела.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А Алеша где?
ВЕРА ИВАНОВНА. Алеша!.. (Зарыдала.) Алешеньку, Паша, забрали!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Куда забрали?
ВЕРА ИВАНОВНА. В интернат инвалидный. В интернат-то к нему прихожу в воскресенье, впускной день у них. Что, говорю, Алешенька, как тебе здесь, не очень плохо? - Плохо, бабушка. - А что же, Алешенька, плохого? - Да при мне, - говорит, - одного мальчика побили, он до горшочка не дотянулся, ну и штанишки испачкал... - А тебя, - спрашиваю, - не обижали? - Нет, пока, кричат только очень. - Говорит - и глазки у него такие испуганные, грустные... Я, конечно, в слезы, так он же меня еще и утешает. - Ничего, - говорит, - бабушка, не плачь, вы с дядей Пашей только к себе меня на лето заберите, хорошо? Очень мне хочется летом в деревне пожить... (Плачет.) Все понимает ребенок...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да, дела...
ВЕРА ИВАНОВНА. Наташка моя, видно, совсем рехнулась. Как дурочка, сама с собой ходит, разговаривает, то ли он ей чего подсыпал? Отравит он ее, чует мое сердце, отравит.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Погоди, комнату, говоришь, она ему продала, а деньги где?
ВЕРА ИВАНОВНА. Деньги?.. А я, Паша, не знаю... Я, Пашенька, ничего не знаю. Он говорит, я вашей дочери на книжку положу. У нее спрашиваю, та только на меня глаза таращит да улыбается. Нет, это не от водки, это он уж ей точно чего-нибудь подсыпал...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может, мне с ним поговорить... по-мужски?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, что ты! Не дай Бог! Еще тебя укокошит. Он все может, подговорит кого-нибудь... Нет, Пашенька, уходить нам надо. А как уйти? Сердце кровью за Наташку с Алешенькой обливается. Я уж и пожитки все собрала, сложилась... а это вот на первый случай, сегодня уж домой не пойду. Решила так: встречу тебя, где-нибудь вместе заночуем, где Бог даст. Я уж теперь не хочу с тобой расставаться, будь что будет. Хоть на вокзале, хоть в подвале, хоть на чердаке, лишь бы вместе, вдвоем. Вот, все я тебе выпалила, все свое горе... Ты-то как? У тебя-то что? Нашел дом-то?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Нашел.
ВЕРА ИВАНОВНА. Слава Богу!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да только...
ВЕРА ИВАНОВНА. Что? Ты не тяни, а то у меня сердце замирает. Ты по порядку...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, приезжаю я на то место, что тебе говорил... Там у меня когда-то вроде родственница жила, пятая вода на киселе... Приезжаю, - а там пусто. Я сперва, знаешь, не понял, ошибся, думаю. Ну, стою так, спросить не у кого, походил, побродил... Место, вроде, то, и речка так течет, и пригорок, и сосны... а деревни нет, как корова языком, ни следочка.
ВЕРА ИВАНОВНА. И куда же она девалась?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, пошел я себе дальше, по тропинке, да лесом, авось, думаю, выйду куда... (Вдруг замолчал.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Что, Паша? Нехорошо тебе?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да нет, как-то знобит что-то.
ВЕРА ИВАНОВНА. Господи, да ты совсем у меня... Дай-ка лоб... Так и есть, температура! Что ж делать-то, а? Что же делать?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Погоди, Вера, не тарахти. Пройдет.
ВЕРА ИВАНОВНА. А если не пройдет? В нашем-то возрасте, знаешь...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Погоди, дай дорасскажу.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да мне в голову совсем не то лезет...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А ты голову свою собери. Так вот, иду я лесом, иду, никого, ни души. Страшно не страшно, а как-то жутковато. Будто весь род человеческий вымер. Часа два я этак протопал, вдруг вижу, какие-то избенки стоят. Ну, я обрадовался, чуть не бегом припустил. Подхожу ближе - а избенки все - неживые...
ВЕРА ИВАНОВНА. Как неживые?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Брошенные давно и еле дышат.
ВЕРА ИВАНОВНА. Так, может, там бы и пожить?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот бабий-то ум короткий. Пожить!.. Без стекол, без дверей, крыша провалилась, один ветер гуляет, это ладно. Без электричества, ну, тоже ладно. А без хлебушка как?.. То-то и оно. Сижу я так, горемыкаю...
ВЕРА ИВАНОВНА. Паша, пойдем в метро, я боюсь.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Кого ты боишься? Народу - вон еще полно.
ВЕРА ИВАНОВНА. Я не народ. Я, что ты заболеешь, боюсь.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пройдет. Ерунда.
ВЕРА ИВАНОВНА. Все равно ведь ночевать негде. Останемся а вагоне, выспимся. Тепло, мягко. Я ведь, как на грех, и таблеток никаких не взяла. Голова-то уж совсем не соображает. Покидала чего в сумку, сама не помню, и пошла подальше от своего черномазого, уж не знаю, кто он там есть...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может, он негр?
