"Хню Победы" была написана к случаю, не имеющему отношения к театру кукол, а если и имеющему, то очень отдаленно. Весной 2003 г. художественное объединение "17 Апреля" устраивало в галерее "Спас", что у Синего моста на Мойке, выставку, посвященную 100-летию выдающегося художника и педагога Владимира Васильевича Стерлигова.

"17 Апреля" - это группа художников, учеников Стерлигова, продолжающих живописные традиции русского авангарда. "17 Апреля" - это день, когда Владимир Васильевич почувствовал и увидел в окружающем мире новый формообразующий принцип - Чашно-купольное состояние Природы. Это состояние было ознаменовано появлением рисунка "Первая бабочка". Подобные открытия не случаются на голом месте. Им предшествуют годы упорного труда, напряженного вглядывания художника в мир в стремлении обнаружить за завесой привычной реальности очертания другой, невидимой. Наверное, это для художника единственный путь, на котором возможно преодолеть гибельную чувственность вещественного восприятия, и Владимир Васильевич Стерлигов доказал это своей жизнью и работами.

"Хню Победы" написана под впечатлением от личности этого человека, большую часть жизни проведшего в нищете, в годы репрессий пострадавшего за свои художественные принципы; человека, видевшего ангелов и писавшего фрески на стенах собственной крошечной квартиры; создавшего, как он сам говорил, "невидимый институт" в Петербурге и воспитавшего несколько поколений учеников, и по сей день продолжающих его дело.

Живопись, а шире - искусство, принимаемое как духовное строительство, - вот основной принцип, объединяющий "стерлиговцев". Не краска, а цвет; не предмет, а форма - в этом есть целомудренная чистота художника по отношению к окружающему его миру. Беспредметная живопись не значит бессодержательность, как ошибочно думают (и теперь еще!) многие, находящиеся в плену у "старомодной классики". Беспредметная - это не значит, что нет предмета разговора. Это значит, что суть и смысл не в предметах, не в тварности их ограниченной, а в Творении, в тех силовых линиях, пульсирующих точках, сшибающихся цветовых массах, в тех взаимосвязях и отношениях, которые различает - хочется сказать - глаз, но не глаз, - вернее, не только глаз художника, а его Сознание, наполненное Верой, Надеждой и Любовью.

Впервые пьеса была сыграна тогда же, в апреле 2003 г., силами самих художников. Имя главного героя позволило использовать раешный стих и кукольный балаган как место действия, а содержание истории (все-таки мистерия, встреча со Смертью - это не шутки!) - вспомнить поэзию зауми и обэриутов. Кстати, Стерлигов был хорошо знаком с ними и близко дружил с Введенским.

Поскольку соотношение между героем и его вожатым - это сочетание живого и неживого (Вергилий ведь - это всегда маска), то роли ведущих исполняли живые люди: ныне здравствующие замечательные художники Алексей Гостинцев и Геннадий Зубков, остальные персонажи были куклы.

Первый Ведущий.

Я - ведущий дядя Гена,
Я всегда веду учет:
Все, что необыкновенно,
Заношу себе в блокнот.
Чирк да чирк!
Да вустр-дустр!
Вот портрет, вот натюрморт!
Жизнь прекрасна, дустр-вустр!
И похожа на кроссворд.
Как чудесны эти знаки!
Вот пейзаж, а вслед за ним
Зацветает, аки маки,
Лучезарный херувим.
Хню стыдливо пробегает,
Подминая бок травы.
Мхом укутавшись, мечтает
Повстречаться с женихом.
Он пока ее не знает.
Но, как бабочка, влеком.
Алексей, скажите слово.
Ваше слово, как гранит.
Если пущено сурово -
Пуще пушки прогремит.

Второй Ведущий.

Дядя Гена, мы - полено,
На котором черенки
Зеленеют без измены
И толпятся, как штыки.
Мир огромен и не ровен,
Час неровен, куб кругел
Глаз сощурен между бровен
И все видит, как орел.
Лоб сверкает, сердце тает,
Ноги бегают взахлеб,
Руки ловят и играют
Формы мня, как будто хлеб.
Же и шеся нам не каки,
Не ничто и не сумня -
Лампион горит во мраке
В даль маня на зеленя.
И взирая на героев
В запотевший окуляр,
Очи рая бры слезою,
Заполняя формуляр.
Набухают влагой почки.
Хню задумалась в полях.
Распускаются листочки
На дремучих стебелях.
Крепкой силой налитой
Приближается герой.

Петр.