ВЕРА ИВАНОВНА. Нет, ну что ты, негр! По-русски хорошо говорит, и все зубы золотые. Всех, говорит, вас куплю, с вашими потрохами. Здесь, говорит, у меня офис будет. А я так думаю, никакой у него не офис, а самый настоящий, прости, Господи, бордель. Вот Наташку мою на тот свет отправит и откроет бордель для своих азербайджанцев или кто они там...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера, ты с работы уволилась?
ВЕРА ИВАНОВНА. Уволилась... (Снова заплакала.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Чего опять реки проливаешь?
ВЕРА ИВАНОВНА. Сорок лет, считай, на одном месте... Каждый гвоздик знаю... Как они теперь без меня...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего, обойдутся.
ВЕРА ИВАНОВНА. Сейчас ведь медсестры, знаешь...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Знаю. Приходилось.
ВЕРА ИВАНОВНА. Не все, конечно, есть и хорошие, только мало... Мы-то когда учились, время, конечно, было другое, мы старались, мы всю душу в больных... сейчас нет, сейчас что собака, что человек... Вся больница меня провожала. Главврач, он у нас старенький такой тоже, букет роз мне и ручку поцеловал при всех. Так жалею, что Алешенька бабушку свою не посмотрел, как мне розы-то и ручку... при всех. - Захотите, - говорит, - вернуться, Вера Ивановна, милости просим, всегда для вас... всегда вас с радостью примем. (Плачет.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот видишь. Ну, не получится у нас с тобой жизнь, вернешься.
ВЕРА ИВАНОВНА. Как не получится? Что это ты говоришь? Даже и говорить-то так грех! Да я только тем и живу, что мы с тобой... Ты мне только прямо скажи: есть нам ехать куда или нет?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Есть, Верочка, есть, не волнуйся.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, сидишь ты в этой пустой деревне и что?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Дождичек накрапывает. Достал сухариков, поел, гляжу, смеркаться начинает. Вдруг, чувствую, смотрит на меня кто-то. Аж вздрогнул. Оглядываюсь, смотрю - старушенция... такая скрюченная, в чем душа держится. - Здравствуй, - говорю, - бабушка, откуда ты свалилась? - Да уж я и то, отец мой, в толк не возьму, откуда ты такой заявился? - Ну, разговорились. История обыкновенная. Все деревни в округе сперва опустели, старухи, где кой-какие еще пооставались - повымирали. Прошлым летом, говорит, двух соседок последних схоронила.
ВЕРА ИВАНОВНА. Как? Сама?.. Это ж надо могилу выкопать...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А у них все уж давно приготовлено. Там версты за три еще деревенька, побольше, туда и хлеб два раза в неделю привозят, и старичок еще живой, в силе, он-то и помог, конечно... Настасией Ивановной зовут хозяйку нашу. Я ей все сказал. Говорю, вот, Настасия Ивановна, деваться нам с женой некуда, пустите к себе. А я вам и дом потихоньку поправлю, и схороним вас честь честью. На том и сговорились. Смешная такая. - Если, - говорит, - как помирать буду, за батюшкой сходишь, - пущу. - Да где ж, - говорю, - батюшку я тебе возьму, бабка? - Есть - говорит - километров за десять, аж целый монастырь. - Ну, схожу, - говорю, - что с тобой сделаешь, раз ты такая греховодница, помирать - чертей боишься.
ВЕРА ИВАНОВНА. Так это... где же это, далеко?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пять часов на поезде, а там... где автобусом, где пешком, да еще переправа на пароме...
ВЕРА ИВАНОВНА. Как же далеко-то как от Алешеньки...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А ближе-то, Вера Ивановна, кто тебя в свой дом пустит? Нам уж только туда дорога, (иронично) "на свалку истории"...
ВЕРА ИВАНОВНА. Далеко... Алешенька от тоски умрет...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Погоди. Устроимся, осмотримся, да заберем к себе. Перевезем куда поближе...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, что это ты? Плохо тебе, да?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да нет. Так... голова что-то закружилась... Пройдет.
ВЕРА ИВАНОВНА. Паша... а ты не умрешь?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, что ты! Зачем?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты смотри... Я знаю, как мужики в этом возрасте мрут, рраз - и готов! Я без тебя не выживу.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. У тебя вещи-то все собраны?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, Паша, разве их все соберешь? Шестьдесят лет наживала!..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ты самое теплое теперь отбери. Завтра и отправимся помаленьку.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, и куда ж мы, злосчастные, на зиму голодную да холодную собираемся! И чего же нас, горемычных, судьба со свету сживает, на край света гонит!..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ты, Вера, прекрати голосить. Чай не на фронт...
ВЕРА ИВАНОВНА. Хуже чем фронт, Пашенька, хуже...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера, ты меня своими слезами... деморализуешь, ясно? Я думал, ты мне боевая подруга, а ты мокрая курица.
ВЕРА ИВАНОВНА. Курица, это уж точно, Пашенька, курица... И что же нас там, разнесчастных, ждет!..