Я, как печка, полыхаю
Страшным творческим огнем,
И смертельно погибаю,
Весь пронзенный острием.
Ветры дуют в грудь пустую,
Раздувая жар и пыл!
Бейте в бубен, рвите струи!
Пробил час, фонтан забил!

Появляется мольберт.

Этот жертвенный треножник
Нависает, как скала,
И глумится, как острожник,
И звенит, как балала.
В этой круче, зубы щеря,
Скупо зря по сторонам,
Притаилася пещера
С тайным кладом Амальгам.
А у клада - вот досада!
Весь бряцая чешуей,
Змей лежит - исчадье ада,
В мелки кольца завитой.
Я кричу, стучу ботфортой,
Рву забрало наскаку
И ползу, как шнур бикфордов,
Сжав оружье в кулаку.
С щетиной наперевес
Я иду наперерез.
Раз! Удар! Отвага плещет!
Враг пугается, дрожит,
Всеми членами трепещет
И во тьму веков бежит.
Он простудою замучен.
Позади кровавый след.
Кости брякают, как туча.
Зубы падают, как снег.
И врага в помине нет!

Появляется Смерть с косой.

Петр.

  Ой, кто это? Неужели ты, девочка Хню?

Смерть.

  Я не девочка и не Хню.

Петр.

  Не Хню? А, догадался. Ты - моя муза.

Смерть.

Нет, не муза.
Я твоя обуза.

Петр.

Что за баба?
Что за пьяна?

Смерть.

Я не баба,
Я не пьяна.
Я твоя смерть упряма.
Я - конец твоей дороги,
Я - начало новых дней.
Ты сейчас протянешь ноги,
Раскрасавец-удалей!
Не кричи! Не три сопатку!
Тут тебе не мать имать.
Подставляй свою лопатку
И ложись-ка помирать.

Появляется гроб.

Петр.

Ой-ой-ой! Помирает герой!
Мастер кисти удалой
Погибает на корню.
Где ж ты, ласковая Хню?
Не увижу я зазнобу,
Погибая с юных лет!
Уж открыта крышка гроба,
А тебя со мною нет!
Я маню и не могу.
Где ты, Хню? Скажи гу-гу!!!

Ложится в гроб.

Ты приди на холмик бурый,
Чтоб таинственно возлечь.
Ты воткни цветок пурпурый
В середину между плеч.
И слезявая сардинка
По ложбинке поплывет,
И цветочек даст росточек,
И газоном прорастет.

Смотрит на портрет.

Что осталось? Только малость,
Между нами говоря -
Палец Хню, ее ноздря.
Бок щеки и глаза шалость.

Смерть.

Это что за лакримоза?
Красно-зелый дополгон!
Для меня он как мимоза,
Как Медуза и Горгон!
Жутки корчи от искусства,
Каменею я, как слизь!
Говорил мне Заратустра -
"Не смотри на живопись!"
Взвейся, ржавая железка!
Вздуйся, девичья коса!
Порази мои железки,
Погаси мои глаза!!!

Закалывается.

Петр.

Вот петрушка так петрушка!
Ах! Ура! Ура! Ура!
Эта чертова подружка
Провалилась, как дыра!

Первый Ведущий.

Петр Иваныч, ты огромен!
Ты - победный великан!
Ты Георгию подобен -
Вот тебе моя рука!

Второй Ведущий.

Выпьем, братцы!
Где же кружка?
Вас любя и нас любя,
Формы трутся друг о дружку,
О застенчивом трубя!
Славься, око человечье!
Как кузнечик, скачет зрак,
Видит форму - прыг навстречу
И вцепляется, как рак!

Первый Ведущий.

Слава зраку! Слава злаку,
Что воткнулся и пророс,
И оказывает знаки
Из-под стриженных волос.
Мир значителен и чуден:
Он - как Гоголь на Днепре,
Как горчичник при простуде,
Как девица на заре!

Петр.

Будем пить и громко прыгать!
Будем петь и танцевать!
Будем мы коленкой дрыгать
И девчонок целовать!
Алилуйя!

Ведущие.

Птица порхнула на небо
 пометила главу.
Злые злыдни съели хлеба
И упали на траву.
Мир наполнился, как чаша,
Тонкой ножкой зазвенел
И обрушивая ношу,
Затопил приметы тел.
И предметы, как котлеты,
Исчезая на посту,
Выпускали из тенета
Бестелесную мечту.
Зрак скакнул, ее хотя,
Но упал, не долетя.
Хню вздохнула, улыбнулась и...
холстинкой обернулась!

КОНЕЦ