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (устало). Ну, как хочешь. Можем не ехать.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да?.. Ой, Паша, у меня так сердце лопнет. И ехать надо, и страшно. Своих оставлять страшно. (Пауза.) И зачем так далеко уезжать. Можно ж где-нибудь поближе работу найти... со служебной площадью... Дворником хоть... а?..
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я это чувствовал.
ВЕРА ИВАНОВНА. Что?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что все так и будет.
ВЕРА ИВАНОВНА. Что, так и будет?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Никуда мы с тобой не уедем. И никакую новую жизнь не начнем. (Пауза.) Ты, Верочка, иди уже домой, а то поздно. Утро вечера мудренее.
ВЕРА ИВАНОВНА. Как же я пойду? Там узбек этот орудует.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего. В крайнем случае, на кухне пересидишь. И на работу, если что, вернешься. Сама говорила, приглашали...
ВЕРА ИВАНОВНА. А ты?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я как-нибудь, обо мне не переживай, я привычный.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Пашенька, ты меня извини, но я кажется... я действительно... Ну подумай сам, как я их брошу, а?! Я же там с ума сойду. Пожалей ты меня, Пашенька! (Плачет.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не плачь, я понимаю, не плачь...
ВЕРА ИВАНОВНА. Тебе хорошо, ты один, а у меня двое на руках инвалидов, ты это понимаешь? Двое! Один алкоголик, другой безногий! Они ж без меня пропадут!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да я что... Я разве тебе что говорю... Конечно...
ВЕРА ИВАНОВНА. Если бы их можно было с собой взять!.. Да ведь это не кошелек, в карман не положишь. Пробовала я ей сказать: давай уедем, Наталья...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И что?
ВЕРА ИВАНОВНА. Она ведь уже не человек... Женский алкоголизм, он ведь... Уеду я, случись с ней что - кто ее похоронит?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Этот-то азербайджанец ей по закону теперь кто, муж?
ВЕРА ИВАНОВНА. Он говорит, - Я, мамаша, с вашей дочерью теперь разведусь и знать вас больше никого не желаю. Ко мне невеста приезжает. Мне вас надо кого куда рассовать и ремонт сделать. Хочу, чтобы моя невеста на берегах Невы как царица жила и в окошко на Исаакиевский собор смотрела. Я, - говорит, - мамаша, новый русский аристократ.
Пауза.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, хорошо... Ты, Верочка, иди уже... Спасибо тебе за все... Иди.
ВЕРА ИВАНОВНА. Что это ты меня прогоняешь?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Темно уже. Нехорошо сейчас поздно-то ходить.
ВЕРА ИВАНОВНА. А ты куда же?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я, может быть, ночным поездом обратно махну.
ВЕРА ИВАНОВНА. В деревню?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я бабке Анастасии крепко пообещал вернуться. Надеется она теперь на меня.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Что же, мы, значит, теперь расстаемся?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Выходит, что расстаемся.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Нехорошо-то как...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да чего уж хорошего. Венчаны, чай.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. А что бы ты на моем месте, а? Что бы ты на моем месте?!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не знаю, Вера Ивановна, истинный Бог, не знаю. (Пауза.) Ничего. Пройдет осень, потом зима... Купит ваш азербайджанец каждому по квартире... И заживете вы припеваючи. Наталья перестанет выпивать... от радости... Алешенька поправится... И приедете вы летом к нам с бабкой Настасьей на дачу... на клубнику да землянику...
ВЕРА ИВАНОВНА (в слезах). Что это ты такое говоришь, Павел Сергеевич, слушать больно. Какую-то сказку ты говоришь...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А в каждой сказке есть, Вера Ивановна...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ничего, ничего в ней, ничего в этой сказке... нет, ничего нет!..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пойдемте, я вас на трамвай посажу. Ровно полгода, как мы с вами на этом самом месте...
ВЕРА ИВАНОВНА. Неужели полгода прошло? А кажется...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Будто мы с вами всю жизнь...
ВЕРА ИВАНОВНА. Так оно и есть. Детство да старость... вся жизнь... Как же мы с вами связь будем держать?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. К нам с бабкой Настасьей почта не ходит. А куда вас ваш азербайджанец определит, одному Богу известно...
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы мне, Павел Сергеевич, напишите на Главпочтамт. До востребования...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, вот и все. Вот ваш трамвай. Вера Ивановна...
ВЕРА ИВАНОВНА. Мой?.. Он, кажется, теперь на Васильевский не идет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Идет. Это тридцать первый не идет. А этот идет. Как раз до самого вашего дома почти.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну... тогда до свидания, Павел Сергеевич.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. До свидания, Вера Ивановна.
ВЕРА ИВАНОВНА. Пишите... нам.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Обязательно...
ВЕРА ИВАНОВНА. Не поминайте, как говорится, лихом...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И вы...
ВЕРА ИВАНОВНА. И простите, если что не так...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вы... простите...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну вот, опоздали.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего. Следующий подождем...
Конец